Не менее, чем в методологическом отношении, вскрытие этой связи важно и интересно в отношениях этнопсихологическом, историко- литературном и историческом. Как и в "Песне о Нибелунгах", мы видим здесь слитыми воедино события, расстояния между которыми измеряется многими поколениями - от 1386 г. до победы реформации. Но в каком клубке противоречий оказывается история военного дела, если доверчиво полагаться на такого рода традицию! Легенда переносит тактику ландскнехтов на рыцарей, которые представляют прямую им противоположность. Более того: тактика ландскнехтов ничем не отличается от тактики швейцарцев; таким образом, швейцарская легенда приписывает противнику собственную тактику. К этому присоединяются еще пушечные выстрелы и молитва, идущая по своей форме также вразрез с духом эпохи Земпаха.
Так как в виде тесно сомкнутой баталии с простертыми вперед пиками сражались не рыцари, а швейцарцы, то и подвиги Винкельрида, которые считаются более или менее исторически достоверными, были совершены рыцарями. О первом подвиге сообщает Иоанн из Винтертура под 1271 г.: один габсбургский рыцарь пытался таким образом прорвать баталию и при этом погиб23. Нечто подобное рассказывается о сражении на Шюсгальде в 1289 г., где сын короля Рудольфа Габсбургского напал на бернцев и разбил их; здесь в качестве героя называется граф Людвиг фон Хомберг-Рапперсвиль. В 1332 г. этот же подвиг совершил австрийский рыцарь Штюлингер фон Регенсбург, опять-таки в сражении против бернцев и золотурнцев, чью баталию он прорвал; при этом пал, но доставил своим победу.24 В сражении при Грансоне (1476 г.) то же самое предпринял один бургундец, рыцарь де Шатогюйон, который верхом также ворвался в главную баталию, но не смог прорвать ее рядов и был убит. Швейцарские источники, которые часто не без восхищения сообщают о подвигах противника, называют его Четтегю. Единственным швейцарцем, такой же подвиг которого прославляется, является, наряду с Арнольдом Винкельридом из Бикокки, один урийский предводитель наемников, Гейни Воллебен, который, по рассказу Пиркгеймера, в Фрастенцском сражении (1499 г.) пригнул копья императорской баталии, положив свое копье сверху - поперек, и этим открыл проход для своих, сам же в этот момент был убит выстрелом из винтовки.
Можно с уверенностью предполагать, что в Земпахском сражении принимали участие также члены унтервальденской рыцарской фамилии Винкельрид, хотя прямых доказательств этого мы не имеем. Попытка25 спасти по крайней мере имя Арнольда Винкельрида как одного из павших при Земпахе на основании того, что в летописи Станса оно действительно стоит первым в списке убитых, оказывается беспочвенной, так как список сохранился только в копиях, изготовленных в 1560 г., т.е. в то время, когда чудесные строфы боевой песни о "злодеянии" Винкельрида давно стали общим достоянием всех швейцарцев и каждый переписчик считал себя в праве присоединить это имя к списку убитых, в котором оно случайно, может быть, было пропущено.
Бюркли создал основу для правильного военно-исторического анализа сражения при Земпахе, но в его собственной реконструкции было еще несколько настолько явных ошибок, что она не только не смогла получить распространения, ни о то, что было в ней правильно, не получило признания. Поэтому заслуга всестороннего разрешения проблемы принадлежит исследованию Эриха Штесселя (Erich S^ssel, Berliner Dissertation, 1905, изд. v. Georg Nauck), против которого, правда, выступал еще Hane в "D. Lit. Zeiting", 1906 г. N 17 (стр. 1063), с не вполне основательными, впрочем, возражениями.
Брюкли вскрыл решающий момент, а именно, что фронт сражения был обращен не на юг, а на восток, но спешивание рыцарей он объяснил таким образом, что, будучи в лагере, они подверглись, якобы, нападению швейцарцев, которые подошли незаметно для них. Для этого Бюркли предположил, что союзный контингент подошел от Цюриха ночным форсированным маршем. Все это невозможно согласовать с источниками. Из союзнических документов вытекает, что граждане лесных кантонов выступили из Цюриха самое позднее 7-го, и все источники согласны в том, что рыцари не была в пешем строю с самого начала, а спешились для сражения. "Неожиданно натолкнулись на противника", говорит Зухенвирт; "Не приняли еще боевого порядка", говорит Хаген; "Беспорядочно, нестройно", говорит Кснигсгофен. Далее источники прямо говорят о спешивании рыцарей:
Die piderben helt, die vielen ab
Und traten zu dem hawffen,
говорит Зухенвирт, и в этой связи "abfallen" означает не что иное, как "спешиться". То же мы находим у Хагена, Кенигсгофена и в так называемой хронике Клингенберга. Из обеих версий, сводящихся к тому, что Леопольд сам спешился, чтобы дорого продать свою жизнь (Хаген и Зухенвирт), или чтобы помочь борьбе с швейцарским авангардом (Кенигсгофен), предпочтения заслуживает последняя. В самом деле, если бы первая имела за собой положительные свидетельства, то она безусловно дошла бы я до Кенигсгофена, который в таком случае, хотя и не был настроен дружественно к австрийцам, вряд ли смог бы полностью вытравить следы ее в своем изложении. Не исключена возможность того, что обычай спешиваться для поддерживания мужества рядовых воинов, как раз тогда возникший во Франции, оказал свое влияние и на храбрых габсбургцев. В качестве главного свидетельства Бюркли использует Констанцскую хронику Гебхарда Дахера, где якобы, говорится, что лошади рыцарей были "не взнузданы" (ungezдumt). (Спрашивается, однако, не равносильно ли это выражение ungezдhmt (не приручены) - unbдndig (неукротимые). По этому поводу я обратился к архивариусу Сен-Галленского монастыря г-ну Иоганну Мюллеру, который был настолько любезен, что полностью выписал мне с соблюдением филологической точности соответствующее место из имеющейся в архиве рукописи.
При этом г-н Мюллер добавил, что написание "ungezдmpten" (неприрученные) вполне ясно; кроме того я нашел в послании Бернского совета к своим командирам от октября 1474 г. ("Zeitschr. f. Gesch. d. Oberch.", т. 498, стр. 217), что они провинились, в том, что "lediglich etlich ungezдmpt lut.".
Таким образом, не может быть сомнения в том, что смысл слова есть "неукротимые".
Этим конструкция Бюркли опровергается и остается вышеприведенное толкование, которое в первую очередь опирается на превосходный рассказ (приблизительно современный) о сражении в хронике Детмара Любекского. Ценность этого рассказа не уменьшается из-за того, что мы находим его так далеко от места события. Письменные сообщения о сражениях при Грансоне и Муртене попали в различные места государства, в том числе и в Любек, при этом, хотя мы и не знаем имел ли Детмар, составляя рассказ о Земпахе, какие-либо письменные документы из первых рук, все же ясно, что перед нами не просто запись понаслышке, а рассказ очевидца со стороны австрийцев, причем промежуточных звеньев не так много. Единственная существенная ошибка Детмара состоит в том, что он чересчур преувеличивает число швейцарцев (33 000); но если бы мы пожелали из-за преувеличенных цифровых данных отводить писателя как свидетеля, то в античном мире и в средние века уцелели бы немногие. Однако, с рассказом Детмара, если его истолковывать сообразно с тем свидетельством, которое представляет само поле сражения, согласуются, несмотря на кажущиеся на первый взгляд противоречия, все другие сообщения, если только иметь в виду природу и происхождение каждого из них в отдельности, и устраняют все проистекающие отсюда аберрации и неясности. Все это детально и убедительно изложено у Штесселя.
Состояние наших источников замечательно еще тем, что в Цюрихской записи бросают камни и атакуют с громким криком не швейцарцы, а рыцари. Таким образом, здесь мы имеем аналогию к рассказу Фруассара о Секленском военном совете перед сражением при Розебеке, гае также спутаны обе стороны.
Третьим примером такого же смешения у нас будет еще сражение при Муртене. Самый факт, а именно, что цюрихский летописец превратно понял дошедший до него рассказ, с неопровержимостью установлен Штесселем.