Граф Шаролэ (Карл Смелый) вполне примирился с отцом и немедленно отправился с конницей на войну; его сопровождал главный начальник (chief) его войска. Под его началом было около 300 всадников и 4 000 лучников, и много дворян и рыцарей из Артуа, Хеннегау и Фландрии оказалось, по приказу графа Шаролэ, под начальством названного графа. Подобные и не меньшие отряды имели Равастейн, брат герцога Клевского, и Антоний, бастард Бургундский: они командовали военными отрядами. Были и другие военачальники, которых я сейчас не стану перечислять ради краткости; между прочим, два рыцаря, особенно высоко ценимые графом Шаролэ: один - сеньор де Обурден, проведший юность в войнах между Францией и Англией в те времена, когда Генрих, пятый король Англии этого имени, правил Францией и когда герцог Филипп был его союзником. Другой назывался сеньор де Контэ и был одного возраста с первым. Оба были очень храбрыми рыцарями и стояли во главе войска. Молодых было там достаточно, между прочим один весьма знатный рыцарь по имени мессир Филипп де Лалэн, принадлежавший к роду, насчитывавшему мало таких, которые не были бы отважны и храбры; почти все представители этого рода погибли на военной службе у своих сеньоров. В войске было около 1 400 всадников, плохо вооруженных и плохо обученных, ибо их сеньоры долгое время оставались в мире и после Аррасского договора видели мало продолжительных войн. По моему мнению, они больше 36 лет пребывали в покое, если не считать нескольких мелких войн против Гента, весьма кратких. Кони у всадников были очень хороши, и немногих вы увидели бы таких, у кого не было бы 5 или 6 крупных коней. Лучников было 8 000 или 9 000; после осмотра, где выбраны были наилучшие, оказалось труднее отослать лишних, чем ранее - вербовать.
Благодаря долговременному миру и доброте государя, взимавшего мало податей, подданные Бургундского дома были тогда очень самостоятельны, и мне кажется, что в те времена земля его с большим правом могла называться землей обетованной, чем все сеньории на свете. Бургундцы жили в изобилии и спокойствии; впоследствии утратили они и то и другое; началось это 23 года тому назад. Обстановка жизни и одежды мужчин и женщин были богаты и роскошны; более обильных и расточительных трапез и пиров я не встречал нигде; купанья и другие увеселения с женщинами - разгульные и бесстыдные; я говорю о женщинах низкого звания. В итоге подданным Бургундского дома казалось, что нет такого государя, который смог бы их разорить; теперь же я не знаю ни одной страны в мире, которая была бы столь же несчастна; возможно, что они несут наказание за грехи, совершенные в счастливые времена, а главным образом, за непонимание того, что все эти милости ниспосылаются богом и распределяются по воле его.
Итак, когда войско было подготовлено, - а было это сделано очень скоро, - граф Шаролэ двинулся со всем войском, которое все было на конях, кроме сопровождавших артиллерию, прекрасную и большую по тому времени, и с большим обозом, сопровождавшим большую часть - его собственного - войска. Прежде всего он направился к Нойону и осадил Нель, небольшой занятый войсками замок, и взял его в несколько дней. Иоахим, маршал Франции, выступивший из Пероны, был все время недалеко от графа Шаролэ, но не причинял ему ущерба, так как имел мало воинов; он укрылся в Париже, когда граф приблизился к этому городу.
На всем протяжении пути граф не предпринимал никаких военных действий, и его люди не брали ничего даром; города по берегу Соммы и все остальные понемногу принимали его людей и доставляли им то, что они хотели за деньги; казалось, они выжидали, кто окажется сильнее: король или сеньоры. Двигаясь таким образом, граф достиг Сен-Дени, близ Парижа, где, согласно их обещанию, должны были находиться все сеньоры королевства, но их там не оказалось.
Вместо герцога Бретани в качестве посланца там был с графом вице-канцлер Бретани, снабженный незаполненными бумагами за подписью герцога; заполняя бумаги сам, он, таким образом, отдавал необходимые распоряжения. Был он нормандец и обладал большой хитростью; хитрость и нужна была ему ввиду подымавшегося против него ропота воинов.
Граф подошел к Парижу; там произошла крупная стычка; к великому ущербу для находившихся в городе, атакующие доходили до самых ворот. Из рыцарей там были только Иоахим и его отряд и монсеньор Нантуйэ, впоследствии управитель королевского дворца, сокровищ и архивов (grand maistre de France), который так верно служил королю в этой войне, как ни один подданный короля Франции не служил ему, и в конце концов плохо был вознагражден, больше из-за преследований врагов, чем по вине короля; но ни те, ни другие не смогли бы найти оправдания для себя.
В этот день, как я узнал впоследствии, многие были настолько напуганы, что кричали: "Они ворвались в город!" (так мне рассказывали впоследствии), но к этому не было оснований.
Монсеньор Обурден (о котором я говорил раньше), который вырос в Париже, настаивал на осаде города: Париж в то время был менее укреплен, чем теперь. Рыцари, презиравшие неприятеля, держались того же мнения, ибо атакующие подходили вплотную к городским воротам. Впрочем возможно, что город нельзя было взять: граф возвратился в Сен-Дени.
На утро следующего дня состоялся совет, идти ли навстречу герцогу Беррийскому и герцогу Бретонскому. Они были близко, как говорил вице-канцлер Бретани, показывая их письма; но эти письма он сам изготовил на бумаге с печатью: больше он ничего не знал.
Решено было перейти Сену, хотя многие настаивали на возвращении, так как остальные не сдержали своего обещания; другие считали, что достаточно будет перейти Сомму и Марну, не переходя Сены; некоторые высказывали серьезные сомнения, ссылаясь на то, что в тылу у них не будет пути к отступлению в случае надобности. Войско сильно роптало на графа Сен-Поль и на этого вице-канцлера; тем не менее граф де Шаролэ перешел реку и расположился у моста Сен-Клу.
На другой день по прибытии сюда он получил письмо от одной придворной дамы, что король (Людовик XI), выступив из Бурбонне, большими переходами спешил к нему навстречу.
Но следует сказать несколько слов о том, как король отправился в Бурбонне. Зная, что все сеньоры королевства против него или, по крайней мере, против его правительства, он сам решил напасть первым на герцога Бурбонского, так как ему казалось, что названный герцог относится к нему с наибольшей враждебностью, и так как по слабости его страны его можно было скоро раздавить. Король захватил ряд пунктов и взял бы и всю остальную территорию, если бы не помощь Бургундии, которую привели сеньор де Куши, маркиз де Вотелен, сеньор де Монтегю и др.; был там и одетый в доспехи канцлер Франции (и ньюе занимающий этот пост), человек весьма почтенный, по имени монсеньор Гийом де Рошфор.
Король, видя, что граф Шаролэ приближается в Парижу, и, боясь, как бы парижане не открыли ворота ему и его брату и герцогу Бретонскому, которые шли из Бретани, ввиду того что все они ссылались на общее благо королевства, и как бы то, что сделает Париж, не стали делать и другие города, решил большими переходами идти к Парижу, вступить в него и помешать соединению этих двух больших войск. Он прибыл без намерения сражаться, как он неоднократно рассказывал мне, когда речь заходила об этих обстоятельствах.
Как граф Шаролэ расположился лагерем у Монлери и о битве, которая произошла между ним и королем Франции.
Когда, как я уже сказал, граф Шаролэ узнал, что король выступил из Бурбонне и идет прямо на него (или, по крайней мере, граф так думал), он также решил двинуться навстречу королю. Граф огласил содержание писем, не называя лица, которое их писало, и побуждал всех действовать как можно лучше, так как он-де решил попытать счастья. Он расположился лагерем у одной деревни близ Парижа, называемой Лонжюмо; коннетабль, командовавший авангардом, остановился у Монлери, в 3 лье выше по реке. Высланы были разведчики, чтобы разузнать о прибытии короля и о его пути.