Сохранение знания (психологическая обусловленность) в действии — пустая трата энергии. Знание накоплено наблюдающим, он использует его в своих действиях, но это знание отделено от действия; следовательно, здесь имеется конфликт. И сущность, содержащая это знание — которое является, по сути дела, её обусловленностью, — и есть «наблюдающий». Человек должен открыть для себя эту основную первопричину сам; это — первооснова, первопричина, не что-то зафиксированное; это реальность, которую никогда нельзя будет снова подвергнуть сомнению.

Что происходит с умом, открывшим эту истину, этот простой факт, что «наблюдающий» есть наблюдаемое, с психологической точки зрения? Если это открытие сделано — что происходит с качеством ума, который так долго был обусловлен своими концепциями «Высшей Сущности» или «Души» как чего-то отдельного от тела? Если это открытие не открывает дверь к свободе, оно не имеет смысла; это всего лишь еще одна интеллектуальная точка зрения, которая никуда не ведёт. Но если это подлинное открытие, подлинная реальность, должна быть свобода — которая не означает свободу делать всё, что вам хочется, или свободу осуществлять, становиться, решать, свободу думать что угодно и действовать как вам заблагорассудится.

Выбирает ли свободный ум? Выбор предполагает принятие того или иного решения; незачем вообще нужен выбор? (Пожалуйста, господа, это не просто словесные утверждения; мы должны войти в это, мы должны ежедневно жить в этом, и тогда мы увидим всю красоту, действенность, всю страсть и силу этого.) Выбор предполагает решение; решение — это действие воли; кто та сущность, что направляет волю на выполнение того или иного действия? Пожалуйста, следите внимательно за тем, что говорится. Если «наблюдающий» является наблюдаемым, зачем вообще нужно решение? Если есть какая-нибудь форма решения (психологически), зависящего от выбора, это говорит о том, что ум пребывает в смятении. Ум, видящий очень отчётливо, не выбирает, остаётся только действие — недостаток ясности возникает только при наличии разделения между «наблюдающим» и наблюдаемым.

Участник беседы: Но с практической точки зрения этот выбор и это разделение не могут не существовать — разве не так?

Кришнамурти: Я выбираю между коричневой и красной тканью — это само собой разумеется. Но я говорю с точки зрения психологии.

Если человек понимает последствия выбора, последствия разделения и решения, выбор превращается в нечто незначительное. Например, я нахожусь в смятении; в этом мире меня воспитали католиком или индусом; я не удовлетворён и перескакиваю в другую религиозную организацию, которую я «выбрал». Но если я исследовал всю обусловленность конкретной религиозной культуры, я понимаю, что это пропаганда, ряд актов принятия верований, возникающих из-за страха, из-за потребности быть защищённым — психологически; поскольку внутренне человек неполон, жалок, несчастлив и неуверен, он возлагает надежду на что-то, способное предложить безопасность, определённость. И поэтому когда какая-то конкретная религия, которую я исповедую, меня не удовлетворяет, я обращаюсь к другой религии, надеясь найти эту безопасность там; но это то же самое лишь под другим названием, называется ли оно «X» или «Y». Когда уму всё это ясно, он понимает всю ситуацию целиком и не нуждается в выборе; тогда прекращаются все действия, осуществляемые с помощью «воли». «Воля» предполагает сопротивление и является формой изоляции; ум, который изолирован, не является свободным умом.

Ум, занятый приобретением знания как способом достижения свободы, не получает этой свободы. Почему знание приобрело в жизни такое огромное значение? — знание, представляющее собой накопленный научный, психологический и прочий опыт других людей, вместе с знанием, приобретённым самим человеком наблюдением и изучением. Каково место знания в отношении свободы? Знание всегда от прошлого; когда вы говорите «я знаю», подразумевается, что вы уже знали. Знание любого рода, научное, личное, коллективное, какое-либо другое, всегда относится к прошлому; и если ум человека — это результат прошлого, может ли он вообще быть свободным?

Участник беседы: А как же самопознание?

Кришнамурти: Прежде всего, посмотрите, как ум накапливает знания, и почему он это делает; посмотрите, где знание необходимо, а где оно становится препятствием к свободе. Несомненно, чтобы что-то сделать, человек должен иметь знания — чтобы водить машину, разговаривать на иностранном языке, выполнять специальную, техническую работу — у вас должно быть множество знаний, и чем более они эффективны, чем более объективны, безличны и беспристрастны, тем лучше, — но мы говорим о том знании, что обуславливает человека, психологически.

«Наблюдающий» — это хранилище знаний. Поэтому наблюдающий относится к прошлому, это цензор, сущность, которая судит, опираясь на накопленные знания. Он делает это и в отношении самого себя. Получив с помощью психологов знание о себе, он полагает, что он изучил себя — и с этим знанием смотрит на себя. Он не смотрит на себя свежим взглядом. Он говорит: «Я знаю, я видел себя, и кое-что во мне удивительно хорошо, но кое-что совсем ужасно». Он уже вынес суждение и никогда не откроет в себе ничего нового, потому что он, «наблюдающий», отделён от того, что он наблюдает, что называет собой. Это то, что мы постоянно делаем, во всех отношениях. Отношения с другим человеком или отношения с машиной всегда основаны на желании найти положение, в котором можно существовать в полной безопасности, определённости. И мы ищем безопасности в знании; хранителем же этого знания всегда является «наблюдающий», мыслящий, переживающий, цензор, всегда отличающийся от объекта наблюдения.

Разумность — не в накоплении знания. Накопленное знание статично — что-то может прибавляться, но основа всегда статична. Из этого статичного накопления человек живёт, действует, рисует, пишет, творит всё зло в мире — и он называет это свободой. Итак, может ли ум быть свободным от знания, от известного? Это на самом деле очень важный вопрос, если задавать его не просто на уровне интеллекта, а действительно очень, очень глубоко: может ли ум вообще быть свободным от известного? Иначе нет никакого творчества; ничего нового под солнцем тогда нет; остаётся лишь переделывание переделанного.

Человеку следует понять, почему существует это разделение между «наблюдающим» и наблюдаемым; и может ли ум выйти за пределы этого разделения — так, чтобы, будучи свободным от известного, функционировать всецело в другом измерении? — это означало бы, что разумность будет использовать знание, когда необходимо, и в то же время оставаться свободной от знания.

Разумность подразумевает свободу; свобода подразумевает прекращение всякого конфликта; разумность появляется, а конфликт кончается, когда «наблюдающий» есть наблюдаемое, так как тогда нет разделения. В конце концов, когда всё это имеет место, есть и любовь. Это слово, столь ужасно перегруженное, человек не решается использовать; любовь ассоциируется с удовольствием, сексом, страхом, ревностью, зависимостью и собственничеством. Ум не свободный не знает смысла любви; он может знать удовольствие и, как следствие, страх, но это конечно не любовь.

Любовь появляется только тогда, когда есть настоящая свобода от прошлого в виде знания. Возможно ли это когда-нибудь? Человек использовал различные пути, стремясь освободиться от преходящего характера знания. Он всегда пытался найти что-то выходящее за пределы знания, за пределы реакции мысли; поэтому он создал образ, называемый Богом. Все нелепости, которые возникли вокруг этого! Но чтобы выяснить, существует ли что-нибудь выше образов мысли, необходима свобода от всех страхов.

Участник беседы: Проводите ли вы различие между мозгом, несущим интеллект, и умом; умом, олицетворяющим собой нечто другое, например, осознание?

Кришнамурти: Нет, мы используем слово ум, имея в виду весь процесс мысли, как память, как знание, включая клетки мозга.