Тирриниэль устало откинулся на подушки.

– Нет, девочка. Боюсь, что ошибаешься ты, потому что это началось далеко не вчера и даже не год назад. Я много лет ждал этого дня. Боролся, как мог. Искал выход, но все тщетно: от Ухода нет спасения. Это моя судьба и мой долг. Мы все знали, что однажды это когда-нибудь случится, и я очень рад, что успел встретить вас обоих, до того, как покину Лиару. Так что нечего грустить и не нужно предаваться печали – проклятие Изиара еще никому не удавалось обмануть.

Мелисса прикусила губу, чтобы не расплакаться, но он отлично все понял.

– Не волнуйся за меня, дитя. Уход не причиняет боли. Только слабость, но это – весьма невысокая цена за дарованную мне власть.

– Я не хочу, чтобы ты умирал! Не так! Не сейчас!

– Прости. Это не в моих силах изменить.

– Тир… – Милле вскинула огромные глаза и тихонько всхлипнула. – Неужели нет никакого выхода? Неужели он не успеет? Неужели никак нельзя ЭТО остановить?!! Ты же знаешь, что ТАК неправильно! Несправедливо! Нечестно, в конце концов!! Он ДОЛЖЕН жить!! Хотя бы… хотя бы еще две недели, но обязательно должен!!!

Тир прикрыл нещадно пылающие глаза и сжал кулаки.

– Вообще-то… знаешь, я думаю, ты могла бы… немного замедлить… не совсем, конечно, но выиграть время мы сумеем. Недолго. Если я отдам свою силу, а ты… ты сделаешь то, что можешь.

– Ты хочешь, чтобы я…?! – неверяще ахнула девушка, зажав рот ладошками.

Он быстро отвернулся.

– Прости, маленькая. Я уже ничего не понимаю, сомневаюсь даже в себе и не знаю, чего хочу. Но я уверен в одном: если ничего не сделать, он точно умрет.

– Нам же запрещено!

– Да, – неохотно согласился юноша, быстро покосившись на непонимающе нахмурившегося Владыку. – Но я не хочу сдаваться так просто. Мама бы… не одобрила. И Вал, мне кажется, тоже.

Мелисса судорожно сглотнула. А потом быстро подошла и крепко обняла удрученного эльфа. Прижалась на мгновение всем телом, отчаянно громко шмыгнула носом и решительно отстранилась.

– Хорошо, я сделаю. Я попробую… я очень постараюсь, если Тирриниэль не будет против и если ты присмотришь за дверью. Большинство не поймут, конечно, но от Хранителей не удастся скрыть, если кто-то из них окажется поблизости. Особенно Иттираэль.

– Я никого не пущу. Обещаю.

– Тогда иди, – резко оттолкнулась девушка, вытирая мокрые глаза. – Ступай, а мне нужно поговорить с ним.

Тир долгим взглядом посмотрел на истощенного эльфа, даже не надумавшего вмешиваться в их странный разговор. Как-то очень по-взрослому сжал его вялую кисть, словно ободряя и внушая надежду на лучшее. Ненадолго всмотрелся в потускневший Венец Силы и рывком поднялся.

– Будь осторожна, – только и сказал он, а потом быстро вышел и с резким грохотом закрыл за собой поврежденные двери.

Глава 11

Утром Таррэн вернулся в лагерь один. Ни словом, ни жестом не показав своего состояния, с непроницаемым лицом подхватил вещи Белки, перебросился парой тихих фраз с Воеводой. Подчеркнуто молча оседлал обоих мимикров и немедленно повернул в сторону виднеющейся невдалеке дороги. Вопросительные взгляды сородичей он демонстративно проигнорировал, на виновато потупившего Аззара даже не посмотрел, словно не знал, что тот глаз не сомкнул после состоявшегося накануне разговора. Ирташа ободряюще потрепал по холке, мысленно заверив, что все в порядке. И лишь когда Карраш тревожно фыркнул, настойчиво заглядывая в потемневшие глаза Хозяина, отрицательно качнул головой.

– Не надо. Пусть побудет одна.

Шранк, выводя оседланного скакуна следом, озабоченно нахмурился.

– Думаешь, стоит их оставлять в стороне? Впереди – Стиллос, а за ним – оживленный Западный тракт. Нам больше не удастся скрываться: караванов на нем полно, народу – тем более. Торговый путь все-таки! Через три с половиной дня вообще до Аккмала доберемся, а там…

– Мы не остановимся в Аккмале, – ровно сообщил Таррэн, запрыгивая в седло.

– Почему? Ведь там должны быть…

– Именно, друг мой. Поэтому-то мы туда и не заедем.

– А как же Белик? – совсем озадачился Воевода.

– Нагонит к вечеру.

– Да нет, я об Аккмале! Он разве не собирается повидать нашего задиру? И его… м-м-м, подопечных? Они еще не должны были покинуть город, а вы их больше месяца не видели!

– Малыш не хочет рисковать. Так что мы заберем их на обратном пути.

– А Траш?

– Все уже обговорено, – оборонил Таррэн, и Шранк понимающе кивнул.

– Как скажешь. Это твоя стая. С остроухим что?

– Ничего, – ответил эльф, даже не обернувшись, но Аззар все равно заметно сжался, словно ему только вынесли приговор. И, против обыкновения, почему-то надолго задержался на поляне. А поехал вообще самым последним – непривычно тихий, по-прежнему неимоверно бледный, с погасшим взором и какой-то растерянностью в глазах.

Он ни слова не сказал встревоженным сородичам, когда вернулся к уютно потрескивающему костру. Один, без разгневанного повелителя, с парными мечами за спиной, которые ему почти с пренебрежением вернули. Со знакомой зачарованной цепочкой на груди, но совсем не обрадованный этим обстоятельством. Ни на кого не смотря, сел в сторонке, уронил взгляд в землю и напряженно застыл, не реагируя на осторожные расспросы и искреннее беспокойство братьев. Так, почти не шевелясь, и встретил новый рассвет – одинокий, потерянный, отчаянно сомневающийся. Только побледнел еще больше, осунулся, утратил живость в некогда искристых глазах. Вместо прежнего задора там поселилось глухая тоска и тяжелый, мрачный, как грозовая туча, вопрос, на который пока не было ответа. И, похоже, появится он еще не скоро, потому как ни Таррэн, ни Шранк, ни Белик явно не собирались помогать ему в решении этой задачи. Молодой лорд, как выяснилось утром, теперь его просто игнорировал, Шранк откровенно не замечал, а Белик вообще решил держаться от неблагодарного дурака подальше. Где-нибудь за деревьями, чтобы даже ненароком не пересечься, как в свое время с Линнувиэлем. Да и Карраш косился недобро, время от времени презрительно фыркая и демонстративно отмахиваясь пышным хвостом. Красноречиво отстраняясь и выразительно морщась, словно от дурного запаха, а то и делая вид, что вовсе не знаком.

Аззар только и мог, что отвернуться да угрюмо молчать. Смотрел исключительно прямо, терзая ни в чем не повинные поводья, от расспросов немедленно уходил. О том, что случилось, говорить категорически не желал. На встревоженного командира просто напросто рыкнул. К Мирене старался вовсе не приближаться. Иными словами, сам сторонился чужого общества. Но время от времени с тоской посматривал на горизонт, старательно выискивая там что-то непонятное. А сжимал висящий на привычном месте перстень так, будто предпочел бы вовсе не найти, чем обнаружить вместе с ним страшную, леденящую кровь, совершенно случайно вскрывшуюся правду.

К полудню, когда небольшой отряд эльфов почти нагнал первый за все время пути караван, Линнувиэль все-таки не выдержал: поравнялся с удрученным собратом и требовательно заглянул в его неподвижное, словно маска, лицо.

– Аззар, в чем дело?

– Ни в чем, – буркнул эльф, порываясь свернуть, но Хранитель вовремя перехватил поводья и, вынудив скакуна остановиться, настойчиво посмотрел. – Не твое дело!

– Да? Тогда чего ты шарахаешься от каждого куста и с самого утра ходишь, как грозовая туча?

Эльтар стрельнул глазами в сторону удивленно обернувшихся сородичей, поспешно отвернулся от испытующего взора Маликона, к которому всегда относился, как к старшему брату. Чуть не в первые в жизни почувствовал, что не может довериться даже ему, и сжал зубы. Нет, есть вещи, которыми не поделишься даже с близкими. Особенно, когда за лишние откровения тебе внятно пообещали вырвать болтливый язык.

На вопросительный взгляд командира он мотнул головой, упорно отказываясь от помощи, и Маликон, смирившись с чужим решением, так же неспешно продолжил путь. И правильно: негоже лезть в чужие дела, когда не просят. Это – прерогатива смертных, гораздых влипать в неприятности из-за собственного безрассудства и поистине неуемного любопытства. Тогда как Перворожденному должно быть бесстрастным, ровным, невозмутимым и надменным, потому что посторонние мелочи никоем образом не должны коснуться его холодного разума. И в этом свете упорство Линнувиэля было ему совершенно непонятно.