— Да подожди ты, бешеный! — выругался привратник и с шумом захлопнул окно.

Прошло почти полчаса, прежде чем звякнул засов и отворилась узенькая калитка. Двое монастырских слуг с алебардами в руках стали по обе стороны гонца и провели его через двор, вверх по лестнице, затем по длинному темному коридору в монастырскую трапезную, освещенную восковыми свечами. Там на высоком стуле восседала аббатиса.Магдалена, величественная и суровая; вокруг стояло несколько монахинь. Слуги почтительно остановились у дверей, а гонец с низким поклоном предстал перед настоятельницей монастыря. Монахини не без удовольствия заметили, что гонец, одетый в простое платье мызного слуги, — молодой, красивый человек, с гордым тонким лицом и болыними черными как уголь глазами. Аббатиса зорко оглядела его и спросила:

— Ты слуга моего зятя?

— Я состою на службе у рыцаря фон Мённикхузена, — ответил с поклоном гонец.

— Какие вести ты привез?

Гонец ответил не сразу, а посмотрел, как бы о чем-то сожалея, в сторону монахинь. Аббатиса движением руки велела им отойти в сторону. Тогда гонец начал тихим голосом:

— Я привез печальную весть. Рыцарь фон Мённикхузен тяжело ранен и всеми покинут. Фрейлейн Агнес — единственное сокровище, оставшееся на этом свете у моего милостивого и несчастного господина. Это сокровище он жаждет получить обратно и приказал мне увезти отсюда дочь. На дворе стоит лошадь с санями; я надеюсь под покровом темноты и снегопада благополучно пробраться в город, где нас будут ждать у Морских ворот.

— Есть ли у тебя какое-нибудь доказательство того, что ты действительно послан моим зятем? — спросила аббатиса.

Гонец сунул руку за пазуху, вынул перстень с печатью, украшенный гербом Мённикхузенов, и сказал, подавая его аббатисе:

— Это кольцо дал мне милостивый рыцарь как доказательство.

— А какого-нибудь письменного доказательства у тебя нет? — спросила аббатиса, внимательно разглядывая кольцо.

— Ведь рыцарь фон Мённикхузен тяжело ранен, он не смог ничего написать, — ответил гонец, слегка краснея.

— Когда же он был ранен?

— Во время вчерашней вылазки.

— Кольцо это мне незнакомо, — холодно сказала аббатиса. — Если у тебя нет лучшего доказательства, то я не могу доверить тебе мою племянницу.

— Высокочтимая аббатиса да будет милосердна! — настойчиво просил гонец. — Было бы тяжким не счастьем, если бы я предстал перед моим господином с пустыми руками. Когда я сказал, что рыцарь фон Мённикхузен ранен, я открыл не всю правду, так как не хотел слишком волновать высокочтимую аббатису. Рыцарь не только тяжело ранен — он борется со смертью. Он намеренно искал смерти, после его тяжких бедствий жизнь ему опостылела. Быть может, он уже не увидит свет грядущего дня. Высокочтимую аббатису справедливо считают святой женщиной, как же она, в своем великом милосердии, может запретить дочери поспешить к смертному одру отца?

Пока гонец говорил, острый, пристальный взгляд аббатисы был прикован к его лицу.

— Ты принимаешь такое близкое участие в этом деле? — спросила она подозрительно.

— Как же мне не принимать в нем участия, если мой бедный господин при смерти и жаждет в последний раз увидеть свое любимое дитя? Да не медлит высокочтимая аббатиса, иначе будет поздно и тогда никакие сожаления не смогут помочь делу. Если высокочтимая аббатиса не знает этого кольца и не доверяет мне, пусть покажет его фрейлейн Агнес. Она наверное узнает кольцо и без сопротивления последует за мной.

— Ты так думаешь? — спросила аббатиса со странной, еле уловимой улыбкой. — Ты так хорошо знаешь фрейлейн Агнес?

Пока гонец, несколько смущенный, искал ответа, аббатиса знаком подозвала к себе одну из монахинь и что-то шепнула ей на ухо, после чего та вместе с другой монахиней вышла из зала. Посланец хотел еще что-то сказать, но аббатиса повелительным движением руки велела ему молчать. Монахини вскоре вернулись. Между ними шла Агнес фон Мённикхузен. На ней было длинное одеяние кающейся грешницы; лицо ее, со впалыми щеками и мутным взглядом, поражало своей бледностью. Свет, которого она была лишена долгое время, слепил ей глаза. При виде ее из груди гонца вырвался болезненный, гневный стон. Агнес задрожала. Взгляд ее, словно застыв, остановился на высокой фигуре гонца, кровь бросилась ей в лицо, она громко вскрикнула, пошатнулась и упала бы, если бы ее не поддержали монахини.

— Отведите ее обратно в келью, я все видела! — сказала аббатиса, не спускавшая глаз с Агнесс и гонца.

— Остановитесь! — закричал гонец, преградив дорогу монахиням. — Что вы сделали с фрейлейн Агнес?

— В этом я не обязана давать отчет слуге, — надменно и сурово заявила аббатиса. — Уведите ее!

Но гонец не давал монахиням двинуться с места.

— Раньше я должен добиться полной ясности! — крикнул он громовым голосом. — Агнес фон Мённикхузен, я спрашиваю именем вашего отца, почему на вас эти позорные одежды, почему вас держат здесь в заточении?

Прежде чем Агнес успела что-либо сказать, аббатиса громко ударила в ладоши. Дверь залы распахнулась, вошли шесть монастырских слуг, вооруженных длинными алебардами, и окружили гонца, который их даже едва ли заметил. Но тем яснее видела все это Агнес; в лице ее опять не было ни кровинки. Она с мольбой смотрела на посланца, и ее взгляд говорил: «Беги, Гавриил! Зачем ты губишь и себя, и меня?»

— Я жду ответа, — сказал Гавриил спокойно. — Кто разрешил держать вас здесь в заточении, как преступницу, фрейлейн Агнес? Неужели таково желание вашего отца?

— Я не знаю, — печально ответила Агнес. — Мой отец, видно, совсем меня покинул.

— Это неправда, он зовет вас к себе. Согласны ли вы ехать со мной к отцу? На дворе нас ждет лошадь с санями.

В глазах Агнес сверкнул, как молния, радостный блеск и тотчас же угас.

— Я с радостью поеду, если аббатиса разрешит, — сказала они тихо.

— Вы слышите, аббатиса? — воскликнул Гавриил. — Фрейлейн Агнес доверяет мне, хочет со мной ехать. Почему же вы ей запрещаете? Помните, что времени у нас мало.

— Кто ты такой, что осмеливаешься так нагло разговаривать со мною? — спросила аббатиса, сдвинув брови. — Я не верю, чтобы рыцарь фон Мённикхузен мог терпеть у себя на службе таких дерзких слуг. Как твое имя, молодой повеса?

— Мое имя тут ни при чем, — сказал Гавриил резко, так как его терпение истощилось. — Вы видите, что фрейлейн Агнес меня знает и доверяет мне. Я в последний раз спрашиваю: согласны ли вы добром отпустить ее со мною?

— А если я не согласна, тогда что? — насмешливо спросила аббатиса.

Глаза Гавриила сверкнули гневом.

— Тогда вы сами ответите за последствия вашего произвола. Я предупреждаю вас, аббатиса: не навлекайте страшную беду на себя и на эту тихую обитель!

— Ты осмеливаешься еще угрожать мне, наглец! — побледнев от злобы, прошипела аббатиса. — Слуги, вяжите его!

Гавриил вдруг наклонился к дрожащей Агнес, шепнул ей на ухо: «Мужайся, я скоро вернусь!» — сильным ударом оттолкнул слугу, схватившего его за локоть, вырвал у него из рук алебарду и, размахивая ею над головой, закричал:

— Вы, негодяи, хотите схватить воина?

Не успели оцепеневшие от изумления слуги прийти в себя, как Гавриил исчез за дверью. Не оглядываясь, он промчался по длинному коридору, взобрался с верхней ступеньки лестницы на стену, спрыгнул оттуда с двухсаженной высоты вниз, вскочил в сани и исчез в темноте, так что высланные за ним в погоню слуги не смогли даже увидеть его.

Агнес, которую отвели обратно в келью, без сна ворочалась на своем жестком ложе. Тревога и отчаяние терзали ее сердце: она еще не знала, спасся Гавриил от своих преследователей или попал в их руки.

Спустя примерно час загремел замок в дверях кельи. Дверь отворилась, и вошла аббатиса, держа в левой руке подсвечник с горящей восковой свечой и плеть из нескольких бечевок. По лицу аббатисы было видно, что и она не сомкнула глаз. Она плотно прикрыла за собой дверь, поставила подсвечник в нишу стены и сказала Агнес, в удивлении поднявшейся с постели: