— Иными словами, нас замуровали, — мрачно констатировала Гончая, медленно поднимая голову.

Таррэн взглянул в ее отчаянно большие глаза и виновато опустил голову.

«Боги! Ну, за что это ей?! Зачем вы позволили?!! Как допустили?! Я уже согласился остаться здесь, принял вашу волю, смирился, но Белка… она этого не заслужила!»

— Ты знаешь дорогу? — вдруг сухо осведомилась Белка, резким движением поднявшись.

Эльф снова кивнул.

— Тогда чего расселся? Я не собираюсь торчать тут целую вечность, ожидая конца света! Если можно двигаться только вперед, значит, придется топать до потери пульса, потому что у меня нет никакого желания задерживаться тут надолго. Полагаю, и ты не особо рвешься помирать в этом склепе. Так что вставай и пошли.

Он слегка опустил сведенные плечи. Кажется, поняла? Кажется, сумела сложить факты и справилась со своим отчаянием? Мало веселого в том, чтобы совершенно неожиданно очутиться в самом центре Проклятой Ямы, в тесных катакомбах, полностью зависимой от ушастого нелюдя, к которому не испытывала ни толики приязни. Но она сдержала первый порыв и даже не стала убивать с ходу. Хотя наверняка ОЧЕНЬ хотелось.

— Ты остаешься здесь? — холодно осведомилась Гончая, заметив, что эльф не торопится покидать насиженное место.

Таррэн послушно поднялся и почти с облегчением отвернулся, потому что глаза сами собой поворачивались, желая видеть ее еще и еще. Этот проклятый доспех (убью проклятого недомерка!) делал его ноги ватными, а сердце заставлял гулко стучать, разнося горячую кровь по жилам. Нескромные холмики на ее груди притягивали взгляд, как магнитом, от вида стройных бедер перехватывало дыхание, да и двигалась она так, что впору сойти с ума. Но из-за спины, на ходу, не больно-то посмотришь.

Он поправил обгорелую куртку и первым двинулся по заботливо освещенному тоннелю, подчеркнуто глядя только вперед и старательно не замечая ее волнующей близости; того, что Гончая, как специально, пристроилась бок о бок с ним, а больше всего того, что она, как никогда, одуряюще пахла эльфийским медом.

Но она, как всегда, права: надо спешить, а потому они пошли по длинному, идеально прямому коридору без конца и без края так быстро, как только могли. То есть, почти бегом.

— Сколько у нас времени? — напряженно спросила Белка на ходу.

— До следующего полудня мы должны найти Амулет. Если не сумеем, Лабиринт убьет нас обоих.

— А ребята?

— Им лучше покинуть Яму, — отозвался Таррэн, не поворачивая головы. — Там опасно находиться после заката. И станет еще опаснее, если мы не справимся.

— Знаю. Нам с Траш тоже не понравилось это кладбище. Все время кажется, что ты там не один. Не волнуйся, я предупредила Дядько, он их уведет.

— А Траш?

Белка поджала губы и неожиданно приотстала.

— Не знаю, — наконец, тихо ответила она. — Отсюда я совсем ее не чувствую. И Каррашика тоже… а ты?

— Нет, — неохотно отозвался эльф. — Я вообще ничего не чувствую, кроме голоса Амулета. Он забивает все остальное, глушит зов Леса, не дает услышать ничего, кроме себя. Он… как маяк, по которому мы найдет дорогу в Залы Забвения. Промахнуться невозможно.

— А сколько идти?

— Не знаю. Могу определить только примерное направление. Но если Хроники не врут, Лабиринт похож на гигантскую спираль, уходящую на огромную глубину. Он — как винтовая лестница в Нижний Мир, на которой нас ждут девять каменных витков — по числу Ветвей древнего рода Изиара…

— Любите вы девятку!

— Да. Это хорошее число, — согласился эльф. — Девять основных Родов правящего Дома. Девять ступней познания для Хранителей. Девять кругов Жизни, после прохождения которых можно возродиться в том же теле, в каком умираешь… легенда, конечно, но зато все остальное — чистая правда. Вот и здесь — девять витков, на каждом из котором нас ждет свое испытание.

— Какое еще испытание? — насторожилась Белка. — И что за витки?

— Первый — Смирение: готовность отдать свою жизнь за жизнь нашего мира. Второй — Решимость. Желание идти до конца, чем бы ни грозил тебе выбранный путь. Даже когда тебя лишают надежды на то, что ты когда-нибудь выберешься к свету. Третий — Стойкость к лишениям, особенно если ты остался без воды и пищи, оружия и защиты, надежного плеча… кстати, мы их почти прошли.

— Что?!! — Гончая аж подпрыгнула на месте и, забывшись, внезапно загородила ему дорогу. — А ну, стоять! Что еще за фокусы? С чего ты решил, что мы их УЖЕ прошли?! Что-то я не помню…

Таррэн неловко отвел взгляд.

— Смирение проверяется еще у входа в Лабиринт. Ключом, если ты понимаешь, о чем я: нужно быть готовым ранить себя дважды ради того, чтобы потом самому шагнуть на верную гибель. Ты не знала, что в обычных условиях соединенная кровь магов трех разумных рас приводит к сильнейшему возмущению магического поля?

Белка непонимающе вскинула голову, заставив его снова вздрогнуть.

— Так ты что… мог помереть еще на входе?!!

— Да, — неслышно признался эльф. — Если бы рядом не было смертных, чья кровь, по иронии судьбы, служит тем единственным фактором, что сдерживает нашу объединенную мощь. Но ребята справились, они оказались теми, кем нужно. Забавно, что вам дана такая странная сила. Не гномам, не троллям, не гоблинам, а именно людям. Рыжий зря ворчал и дулся на моих предков: вы — четвертая раса, которая пришла в этот мир на исходе Эпохи Расовых Войн. И вы — тот сдерживающий винтик, что удерживает Лиару от пучины новых Войн. Задев Ключ тройными заклятиями эльфов и гномов, я сделал его нестабильным, придал такую силу, что с ней без труда можно было бы уничтожить половину мира. Но смертные уравновесили ее, их кровь забрала часть этой мощи, поэтому все так… как должно быть.

— И ты все время это ЗНАЛ?!!

— Да, — кротко повторил Таррэн. — Меня многому обучали. В том числе и тому, как усмирить магию ожившего Ключа.

— То есть, если бы ты захотел, — дрогнувшим голосом заключила Белка. — Если бы только попытался использовать его…

— Меня разорвало бы на месте, — так же спокойно закончил эльф. — В свое время Изиару потребовалось два десятка могущественнейших магов, чтобы управиться с Амулетом, да и то — пришлось разделить артефакт на три части, чтобы хоть как-то усмирить эту мощь. А я не настолько силен, чтобы справиться с ней в одиночку. И не настолько горд, чтобы не понимать разницы в классе. В этом и есть урок Смирения.

— Ладно. А второй круг?

— Со вторым оказалось сложнее, — неожиданно признался он. — Не знаю, почему тебя приняли за эльфа, а крохотную частичку нашей крови в твоем теле восприняли, как достаточную… но нас с тобой выбросило по разные стороны от Врат. Ты потеряла сознание сразу, как только тебя коснулась магия Лабиринта. Я тоже, но пришел в себя чуть раньше: один, голый и босый, в темном склепе без единой двери. Я проверил не раз — выхода не было, попробовал магией, обращался к Лабиринту, требуя открыть дверь… короче, наделал глупостей. И едва не пал духом.

— Ты?! — удивилась Гончая, внимательно изучая его смущенное лицо.

Эльф только кивнул, но в глаза ей смотреть поостерегся.

— Я же не идеален.

— Гм, — странно кашлянула она. — И как же ты выбрался?

— Честно? Просто разозлился. СИЛЬНО разозлился, если точнее. И обратился к силе Изиара, которая и оказалась тем ключом, что открывает здесь любые дороги.

— Ого. Значит, из-за этой силы меня и загребли в этот клоповник?

— Верно.

— А ты, значит, отыскал?

— Да, — неожиданно стал немногословным Таррэн, но, к его облегчению, она больше не стала выпытывать подробности. — Решимость идти до конца позволила мне найти выход из первой ловушки Лабиринта, а потом позволила найти тебя. Третий круг — Стойкость, и она началась…

— Не продолжай, — странно покосилась Белка. — Кажется, теперь я начинаю понимать, каким образом оказалась рядом с тобой. Думается мне, тот оживший Дракон мне вовсе не приснился, а шагающее по земле дерево — не плод больного воображения, перегруженного впечатлениями от перехода. Да? Я права? Чего глаза опускаешь? Ты меня оттуда вытащил?