Роби снова кивнула. И тут желание увидеть море настолько сильно сжало ее сердце, что у нее перехватило дыхание.

Она постаралась успокоиться: нужно просто немного подождать, но рано или поздно она сможет вернуться домой. Она могла бы иногда оставлять Далигар и проводить время в Эрброу: сначала недолго, несколько дней, потом недели, месяцы. Постепенно она создала бы все условия для того, чтобы поручить управление Далигаром назначенному ею губернатору.

Дорога!

Необходимо было открыть проход через ущелье, построить пандусы, которые спускались бы с обрыва к самому берегу, минуя головокружительный водопад Догона, отремонтировать лестницу, ведущую в старинную библиотеку, и спасти книги, которые в ней сохранились. Дорога между Эрброу и Далигаром стала бы удобной и безопасной, как в древние времена, и, как и в древние времена, над ней возвышалась бы старинная башня знания, древнее убежище драконов.

В Эрброу был природный порт. Селение со временем разрослось бы и стало процветать. Небольшой поселок превратился бы в Город-Дракон. Каждое утро из него выходили бы в море лодки с сетями.

К разведению овец и кур добавился бы рыболовный промысел, и голод остался бы для всех лишь смутным воспоминанием.

Соль! На морском берегу можно было использовать приливы и сухой южный ветер. Йорш рассказывал ей, что во времена второй рунической династии на берегу существовали огромные соляные пруды. Они описывались и в летописях.

Роби закрыла глаза, и все наполнилось золотисто-голубым цветом. Большие белоснежные прямоугольники, возле которых беспрерывно крутились лопасти мельниц, использующих силу ветра для перемещения воды, сверкали под солнцем, обрамленные зеленью склонов, заросших цветущими каперсами и дроком. Роби увидела порт и множество парусов в нем. Увидела невероятных животных, похожих на коров, но с ужасно длинной шеей, и странных ослов в черно-белую полоску.

Рыбу и свинину можно было бы засаливать для хранения, так что голод и нищета перестали бы угрожать людям.

Розальбе стало интересно, что находится по ту сторону моря.

Она вернется в Эрброу, только позже: сначала она должна помочь селению стать сильным и прекрасным, как девочка, носившая то же имя, и как дракон, который это имя больше не носил, потому что отдал свою жизнь за свободу людей. А до тех пор она будет жить в Далигаре — в городе, который сражался вместе с ней, голодал вместе с ней, прорвал осаду вместе с ней и который выбрал ее кровь в качестве своего знамени: два цветка, алых, словно кровь, пролитая людьми за свою свободу, на белоснежном, как их невинность, поле.

Голос Авроры прервал ее размышления:

— Госпожа, я собираюсь отправиться в путь как можно раньше, завтра утром, до рассвета. Не желаете ли вы поручить мне еще что-либо?

Розальба вздрогнула. Она настолько погрузилась в свои мечты, что забыла и о собственной усталости, и о присутствии Авроры. Королева поднялась на ноги, чтобы попрощаться с ней, поблагодарить ее и сказать все, что подобает говорить в подобных случаях. То, что Розальба находила невыносимым ее безмерное совершенство, ничуть не уменьшало силу Авроры, ее преданность, мужество и ум. Как не уменьшало и число случаев, когда Аврора спасла ей жизнь.

Впервые в жизни Розальба заметила, что Аврора носит на шее подвеску — что-то вроде прозрачной ракушки в золотой оправе, похожей на распростертые крылья. Легкое и изящное украшение: будто сама сущность легкости заключалась в этом кристалле. Подвеска висела на потертом шнурке из плетеной кожи. Аврора заметила взгляд королевы.

— Это принадлежало моей матери, — объяснила она.

— А шнурок? — поинтересовалась Розальба: нечасто столь изысканные драгоценности носят на старых потертых шнурках.

Аврора густо покраснела. Кровь прилила к ее щекам, придавая лицу нечто детское.

— Это? Этот шнурок служил тетивой моему первому луку. Мне подарили его еще в детстве, и я очень дорожу им, — в смущении ответила она.

Сначала Розальба подумала, что Аврора имеет в виду своего отца, что шнурок напоминает ей о дочерней любви к нему, которой она стыдится. Но потом в памяти Роби всплыли слова Йорша: эльфы влюбляются в ранней юности, почти в детстве, и на всю жизнь; нередко в первую встречу они обмениваются какими-нибудь предметами или дарят что-то, например игрушки, которые хранят потом всю жизнь и передают по наследству. Может, это правило касалось и полуэльфов? Нарочито безразличным тоном Розальба спросила, кто подарил Авроре ее первый лук.

Та снова залилась краской до корней волос.

— Его сделал для меня капитан Ранкстрайл, — со столь же напускным безразличием ответила Аврора. — Он разгромил тогда Черных разбойников, и за это ему, несмотря на юный возраст и незнатное происхождение, на один день была доверена моя охрана. Я тогда была еще ребенком. В тот день он научил меня обращаться с мечом и луком. К счастью, мой отец так никогда и не узнал об этом…

— Наверняка капитан был отличным учителем, — с улыбкой сказала Розальба. — Вы самый лучший воин, какого только может желать любой командир.

Аврора тоже улыбнулась.

— Я полуэльф, госпожа: я отличаюсь меткостью эльфов и варварством людей. А вы, госпожа, — весело, словно впервые расслабившись, добавила она, — вы лучший командир, о каком только может мечтать любой воин.

— Даже лучше капитана Ранкстрайла? — лукаво спросила Роби.

— Если позволите, госпожа, я отвечу так: капитан Ранкстрайл — единственный командир, который может сравниться с вами.

— Позволяю, — соблаговолила Розальба.

Некоторое время они с Авророй, улыбаясь, смотрели друг на друга.

— Как чувствует себя капрал Лизентрайль?

— Его жизнь абсолютно вне опасности.

— Я рада. Как вы думаете, через несколько дней он будет в состоянии покинуть город?

— Да, через несколько дней, но ему придется ехать в повозке, госпожа. Его жизнь вне опасности, но ноги его навсегда останутся слабыми. А почему вы о нем спрашиваете?

— Знаете, когда я пришла поблагодарить его за спасение моей дочери, наш разговор принял неожиданный оборот. Будучи абсолютно уверенным, что я, как он сам выразился, теперь ни за что не посмею тронуть и волоса на его голове, капрал рассказал мне, что это он, а не капитан отдал приказ убить дракона. Капитан был готов поплатиться своей жизнью за невыполнение приказа уничтожить нас, беглецов, а Лизентрайль не желал этого допустить. Пожертвовав собой, дракон в конечном итоге спас всех нас.

— Да, я тоже что-то об этом слышала, — подтвердила Аврора. — Все солдаты, которые были тогда в ущелье Арстрид, рассказывали мне то же самое, а раненые, которые не знают, увидят ли они еще раз восход солнца, не лгут. Это Лизентрайль отдал приказ. Вы покараете его за это?

— Разве что символически. Я украсила его почти половиной звеньев моей золотой цепи и изгнала из Далигара. Надо бы мне научиться экономить эти пластинки, не то на следующую войну их точно не хватит. Что касается изгнания, мне не пришло в голову ничего менее мучительного: Лизентрайль только и ждет, как бы скорее погрузить свои больные ноги на телегу и отправиться со своей супругой и двумя курицами ее приданого в Варил. Там его ждет должность наместника Внешнего кольца. Я не очень понимаю, в чем она заключается, но если Ранкстрайл решил поручить ее капралу, значит, именно здесь здравый смысл Лизентрайля придется к месту. И его изуродованные руки и не самая аристократичная манера разговора не будут иметь большого значения для его кур и его детей, когда они у него появятся, — Розальба улыбнулась и добавила: — Знаете, моя дочь сделала подарок капралу.

— Ваша дочь?

— Да, я взяла ее с собой в лечебницу. Едва завидев Лизентрайля, она бросилась в его объятия и никак не могла от него оторваться, а ведь она провела с ним до этого всего несколько мгновений. Я думаю, именно поэтому он решился рассказать мне всю правду о том, что случилось в ущелье Арстрид.

— Могу я спросить, что именно подарила ему маленькая принцесса?