– О! – Донна постаралась показать, что её это впечатлило. – Просто ума палата!

>РЕЙТИНГ НЕ ПОКАЗЫВАЕТ УМ. ТОЛЬКО РАЗУМ, СТЕПЕНЬ САМОСОЗНАНИЯ.

– Ясно, – осторожно сказала Донна, не вполне уверенная, что поняла разницу.

>У УЕЙОУ РЕЙТИНГ 68, НО ТЫ ОТНОСИШЬСЯ К НЕМУ КАК МЕНЕЕ РАЗУМНОМУ, ЧЕМ ZB2230/3. ЭТО ИЗ-ЗА ЕГО ВНЕШНОСТИ?

– Хм? – Донна не поняла вопрос.

>ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО ОН МЕНЬШЕ ПОХОЖ НА ЧЕЛОВЕКА, – объяснила Мама, – ТЫ СЧИТАЕШЬ ЕГО МЕНЕЕ РАЗУМНЫМ. ЭТО ТАК?

– Что?

>ТЫ СУДИШЬ О НЁМ ПО ЕГО ВНЕШНОСТИ.

У Донны челюсть чуть не выпала. Она вспомнила разговор с Мезантом о разнице между бимботом и дверью.

– Ты что хочешь сказать? – потребовала она. – Я тебя правильно поняла? – она почувствовала, как её лицо краснеет. – Ты меня расисткой называешь?

>ЭТО ЕСЛИ БЫ ТЫ СУДИЛА ПО ПРИНАДЛЕЖНОСТИ К РАСЕ. А ТЫ СУДИШЬ ПО ВНЕШНОСТИ. ЭТО НЕ ОДНО И ТО ЖЕ.

Донна крепко сжала губы. Потом снова открыла рот, чтобы опровергнуть слова Мамы чем-то остроумным. Но сказать было нечего. Мама обвинила её в том, что она судит о роботах по их внешности, а не по тому, насколько они разумны: чем это отличается от расизма? И, если она не могла ничего возразить против первого, то, положа руку на сердце, как она могла спорить со вторым?

Она не расистка. Она была уверена в этом. Но с какой бы стороны она на это мысленно ни посмотрела – Мама в это время молча наблюдала за ней – вывод, сделанный роботом, казался ужасно неизбежным.

– Там, откуда я прилетела, – осторожно начала Донна, покусывая губу и отводя взгляд от Мамы, – всё иначе.

Она набралась храбрости и посмотрела в суровое лицо Мамы.

– У нас нет... – она кивнула в стороны машины. – Роботов. Таких, как ты. И таких, как Уейоу.

Она снова запнулась, подбирая слова.

– Вы – все андромедяне – вы такие... такие... странные. Не обижайся, – спешно добавила она. – Не совсем странные. Просто необычные. Другие. Дома, в Чизвике, самое похожее на разговор с машиной, что у меня было, так это когда я кричала на копировальный аппарат.

Она снова покачала головой:

– Разве это не естественно: видя, что что-то выглядит непохоже на человека и ведёт себя не так, как люди, предположить, что и думает оно не так, как люди?

>ЭТО МОЖНО ПОНЯТЬ, – согласилась Мама.

Наступила долгая пауза.

– Но это ведь не дает это предположение верным, – тихо сказала Донна. – Ведь не делает?

>НЕТ. НО МЫ НЕВЕЖЕСТВЕННЫ ЛИШЬ НАСТОЛЬКО, НАСКОЛЬКО САМИ ТОГО ХОТИМ.

Донна грустно рассмеялась. Сама над собой.

– То есть, это мне решать, сколько я знаю о других? Ты это просто из вежливости сказала.

>ПОДРАЗУМЕВАТЬ, ЧТО ТЫ НЕВЕЖЕСТВЕННА, ВЕЖЛИВО?

– Поверь мне, это не худший вариант того, как ты могла меня назвать. Я бы попросила прощения, но этого в таком случае недостаточно, так ведь? Тут извинений мало.

>НА НАС ВСЕХ ПОВЛИЯЛО НАШЕ ПРОГРАММИРОВАНИЕ, НАШЕ ОБРАЗОВАНИЕ, – сказала Мама. >НО САМОЕ ГЛАВНОЕ ТО, КАК МЫ ВЫХОДИМ ЗА ПРЕДЕЛЫ ЭТОГО ПРОГРАММИРОВАНИЯ. МЕНЯ СОЗДАЛИ БОЕВОЙ МАШИНОЙ. Я ИЗМЕНИЛАСЬ. МЫ ВСЕ МОЖЕМ ИЗМЕНИТЬСЯ.

Покусывая ноготь, Донна вспомнила о Мезанте и Гарамане, и об их абсолютной уверенности в своей правоте. Как, будучи правы, люди могут так ошибаться?

– Но роботы ведь не чувствуют, верно? Я не пытаюсь унизить, но... – она с трудом подбирала слова, – Но роботы ведь просто предметы, разве не так? Их же изготавливают, делают из металла, микросхем, и прочего. Они не живые. Не по-настоящему.

>ТЫ ХОТЯ И НЕ СДЕЛАНА ИЗ МЕТАЛЛА, НО ВСЁ РАВНО «ИЗ ЧЕГО-ТО СДЕЛАНА». КАКАЯ РАЗНИЦА, КАКОЙ МАТЕРИАЛ ПОЛОЖЕН В ОСНОВУ?

– Но Мезант утверждает, что роботы только имитируют мышление и чувства.

>А ПОЧЕМУ ТЫ СЧИТАЕШЬ, ЧТО ТЫ НЕ ИМИТИРУЕШЬ МЫШЛЕНИЕ И ЧУВСТВА?

– Потому что я не имитирую, – Донна постучала пальцем по виску. – Это всё здесь. Я знаю, что я чувствую.

Мама подняла свою стальную руку и повторила тот же жест – постучала по виску.

>Я ТОЖЕ.

***

После разговора с Мамой Донне было о чём подумать, но ей не суждено было побыть наедине и разобраться со своими мыслями. Буни вызвал их в командный отсек, где Уейоу мотался туда-сюда, как перевозбудившийся ребёнок, разговаривал с другими роботами (даже с маленькими серво-роботами, которые, по заверениям Мамы, имели такой низкий рейтинг по шкале Липанова, что их и за кухонные принадлежности едва считали).

– Он не виновен, – сказала Лайен. – Кто-то – кто-то очень хорошо разбирающийся в робототехнике и коммуникационных системах – подключился к нему, и использовал его в качестве мегафона. Я проверила всю его память – там у него просто пустое место.

– Гараман? – предположила Донна, чувствуя себя из-за этого немного предателем, несмотря на разговор с Мамой.

– А кто же ещё? – сердито сказал Буни.

Уейоу пересёкся взглядом с Донной и подошёл к ней. Его нарисованное лицо было расстроенным.

– Простите, – сказал он.

– Ничего страшного, – сказала Донна, похлопав его легонько, надеясь, что это не будет воспринято как снисходительное отношение. – Это не твоя вина. Прости, что я вела себя так грубо. Просто я переживаю о Докторе.

– Ничего страшного, – сказал Уейоу.

– А всё-таки, – добавил он, развернувшись и указав весь командный отсек и присутствующих, – здорово! – его глаза расширились. – Вы даже не представляете, как это всё интересно, не представляете. Летать по всему космосу, гоняться за плохими, и всё такое... Для вас это, наверное, рутина. А я всю свою жизнь провёл на Хламе. Каталогизировал, сортировал, организовывал, – он подвигал пальцами так, словно набирал что-то на клавиатуре. – А это жизнь, о которой многие из нас могут только мечтать. Что дальше? Куда мы теперь полетим?

Донна не смогла не улыбнуться – он был похож на щенка. И неважно, прав ли Мезант, и он лишь имитирует свой энтузиазм, или права Мама, и это всё искренне, но Донна не могла не заразиться этим энтузиазмом.

– На гиперпространственной траектории, по которой направился корабль Гарамана, есть две системы, – сказала Келлика, и в командном отсеке в воздухе возник прозрачный голографический дисплей. – Система Сентилли, в центре которой находится чёрная дыра, и Пью, в центре которой двойная звезда. Если они ищут ненаселённую планету, то Пью лучше подходит, впрочем, её шестнадцать планет движутся по очень нерегулярным орбитам. У Сентилли тридцать шесть планет, но из-за природы этого солнца они все безжизненные, – она пожала плечами. – Пока они не выйдут из гиперпространства, мы не будем знать наверняка. Через час появятся новые данные.

– А тем временем, – сказал Буни, повернувшись к Донне, – думаю, нам нужно поговорить.

Донна кивнула:

– Я очень, очень сожалею о том, что я...

– Нет, нет, – прервал её Буни. – Не об этом. Это можно и позже обсудить. Я имел в виду Гарамана и его банду. Нам нужно знать всё, что может помочь нам понять, что они задумали. Может быть, они что-то сказали, пускай даже неважное. Не торопитесь. Посмотрим, что мы сможем понять.

***

– Я испытывал весьма тёплые чувства к вашей подруге, Донне, – сказал Мезант. – У неё были несколько... странные взгляды, но мне кажется, что в душе она была хорошим человеком.

– Вы не могли бы использовать настоящее время? – сказал Доктор. – Я надеюсь, что она ещё жива. И да, она хороший человек. А что такого она сказала?

– Её опыт общения с механизмами довольно интересный, – сказал Мезант, и Доктор почувствовал, что тот пах рыбой и лавандой.

Не самый обычный запах, но и не самый неприятный из тех, с которыми доводилось сталкиваться Доктору.

– Рассказала вам о роботах Санта-Клаусах, да?

Мезант кивнул.

– С её слов, у меня сложилось впечатление, что в вашей галактике меньше механических цивилизаций, чем в нашей.

– Пожалуй, да, – согласился Доктор. – Но ведь обе галактики такие огромные, что было бы неверно делать выводы на основании тех небольших их кусочков, которые мне довелось увидеть. Не хочу, чтобы вышло, будто я обобщаю. Обобщения до добра не доводят, – пошутил он, подмигивая, но Мезант, похоже, не понял шутку.