Он решил уехать из Сан-Франциско, хотя знал, что большого значения это иметь не будет. У Эдисона были связи везде, если бы он захотел их использовать.

Его план предполагал, что они будут передвигаться с места на место, но не слишком интенсивно. Они проведут здесь завтрашний день и дадут Эдисону первый шанс. Утром они будут с открытыми ртами бродить вместе с толпой туристов. Вместе с толпой, но чуть в стороне, нежно поглощенные друг другом, как и полагается типичным новобрачным. Малчек стремился к уединению, чтобы уменьшить опасность для других.

Необъятный северный полукруг Национального Парка расстилался перед ними, прекрасный под голубыми небесами и жарким сиянием лета. Малчек и шесть его людей были знакомы с местами, которые намеревались посетить, – одни больше, другие меньше. Вместе они были способны обеспечить надежное прикрытие. Малчек связывался раз в день с одним из них.

И, конечно, с Гонзо.

Гонзо будет раскрывать их с тыла, с каждым днем расширяя круг их уязвимости, пока Эдисон не узнает то, что надо.

Малчек подождал за столиком, пока открытый автомобиль не въехал на стоянку. Когда Терсон и Гамбини уселись за столик в десяти футах от Клер, сзади и чуть справа, один лицом к входу, другой к кухне, Малчек поднялся и нашел телефон у двери в официантскую.

Гонсалес был встревожен.

– Ты опоздал на целый час, – упрекнул он.

– Эй, я в отпуске, приятель, – дружелюбно отозвался Малчек.

– У меня плохие новости.

– Если насчет квартир, то мы уже слышали по радио.

– Ясно. Она в порядке?

– У тебя отцовский комплекс. У нее все отлично, – он глянул в сторону их столика. Клер просматривала меню, немного бледная, но в целом выглядевшая хорошо. Она переоделась в белое платье, которое облегало ее грудь и разлеталось от бедер, затянутое красным пояском вокруг узкой талии.

– Как работает прикрытие? – спросил Гонсалес, возвращая его к разговору.

– Пока нормально. Гарнер и Мартин на мотоцикле, Терсон и Гамбини в машине. Они сейчас здесь, дежурят в ресторане. Завтра они поедут дальше, а Ван примет нас от них. Он меняется с Дэвисом, в грузовиках.

– И когда ты снова увидишь Гамбини и Терсона?

– Послезавтра. Они сменят машину на фургон где-нибудь поблизости от Форест Глен, а на следующий день на открытый бьюик.

– Слушай, да у тебя разработана отличная система!

Малчек не нуждался в одобрении Гонсалеса, он знал, что план сработает.

– А ты как там, подбираешься? – он снова оглядел ресторан, двери, лица, пыльные машины на стоянке, остывающие после захода солнца. Звуки скрипок раздавались из динамика над его головой и разносились по ресторану вместе с запахом жареной ветчины и лука.

– Я проговорился о Ричардсон Гроув сегодня утром в дежурке первым десяти. Будем продолжать в том же духе. Ты все еще уверен, что тебе это надо?

– Да. При условии, что твои ребята не рассиживаются, а смотрят в оба, чтобы поймать его до того, как он до нас доберется. Что слышно на улицах?

– Ни черта. Глухо.

– Весело, – хотя, на самом деле, это было совсем не весело. – Он, что, платит?

– Скорее всего. Или кто-то держит это под контролем. Что бы там ни было, никто ничего не знает, и, не правда ли, сегодня хорошая погода? Ты же знаешь, как они тянут эту волынку. Сплошные улыбки.

– Да уж, знаю. Продолжай там, хорошо?

– Эй, я пока еще не в отпуске, – поддел его Гонсалес.

– Я не разъезжаю по окрестностям с хорошенькой цыпочкой, наслаждаясь видами, потребляя отличную, заранее оплаченную еду, и не сплю на чистых до скрипа простынях.

– Рад это слышать, – сказал Малчек. – Связаться со мной, если понадобится, можешь через Терсона.

– Как долго?

– Он сообщит тебе, когда уезжает.

Когда Малчек вернулся к столику, Клер была заметно встревожена.

– Тот мужчина на меня все время смотрит, вон в том углу.

Он взял меню, слишком быстро его раскрыл и позволил листку с напечатанными фиолетовыми чернилами названиями вин соскользнуть на пол. Когда, подняв его, Малчек уселся снова, мужчина уже находился в поле его зрения.

– Он все еще наблюдает за тобой? – спросил Малчек, вставляя листок с названиями вин под скрепку на верхнем крае меню.

Она посмотрела в угол:

– Нет, с тех пор, как ты вернулся, больше нет. Он один из твоих?

– Нет, – улыбнулся Малчек, – он один из твоих.

– А это что еще значит?

– Это значит, что, как напомнил мне только что Гонсалес, ты «хорошенькая цыпочка». Парень думал, что ты здесь одна, вот и все. Теперь он знает, что ты со мной. Конец истории.

– Он не один из?…

– О, он, конечно, мог бы оказаться моим человеком. Но это хороший пример того, почему я тебя с ними не познакомил. Если ты знаешь, что он за тобой наблюдал, значит, ты тоже за ним наблюдала. Ты к этому не привыкла, и я не хочу раскрывать своих людей. Ясно?

Клер устало посмотрела на него. На Малчеке была темно-голубая джинсовая рубашка с открытым воротом, джинсы и легкая куртка, которая скрывала ремень с револьвером.

– А что мне делать, если бы тебя застрелили? Откуда я знаю, к кому бежать, к кому обратиться за помощью?

– Если я падаю на пол, ты падаешь тоже, – он улыбнулся, словно они обсуждали, какой из шести видов торта выбрать. – Лежи тихо. Они сами к тебе подбегут. Не волнуйся об этом. Так, что у тебя будет?

– Язва желудка.

– Хочешь вместе с ней салат или жареную картошку?

В его голосе не отразилось никакой реакции на ее выпад, и Клер осознала, что, пожалуй, это было одной из причин, почему она старалась его поддеть. Он мог просто отрезать ее от себя без малейшего усилия. Те считанные разы, когда он вышел из себя и ответил ей тем же, она чувствовала триумф. Но внезапно это показалось ей никчемной тратой сил и времени. В конце концов, он охранял ее жизнь.

– Я возьму баранину, – извинилась она.

Спать рядом с тем, кого ненавидишь, – легко.

Спать рядом с тем, кто тебе нравится, – совсем не легко. Особенно если ты твердо решил не симпатизировать ему больше, чем есть.

Перед тем как покинуть утром город, Малчек надел на палец Клер обручальное кольцо и пробормотал:

– Этим кольцом я тебя маскирую.

Она ничего не ответила, продолжая расчесывать волосы. Может быть, чуть более энергично.

Ситуация могла бы быть простой. Они оба были здоровые и привлекательные люди, ни один из них не был ханжой. Было бы так естественно сказать: «Слушай, раз уж мы здесь вместе…», – и воспользоваться случаем. Но хотя с первого взгляда все казалось простым, им было не так легко.

Поэтому двуспальная кровать в первом мотеле оказалась проблемой. Кинуть жребий, кто будет спать на полу, казалось слишком по-детски. В конце концов, они оба приготовились ко сну и легли в кровать, каждый завернувшись в свое одеяло.

Он ощущал ее наготу под белой фланелевой пижамой, которую Клер выбрала, чтобы казаться бесполой. На самом же деле пижама обрисовала ее тело даже более отчетливо, чем это сделала бы ночная сорочка.

Обычно Малчек спал раздетым, но для путешествия позаимствовал у друзей пижаму. Она стесняла его, и он не смог заснуть, пока не забросил верхнюю ее часть обратно в чемодан.

Позже, когда ее рука нечаянно коснулась его голой спины, Клер почувствовала бархатистое тепло кожи, но ей пришлось заставить себя отвернуться. Желание провести рукой по изгибу его позвоночника и шраму на плече было таким сильным, что сделало ее руку почти неуправляемой. Клер боялась того, что она могла сделать. Рука была подобна живому существу, которое хотело мягко подползти к нему в поисках тепла, потому что солнце зашло и ночь была холодна.

Через некоторое время оба заснули.

Первый раз за много дней Малчек сумел глубоко заснуть, зная, что Гарнер и Мартин где-то снаружи, в темноте сменяют друг друга, чтобы вести наблюдение из своего спального тента.

Кошмарный сон застал его врасплох.

Он не приходил к нему уже более трех лет. Может быть, подействовал салат с креветками, может быть, фильм о войне, который они смотрели по телевизору, а может быть, просто усталость.