– Он не смог сдержать возбуждения, – с отвращением проговорил Малчек, засунул платок в карман куртки и убрал револьвер в кобуру. Потом повернулся и зашагал прочь. Гонсалес еще мгновение продолжал смотреть на белые отметины и через секунду последовал за ним.

– Я распоряжусь, чтобы прислали наверх кого-нибудь из лаборатории, – предложил он, когда они с грохотом сбегали вниз по ступенькам. – На хлебе могла остаться слюна. По крайней мере, одно мы теперь знаем точно – это была не чья-то ревнивая жена.

ГЛАВА ПЯТАЯ

В гаснущем свете сумерек высокий мужчина уже два часа наблюдал за входом в приемное отделение больницы. В который раз он взглянул на часы. До его рейса в одиннадцать оставалось совсем мало времени, а ему еще надо было успеть заехать в отель за двумя чемоданами.

Он видел, как она сама дошла от «скорой помощи» до двери больницы, значит ее ранение оказалось легким. А жаль. Если бы тот толстолицый кретин не натолкнулся на нее у тротуара в момент, когда он нажал на курок, он мог бы уже о ней не беспокоиться.

В конце концов, можно было бы и не торопиться, но завтра, к двум часам, он должен прибыть в Буэнос-Айрес. Церемония была назначена на четыре и, хотя он знал, что может рассчитывать на обычную получасовую задержку и сумятицу, сопровождающие любое публичное событие, ему требовалось время, чтобы все подготовить. Выругавшись про себя, он выбрался из машины, перешел улицу, направляясь к затемненному входу, и вошел в пропахнувшее антисептиками помещение.

Несмотря на огромное желание быть полезной, девушка-регистраторша ничем помочь не могла.

– Извините, моя смена началась всего час назад. Я сейчас выясню, если кто-нибудь в курсе. Подождите минутку.

Она улыбнулась ему и, покачивая бедрами, вышла из-за полукруглого барьера.

Через несколько минут она вернулась, давая ему возможность как следует полюбоваться ее походкой по клетчатому линолеуму.

– По-видимому, ее оставили на ночь для наблюдения. Какое-то осложнение. Если хотите, я узнаю для Вас номер ее палаты.

– Будьте любезны.

Регистраторша поговорила по телефону и обратилась к нему, зажав рукой трубку:

– Она на четвертом этаже, но дежурная медсестра говорит, что у нее сейчас посетители. Скорее всего, полиция. Предупредить ее, что Вы подниметесь?

Он с сожалением покачал головой:

– Нет, не надо. Я опаздываю на самолет и позвоню ей завтра. Просто хотел убедиться, что с ней все в порядке. Спасибо за помощь.

– Для этого я здесь и нахожусь… чтобы помогать. Ее улыбка была более чем вежливой.

«Как-нибудь в другой раз, леди», – подумал он и вышел из здания.

Сев в машину, он развернул ее на сто восемьдесят градусов и, превышая скорость, помчался в отель. Времени оставалось в обрез, но девушка представляла собой проблему, которую он не мог оставить нерешенной.

Он не был уверен, что имел все необходимое с собой, поскольку работа, ради которой он сюда приехал, подобных приспособлений не требовала. Тем не менее его запасов для Буэнос-Айреса могло хватить на дело и здесь и там. В крайнем случае он мог бы докупить еще проводов, прилетев на место, хотя это и не соответствовало бы его правилам.

Так как Клер Рэнделл остается на ночь в больнице, ее квартира будет пустой. Выходя из вестибюля отеля, он снова посмотрел на часы и обнаружил, что времени осталось гораздо меньше, чем он предполагал. Хорошо, что он уже побывал в квартире днем раньше. Хотя он и выбрал план в центре города, то, что он заметил вчера, пригодится ему сегодня.

Дом, где жила Клер, находился недалеко. Он припарковал машину под молодым деревцем, упрямо растущим между тротуаром и бордюром. Завернуть за угол и пройти по бетонному спуску на стоянку, находящуюся под домом, заняло не больше минуты. Оглядев ряд машин, он заметил, что ее «кугар» стоял на месте. Еще вчера его не было. Он поколебался, решая, не воспользоваться ли для своего плана машиной.

В следующую секунду два события помогли ему принять решение.

Еще один автомобиль въехал на стоянку, как только перед ним открылись двери лифта.

И внезапно он сообразил, что она вряд ли скоро сядет за руль с рукой на перевязи.

Дверь квартиры открылась легко. На стенах узкой прихожей не было никаких декораций, за исключением нескольких чернильных рисунков, которые ему хотелось бы рассмотреть получше… Манера письма казалась знакомой.

Он вошел в гостиную и огляделся. Просторная комната. Даже слишком просторная для того, что он намеревался предпринять. Но он одобрил белые стены, ворсистый ковер бронзового цвета и столик из темного стекла, который стоял под большим окном, обрамляющим темнеющее ярко-голубое небо с силуэтами холмов, уже украшенных цепочками мерцающих огней.

Найти сервизную тарелку нужного размера не составило труда…

Закончив, он отряхнул свои твидовые брюки и воткнул вилку обратно в розетку. Если ехать быстро, он еще успевал на самолет. Но придется поглядывать в зеркальце.

Фараоны только что сменились и со свежими силами начинали патрулировать шоссе. Они будут только рады заняться работой еще до того, как к ночи на дорогах появятся пьяные.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

В ту ночь Клер не могла заснуть. Болела рука. Болела голова. Ныло самолюбие.

Ей было не по себе от слов Малчека, что какой-то извращенец выстрелил в нее в момент сексуального возбуждения. Малчек сказал – потому, что она молода и красива. Клер чувствовала себя омерзительно грязной, как будто ее на самом деле изнасиловали.

И от его поведения легче не стало. Он смотрел на нее, словно она была в чем-то виновата. Старая песня, вали все на жертву. Но что она сделала, кроме как ловила такси?

А потом еще Дэн приехал, окружив ее цветами, суетой, ласками и поцелуями, обращаясь с ней словно с двухлетним ребенком.

Она недовольно завозилась на кровати, раздраженно дергая простыню. По крайней мере, один человек ее бы понял. Тот полицейский.

Нелепее всего было то, что, когда он вошел в палату, Клер понравилось, как он выглядел. Его лаконичные движения, собранная манера держаться. От его глаз разбегались улыбчивые морщинки, но было очевидно, что ими давно не пользовались. Интересно, почему он такой сердитый? «Наверно, у него язва желудка», – решила Клер и заставила его образ исчезнуть из палаты. Она поудобнее устроилась на кровати, обращаясь с перевязанной рукой как можно бережнее. Двадцать минут спустя Клер уже спала. Кошмары о хмурых полицейских, ревнивых любовниках и маньяках с винтовками ее не беспокоили. Это был глубокий исцеляющий сон, и действительность вернулась к ней только вместе с утром и солено-сладким запахом бекона.

В десять часов пришел доктор, посветил ей в глаза, потыкал иголкой в предплечье и сказал, что она может убираться на все четыре стороны и им нужна кровать.

Дэн появился в полдвенадцатого, веселый и ободряющий. Он считал, что ей пора вернуться в офис как можно скорее, чтобы отвлечься от неприятностей в рабочей кутерьме. Он называл это «вернуться в седло».

Клер не соглашалась. Снова и снова. В конце концов он сдался и повез ее домой на квартиру. Клер объяснила ему, что ей необходимо собраться с силами, прежде чем выйти на работу – ведь она так и не добралась домой прошлой ночью. Значит, ей нужно хотя бы переодеться в свежее белье. На самом деле она просто хотела остаться наедине с коробкой жареных цыплят и книжкой, чтобы как можно меньше вспоминать о реальности. Дэн вряд ли одобрил бы подобную послешоковую терапию.

«Что лишний раз доказывает, как мало он меня знает», – подумала Клер, пока они шли по ковровой дорожке к ее квартире.

– Я зайду совсем не надолго и помогу тебе устроиться, – настаивал он, не обращая внимания на ее протесты.

– Первый раз вижу сторожевого пса в очках, – резко сказала Клер, входя в гостиную и позволяя домашней обстановке впитать ее в себя. Полуденное солнце разбросало по ковру лужицы света и раскрасило покрытый пледом мягкий диван. За окном голубела гладь залива, и над холмами позади него дрожала дымка зноя.