Вода настолько убыла в Сикорисе, что около Илерды приходилась людям по плечи; хотя собственно для пехоты этот переход вброд и был неудобен, но Цезарь, как он рассказывает, осмелился совершить его по просьбе солдат. Он поставил ниже брода по течению всадников, которые перехватывали относимых течением легионеров, и, таким образом, никто из них не погиб. Перейдя на другую сторону, они форсированным маршем двинулись без обоза в путь и к вечеру настигли неприятеля. Петрей и Афраний принуждены были остановить войско и занять позицию, поскольку не желали принести в жертву большую часть своего войска в арьергадных боях. И без того дневной переход был очень продолжительным.

 Положение помпеянцев все-таки еще не было отчаянным; оставалась всего одна миля до спасительных гор и еще одна миля до моста через реку. Продолжать путь ночью не решались, боясь переутомиться. Возможность пройти это короткое расстояние даже на глазах у врага казалась невероятной.

 Однако благодаря необычайному усердию войск (им удалось кружным путем, пользуясь едва проходимыми тропинками, обойти помпеянцев, которых все время задерживала стычками конница) Цезарь занял ущелье и все возвышенные пункты, отрезав этим дорогу к Эбро.

 Энергия и быстрота Цезаря, а также усердие и выносливость его войска достигли в данном случае того, что по нормальным военным соображениям казалось немыслимым.

Помпеянское войско, желавшее из одной неприступной позиции перейти на другую, принуждено было остановиться, будучи отрезано от своей цели. Оно должно было или сражаться, или немедленно сдаться. Решительное нападение получило перевес над хорошо рассчитанной обороной. Более (но не намного более) слабое помпеянское войско в течение нескольких месяцев связывало противника, но расплатилось за это своей гибелью. Относительно отдельных маневров остаются некоторые сомнения; что касается разногласий между Афранием и Петреем, то возможно, что они-то и облегчили победу Цезаря. Во время кризиса, когда все зависит от быстроты решений, согласованность действий двух полководцев особенно важна. Странно, что помпеянцы, будучи настигнуты Цезарем, оставались в покое целый день и производили разведку. Если они считали возможным производить передвижения на глазах противника, то почему они не попытались пройти вперед по дороге к Октогезе? Они не могли рассчитывать73 на то, что Цезарь их оставит, хотя его войско и было без обозов и продовольствия, но обозные колонны, конечно, уже двигались, чтобы доставить войскам все необходимое. Этот день проволочки был гибельным для помпеянцев, и это нельзя объяснить ни чем иным, как нерешительностью и разногласиями в штабе. Но это не уменьшает заслуги Цезаря и его войска. Ошибка, совершенная помпеянцами, является следствием морального превосходства противника, оказавшего на них влияние, а при таком положении полководец, чтобы не совершить никакой оплошности, должен быть великим.

 После того как противник снова вернулся в Илерду, Цезарь не считал. более нужным вступать в бой, так как был вполне убежден в своем окончательном успехе. Солдаты его рвались в бой, будучи уверены в победе, но он ограничился тем, что встал на позицию в открытом поле и предоставил возможность совершить нападение противнику, если это ему удобно. Даже храбрый Петрей, решивший не сдаваться до последней возможности, убедился, что это сражение превратится для него в бесцельную бойню, а потому не оставалось ничего другого, как сдаться на капитуляцию.

 Эта победа Цезаря является единственной в мировой истории в том смысле, что полный успех, при полном уничтожении неприятельского войска, был достигнут без сражения, одними маневрами и несколькими небольшими столкновениями. Римское войско при Тразименском озере и при Каннах, прусская армия в 1806 г. и три французских армии в 1870 - 1871 гг. также были окончательно уничтожены, но лишь после упорных сражений. Нельзя сравнивать стратегию Цезаря и Перикла: последний, сознавая малочисленность сухопутного войска, избегал большого решительного боя, а так как противник в свою очередь уклонялся от решительного морского сражения, то Перикл хотел утомить его и довести войну до конца. Цезарь же, наоборот, стремился к тому, чтобы помпеянские легаты вступили с ним в бой, а затем, покончив с ними, идти скорее самому против Помпея. Но ввиду того что легаты со своей стороны тоже избегали развязки, война превратилась в маневры, а когда сражение стало излишним, то Цезарь отказался от него, но не от самой цели сражения - уничтожения неприятельских боевых сил.

 Вероятно, многие сражения вовсе не состоялись бы, если бы полководцы правильно учитывали моральное и физическое состояние неприятельских войск. Кто уверен в своем поражении, тот старается (если только не находится в таком положении, как Леонид) уклониться от боя. Пример похода на Илерду нам ясно показывает, что можно достичь результата и без боя, но при условии, что обе враждебные стороны правильно оценивают положение и не нуждаются в тактической проверке его.

 Оба легата, сознавая недостаточность своего войска, избегали сражения и избрали позицию, на которой атаковать их было невозможно, а запереть - только с трудом. Цезарь, понимая, что они недоступны для нападения, готовился к блокаде. Легаты избегли ее; они уже в походе, но Цезарь захватывает позицию, с которой можно блокировать неприятеля, и тут опять обе стороны приходят к заключению: одна - что ей сражение не нужно, другая - что она не выиграет сражения, а потому слабейшая сторона ликвидируется без дальнейшего кровопролития.

 1. Поход на Илерду разобран очень обстоятельно Гишаром (Guischardt, Mйmoires critiques et historiques sur plusieurs points d'antiquites militaires), затем Гелером и в специальном исследовании Руд. Шнейдером (Ilerda, Berlin, 1886). Но труды полковника Стоффеля превзошли все эти работы. Он составил географическую карту, отличающуюся от всех имевшихся до тех пор. Он сам лично изучал местность. Стоффель (ч. I, 256) указывает, что Наполеон III обратился с просьбой в 1863 г. к властям Испании составить для него штабные карты Илерды и Мунды, которые в 1865 г. и были ему переданы в превосходном исполнении. Карты, принадлежавшие лично Стоффелю, являются репродукциями с тех испанских. Эти карты, вероятно, в Германии неизвестны, так как карта, которую Шнейдер приложил к своей книге и которая издана Г. Кипертом, не согласована с картами Стоффеля.

 Считаю излишним разбирать отдельно отклонения Стоффеля от Гелера и Шнейдера и доверяюсь вполне руководству этого большого знатока. Но не могу умолчать о некоторых мыслях, которые так же, как и относительно похода против Ариовиста, касаются общих фактов.

 Что Октогеза и Меквиненца - одно и то же, не подлежит сомнению. Я бы хотел прибавить еще одно соображение. Если бы легаты навели понтонный мост у Альматрета (по Гелеру) или у Фликса (по Шнейдеру), то они рисковали бы тем, что Цезарь со всем войском мог тотчас перейти на левый берег Сикориса и закрыть путь. Если же они имели намерение отойти по правому берегу, то они навели бы мост выше по течению - выше Сикориса. Поэтому расположение моста мы определяем вблизи устья Сикориса - ниже по течению; поэтому у легатов и сохранилась до последней минуты, в зависимости от позиции Цезаря, свобода передвижения по правому или по левому берегу.

 Но если Октогеза находилась у устья Сикориса, то недостаточно обосновано, почему помпеянцы не отошли вдоль левого берега. Стоффель полагает, что они опасались ровной прибрежной местности, так как предвидели, что их будет беспокоить неприятельская конница. Дорога все равно шла через Сарроку по возвышенной местности, но, судя по результату, достаточно еще удобной для нападений конницы. Если бы они шли по реке, то хотя бы один фланг был защищен, а, кроме того, дорога была бы короче, что при тех обстоятельствах было очень важно. Могли ли помпеянцы, идя непосредственно по берегу, опасаться стрел и свинца пращей, которые бросали бы в них с противоположного берега неприятельские стрелки?