—        Ладно, будь по вашему, Александр Николаевич, — Введенский жестом остановил готовые посыпаться аргументы-уверения в лояльности, солидарности и прочая, прочая. — Считайте — договорились. Только учтите. Я сейчас выступаю не от своего ведомства, а приватно, от себя, лично. Как человек, по-своему вам симпатизирующий и не желающий вам зла.

—        Спасибо, Игорь Леонидович. Как дочка?

—        В порядке дочка. — Этим кратким ответом Введенский явно дал понять, что дошел уже до самых крайних границ «дружественности». Дальше хода не было. Заминированная территория.

Саша уже готов был попрощаться, однако Введенский остановил его:

—        У меня есть для вас небольшой сюрприз. Думаю, это как раз то, в чем вы нуждаетесь, — Введенский открыл свой кожаный портфель и достал оттуда тонкую зеленую папку.

Саша быстро пролистал вложенные в нее документы. Секретные файлы!

—        Ни фига себе! — присвистнул он и с искренним восхищением спросил Введенского: — Вы что, знали, о чем я вас буду просить?

—        Запомните раз и навсегда, Александр Николаевич, — сдержанно, с достоинством ответил Введенский. — Мы знаем все. И обо всех.

Белов улыбнулся. Знакомый почерк! Введенский вновь заговорил о себе во множественном числе. Мы, Николай Второй, понимаешь!

—        А мою папочку мне не презентуете? — вкрадчиво поинтересовался Саша.

—        Рано, Александр Николаевич. Вот если доживете до пятидесяти, на юбилей подарим. Копию, — уточнил Введенский, подавая руку на прощанье.

Саша крепко пожал ее, и они разошлись в разные стороны, хотя опять на какое-то время им предстояло идти одним путем. «Вот парадокс, — подумал Саша, — мне доставляет удовольствие общение с гэбэшником! Чума!»

За его спиной неприятно, хрипло каркнула какая-то птица. Саша оглянулся на вольер. Вот так штука! Неужели это фламинго в кои-то веки подал голос? Тоже ведь — контраст между нелепым розовым тельцем на длинных ногах и способом выражать свое отношение к жизни!

XXVIII

Это есть их последний и решительный бой! Ну, пусть не совсем последний, но Аня настроена была весьма и весьма решительно.

Она стояла перед зеркалом в костюмерной и подсчитывала очки в свою пользу. Сегодня она была во всеоружии. Высокая прическа, над которой ее. парикмахер Вадик бился два часа, была ей необыкновенно к лицу. Особенно мастеру удался небрежный локон, который, выбившись причудливой «лишней» спиралью, опускался на ее оголенное плечо. Локон этот подчеркивал и длину шеи, и матовую белизну умело подпудренной кожи. Декольте «держи меня!» было на грани фола. Просто супер! А новые перламутровые тени и вовсе чудо.

Анна еще придирчиво окинула взглядом свое отражение и, не найдя изъяна, загадочно улыбнулась сама себе и подмигнула. Держись, Белов! Ох, чуть не забыла! Взяв флакончик «Чарутти имидж» Аня выпустила из пульверизатора душистое облако и вошла н него. Нежный запах окутал ее всю, она с удовольствием вздохнула. Ну что, пора!

Сегодня был особый день — начало съемок. В мире кино первый совместный банкет, на котором присутствовала вся съемочная группа, был чрезвычайно важным ритуалом. Ведь как запряжешь, так и поедешь, — утверждали бывалые киношники. И сегодня на этот праздник она идет вместе с Сашей!

Как там говорят в народе: жена не стенка, можно и отодвинуть? Именно этим Аня и решила заняться на нынешнем торжестве. Она выбрала настоящий женский путь к достижению цели. Сегодня она заставит Сашу поревновать, а ревность, как известно, чувство, которое может толкнуть мужчину на серьезный шаг.

В их группе был молодой актер, красавчик Леня, которого Аня и решила сделать орудием претворения, в жизнь своего плана. Все подготовительные работы были проведены на высшем уровне — одного мановения ее руки было достаточно, чтобы Леня пристал к ней, как рыба-прилипала. Ну, пусть не намертво, но так, чтобы Белов, наконец, понял, какой он счастливчик. И что за счастье это он должен если не бороться, то держаться обеими руками. Все познается в сравнении!

—        Ого! — Саша оценил ее приготовления. Он стоял в дверях костюмерной, протягивая ей роскошный букет белых; лилий. — Прикоснуться-то можно?

—        Только осторожно! — рассмеялась она, подставляя щеку.

Устроив лилии в высокую вазу, она напоследок взглянула в зеркало. Ну просто чудо как хороша! Она сунула в сумочку духи, щелкнула золоченым замочком и царственным жестом протянула руку Саше:

—        Едем...

Все были уже в сборе, они подъехали одними из последних. Праздновали в Од- * ном из павильонов «Мосфильма», в столовой, украшенной цветами и освещенной гирляндами разноцветных лампочек.

Леня был на месте, и, здороваясь с ним, Аня не просто прикоснулась щекой к щеке, как с другими коллегами, а нежно провела по лицу Лени губами, оставив светло-розовый след от помады. Высокий Леня ошеломленно смотрел на нее во все глаза, не смея стереть след волшебного поцелуя с перепачканной щеки.

Саша, казалось, не обратил внимания на то, что она явно выделила красивого мальчика из гущи киношного народа.

Торжественная часть затянулась. Режиссер говорил долго и проникновенно, пока его не заставили выпить шампанского. Говорили и Киншаков, и Фил. Те были кратки, только Фил чуть было не увлекся пересказом сюжета. Но его остановили быстро, все тем же шампанским.

Прежде, чем веселье перешло в танцы и философические беседы, была разбита большая тарелка. Осколки тарелки режиссер раздал всем участникам будущего фильма.

—        Зачем это? — спросил Саша, когда Ане выдали ее осколок, белый с синим цветочком.

—        Это обычай такой в кино, — объяснила Аня. — В первый день раздают осколки, а в последний день, когда фильм уже готов, их собирают и склеивают опять в тарелку.

—        И куда потом эту тарелку?

—        Не знаю, — пожала Аня плечами, — никогда об этом не думала. Наверное, режиссер у себя оставляет.

—        Н-да, — почесал Саша в затылке, — слышь, Фил, — спросил он раскрасневшегося и возбужденного друга, который подошел к ним с бокалом шампанского, — а что если нам, как Подпишем контракт, стодолларовую купюру разрывать на части, а после склеивать?

—        Класс! — восхитился Фил. Все маленькие ритуалы мира кино были ему в кайф.

На Сашин взгляд, набрались все очень быстро. Наверное, тренируются мало.. Или, наоборот, слишком много. Он беседовал с Киншаковым, поглядывая время от времени на Аню. Нельзя было не заметить, что, танцуя с высоким красивым пареньком, она как-то слишком интимно к нему прижимается. Жмется, блин, как мартовская кошка!

—        Александр Иванович, а это кто? — кивнул он на как раз проплывавшую мимо них пару.

Кроме Ани с ее красавчиком, на пятачке в веселом свете разноцветных лампочек танцевали еще три пары, да еще две девчонки отплясывали нечто вроде твиста. Извивались, в общем, как могли, бренча бижутерией.

—        Кто? — обернулся Киншаков, стоявший спиной к залу. — А! Это Леонид, — сразу сориентировался он, — в прошлом году ВГИК закончил. Способный мальчик, пока, правда, не на главных ролях.

—        Да уж вижу, что способный, — Саша нахмурился.

«Способный мальчик», кажется, пытался поцеловать Аню в шею. Саша почувствовал, как тихое бешенство охватывает его. Значит, не на главных ролях?

—        Ну как? — спросил он тяжело дышавшую Аню, когда она, вернулась после танца и, как к живой воде, припала к шампанскому. Он отобрал у нее недопитый бокал. — Может, тебе хватит?

— Саш, не вредничай! — она хихикнула, притворяясь более пьяной, чем была на самом деле. Кажется, подействовало! Мавр проснулся! А его девушку уводят из стойла! Словно в ответ на ее мысли Саша повернулся к наглому претенденту:

—        Она нэ танцуэт! — копируя южный акцент, заявил он молодому дарованию, который вновь явился звать Аню на танец. — Или как? — с недоброй улыбкой обратился он к Ане.