Говорят, что прусский генерал фон Граверт верно предсказал операцию Наполеона, но истолковал ее в том смысле, что "неприятель обойдет наш левый фланг и отрежет нас от Эльбы, то есть от всех наших источников снабжения и пополнения, от Одера, от Силезии"49.
Не может быть лучшей характеристики различия между старой и новой стратегией, чем сравнение этого толкования с истинным намерением Наполеона. Граверт понял все совершенно верно с точки зрения стратегии Фридриха. Наполеон же совсем не дорожил этим "отрезыванием" от "источников снабжения", что заставило бы прусскую армию, маневрируя, отступить и передало бы в его руки известную территорию; он занял линию отступления пруссаков, чтобы переловить их самих.
К той же категории относится и план осенней кампании Наполеона в 1813 г. Он хотел первоначально держаться оборонительно по отношению к богемской и силезской армиям, пока северная армия Бернадотта не будет разбита и вся страна до Данцига не окажется в его руках. Тогда-то должно было начаться большое наступление с севера на юг, которое должно было оттеснить русских от их сообщений с родиной. План этот потерпел крушение, так как северная армия, руководимая Бернадоттом, осторожно, но обдуманно отбросила французские войска под Грос-Беереном и Денневицем.
Лишь с возобновлением общей войны в 1805 г. Наполеон достигает вершины не только своей славы и величия, но и своей стратегии. Беспорядки, вызванные революцией, преодолены; большие массы, патриотический дух, новая тактика - все это вводится в рамки дисциплины; император Наполеон имеет возможность без помехи со стороны других сил и влияний выполнять то, что он признал правильным.
Истинный секрет великого полководца заключается именно в соединении отваги и осторожности. Мы наблюдаем это и у Александра, когда он, прежде чем предпринять свой поход во внутренние области Персии, сперва обеспечивает свой тыл завоеванием Тира и Египта и значительно усиливает свою армию. Мы встречаемся с этим соединением и у Ганнибала, когда вместо осады Рима он ставит себе целью отторгнуть от столицы ее итальянских союзников.
Мы находим его у Сципиона, когда он, хотя и ставит все на карту большого, решительного сражения без возможности отступления, но сперва притягивает к себе подкрепления в лице Массиниссы. Мы видим его у Цезаря, который сначала решается обратиться против армии без полководца, а затем - против полководца без армии. Мы наблюдали это соединение и у Густава Адольфа, и у Фридриха Великого. То же мы видим и у Наполеона. Как ни дерзновенно он бросает то и дело свои вызовы судьбе, все же отнюдь не устремляется без оглядки в беспредельное, но отлично знает, где он должен остановиться, переходит от наступления к обороне, предоставляет неприятелю выбор атаковать или нет и одновременно старается дополнить свою победу политикой.
Прекраснейшим образцом такого образа действий является Аустерлицкая кампания. Наполеон сокрушил одну австрийскую армию под Ульмом, занял Вену и проник в Моравию под самый Ольмюц, где главные силы русских преградили ему дорогу. Дать на таком крайнем пункте (Pointe) наступательное сражение кажется Наполеону чересчур рискованным, к тому же неприятель несколько превосходит его численностью войск. Он завязывает переговоры, а при приближении неприятеля занимает позицию для оборонительного сражения. 2 декабря 1805 г. он его выигрывает благодаря тому, что, верно уловив минуту, он из оборонительного положения наносит наступательный удар. Чтобы охватить Наполеона, противники сильно растянулись, вследствие чего у них оказался очень неглубокий центр без подлинного резерва. Тут-то и надо было сделать прорыв. "Сколько времени вам потребуется, чтобы взять эту возвышенность (Праценские высоты)?" - спросил император стоявшего около него маршала Сульта. - "20 минут". "В таком случае подождем еще четверть часа". Верно уловить эти четверть часа - вот от чего зависело все дело.
Из всех форм боя оборонительно-наступальное сражение - самая действительная. И оборона, и наступление имеют свои сильные и слабые стороны. Главная выгода обороны заключается в возможности выбрать поле сражения и вполне использовать условия местности и действие огнестрельного оружия. Главное преимущество наступления - это моральный подъем, вызываемый атакой, возможность выбора того пункта, на который она будет направлена, и достижение положительного результата. Оборона дает всегда сначала лишь негативный результат.
Поэтому оборонительные сражения в чистом виде редко заканчиваются победой (Креси 1346 г., Омдурман 1878 г.). Но высшее достижение получается, когда полководец в верно выбранное мгновение и на надлежащем пункте от удачной обороны переходит к контратаке. С классическим примером оборонительно-наступательного
сражения мы познакомились на примере Марафона. Современным воспроизведением его может служить Аустерлиц. Это сражение важно для нас как по своему замыслу, так и по своему выполнению, ибо оно показывает нам полководца во всей силе его самообладания: здесь мы видим, как этот человек, при всей своей дерзновенности, отнюдь не отказывался от рассудительности. Его осторожность доходила даже до того, что, когда ему донесли о приближении неприятеля, он отдал Талейрану, ведшему переговоры в Вене, приказание заключить мир на умеренных условиях. Хотя он и рассчитывал с полной уверенностью на победу, все же хотел на случай поражения обеспечить себя дипломатическим путем.
К наиболее рискованным предприятиям его военной карьеры принадлежит переправа через Дунай, приведшая к сражению под Асперном (21 и 22 мая 1809 г.). Совсем близко к месту переправы стоял на северном берегу Дуная эрцгерцог Карл со всей австрийской армией численностью более 100 000 человек. Французам предстояло переправиться через эту могучую реку по единственному импровизированному мосту. Мост разорвался в первый раз, когда перебралось лишь 22 500 человек, а во второй раз - на другой день в 8 часов утра, когда на том берегу уже было около 60 000 человек. Тем не менее, несмотря на четверное превосходство сил в первый день и более чем полуторное - во второй, австрийцам не удалось сбросить французов в реку. У эрцгерцога Карла еще оставались резервы, но он не решился их пустить в ход. Здесь особенно ярко обнаружилось все различие между ним и Наполеоном. Для Фридриха Великого еще, собственно, не существовало вопроса о применении резервов, ибо он хотел все завершать первым ударом, а потому придавал ему всю, какую только мог, силу, не оставляя сколько-нибудь значительных резервов. С новой тактикой австрийцам пришлось усвоить и принцип сохранения резервов, но подобно тому, как эрцгерцогу не хватало силы духа, чтобы подняться до уровня стратегии сокрушения, так у него не было и правильного представления о существе и способе применения резервов. Он выдвинул основной принцип: "Резервы должны лишь тогда быть двинуты в бой, когда участие их, несомненно, приведет к решительному исходу... Их, правда, можно кое-когда вводить в бой, если требуется произвести последний натиск для завершения победы, но вообще их главное назначение - служить для обеспечения и прикрытия отступления"50.
Даже согласно этому принципу, как он ни слаб, Карлу следовало под Асперном бросить в бой решительно все свои силы, чтобы добиться возможно полной победы. Более благоприятного случая нельзя было ждать. Но у эрцгерцога для этого не хватало размаха. Ведь он все еще был по уши погружен в представления стратегии измора, которые не придавали победе особенного значения. Лишь такой герой, как Фридрих Великий, мог среди подобных представлений все же подыматься до таких грандиозных вызовов судьбе, о которых нам свидетельствуют его сражения. Эрцгерцог Карл был слишком малодушен, чтобы схватить тот дар, который фортуна с улыбкой ему преподносила под Асперном. Он все оглядывался назад, подобно тому, как с бессознательной жестокой иронией изображен на конной статуе своего памятника в Вене. Французская пехота защищала обе деревни, Асперн и Эсслинген, а их малочисленная кавалерия удерживала за собою промежутки между ними, производя одну за другою отважные атаки. Сам Наполеон, подвергая себя страшной опасности, разъезжал под огнем между рядами своих войск, чтобы поддержать их мужество. Наконец, австрийцы принудили своих противников отступить на остров близ северного берега Дуная, но эрцгерцог Карл не посмел их там атаковать или вообще использовать иным каким-либо образом свой успех51.