От отчаяния и голода среди горожан стала распространяться глухая ненависть к солдатам капитана, которые обедали куропатками и фазанами, пойманными в зарослях тростника, пили воду из чистых ручьев и скакали верхом на лошадях, каждая из которых представляла собой сотни фунтов хорошего мяса, свежего и без червей.

Однажды утром, когда уже стояла невыносимая жара, хотя солнце только что взошло, Роса сообщила Ранкстрайлу, что, опасаясь царящего в городе упадка духа и сохраняя память об Ардуине, она увела далигарскую волчицу в надежное место, подальше от голодных взглядов горожан, но вот волчонку грозила горькая участь оказаться в одной кастрюле с последними остававшимися в городе луковицами.

Из уважения к новой роли — роли отца — своего старого боевого товарища, не раз спасавшего ему жизнь, Ранкстрайл пообещал, что позаботится о звере.

День выдался особенно знойным. Вода в тростниковых зарослях стояла неподвижно, над ней висели тучи комаров. Орки напали на отряд еще до полудня. Их было непривычно много — опытных воинов, причем, как ни странно, верхом на лошадях.

— Эй, капитан, — проорал ему Лизентрайль, когда они искали подходящее для контратаки место, — эти гады, кроме своих катапульт, небось выстроили и новый мост! Лошади на их лодочках не поместились бы.

— Ага, — добавил кто-то, — мост где-то к югу от города, в камыше, где не видно.

— Капитан, — предупредил его один из гномов, — у них пленные.

— Да, я видел их форму: это тяжелая кавалерия Далигара. Орки привязали их к своим лошадям.

— А чего они их еще не прикончили?

— Ждут ночи.

— Капитан, если мы не освободим пленных, то лучше уж нам самим их прикончить. Если мы не вытащим их оттуда до наступления ночи, им лучше умереть сейчас.

— Тогда попытаемся освободить их, Нирдли: мне не очень нравится убивать своих, хотя эти кавалеристы могут и обидеться, если мы назовем их своими. Лизентрайль, давай обходи орков сзади, через камыши. Бери с собой господ Народа Гномов, всех, кроме Нирдли. Тракрайл, ты — лучший стрелок, жди здесь с остальными. Нирдли, за мной, мы их отвлечем.

— Как же мы отвлечем их, капитан?

— Будем шумно смываться от них. Только не слишком громко — а то будет казаться, что мы специально стараемся. Они бросятся за нами и оставят пленных с несколькими охранниками, о которых позаботится Лизентрайль. Когда орки окажутся на поляне, на них посыпятся стрелы Тракрайла и остальных. Есть еще вопросы?

— Да, капитан! Если мы захватим лошадей орков, можно нам будет съесть их? — поинтересовался Нирдли. — Хотелось бы хоть разок набить живот перед тем, как подохнуть.

Впервые за последнее время Ранкстрайл понес значительные потери в сражении с орками. Но ему удалось освободить полдюжины воинов регулярной армии Далигара, которых орки взяли в плен и таскали за собой привязанными к лошадям. Как рассказали бедолаги, они входили в число солдат, пытавшихся вернуться из Алила, Города-Сокола, обратно в Далигар, где остались их семьи. Слух о том, что королева-ведьма, наследница Ардуина, сражается за Далигар и что город еще не взят, дошел и до Северных гор.

По возвращении, в тот же день, капитан решил просить об аудиенции у королевы. Он оставил Волка на Лизентрайля и отправился во дворец.

В одной из подворотен Ранкстрайл увидел мать, тащившую за собой сопротивлявшегося сына. Мальчишка и в самом деле был невыносим: он бросался на землю, плевал в мать и даже пытался дать ей пинка. Та крепко держала его за одежду и не заметила появления наемников.

— Знаешь, что бывает с непослушными детьми? Если не прекратишь, — прошипела она, — я тотчас же позову капитана наемников, и он съест тебя живьем.

— Эй, народ Далигара! — вмешался Лизентрайль с возмущением и сарказмом. — Перед вашими воротами — сотни отборных орков, а вы все еще рассказываете глупости своим детям, когда не можете сами с ними справиться…

Капитан просто пожал плечами. Мать с сыном умолкли и моментально убрались прочь с его дороги.

Недалеко от конюшен его остановила Роса. Ее седые волосы, выбившиеся из-под чепца, казалось, сверкали в последних лучах солнца. Старушка держала на руках волчонка, чуть не угодившего в чью-то кастрюлю, и была далеко не уверена, что успеет прийти к нему на помощь в следующий раз. Не зная, что с ним делать, капитан взял волчонка с собой. Подойдя ко дворцу Судьи, называвшемуся теперь королевским дворцом, он прошел мимо стражи, охранявшей главный вход, и свернул к неприметной двери, выходившей на боковую улочку. Капитан оказался в том же саду, где десять лет назад впервые встретил Аврору. Глицинии отцветали, и жара почти осушила небольшой пруд, в последней грязи которого еще бились в предсмертной агонии несколько лягушек, дожидаясь, когда кухарка положит конец их мучениям. Роскошные серебряные качели лениво болтались над разросшимися сорняками. Ранкстрайл привязал волчонка к стволу одной из глициний, и тот, совершенно обессиленный, мгновенно уснул.

Капитан вышел из тени и пересек сад, освещенный последними лучами заходящего солнца. Лишь тогда Ранкстрайл заметил, что был в саду не один. Недалеко от пруда на земле сидела дочка королевы-ведьмы, одетая в красное платье, испачканное грязью, и белый кружевной чепчик. Последний, похоже, мешал девочке: она все время пыталась отодвинуть ленты с шеи своей маленькой ручкой. Ранкстрайл подумал, что это стало похоже на правило: в этом саду постоянно должна была находиться какая-нибудь маленькая принцесса Далигара, одетая в красное и с чем-то очень неудобным на голове.

Капитан обрадовался, увидев, что девочку переодели, но не стал тешить себя иллюзиями. Орки по-прежнему знали, что у королевы Далигара есть слабое место, и были далеко не такими идиотами, какими описывали их старинные легенды. Над девочкой посапывал на ветке дуба орленок, что несколько успокоило капитана: одним телохранителем больше.

Малышка сидела на земле с куклой и деревянной лодочкой в руках. Когда их глаза встретились, капитан улыбнулся ей, и девочка покраснела до ушей. Ее голубые глаза сияли, как звезды.

Капитан пришел в волнение: он стоял перед дочкой Последнего Эльфа, в ее венах текла кровь единственного командира, приказам которого он был готов подчиняться, за которым последовал бы куда угодно, хоть на небо, хоть в преисподнюю.

— У тебя такие же глаза, как у твоего отца, — шепотом выпалил он и немедленно проклял сам себя.

Из всех слов, с которыми он мог обратиться к девочке, которую заставили смотреть, как умирал ее отец, Ранкстрайл выбрал самые идиотские. Из глаз девочки покатилась слеза, потом еще одна и еще. Слезы слились друг с другом и превратились в безутешный плач. Капитан проклял себя дважды: можно подумать, у него и без того было недостаточно грехов, самым тяжким из которых было то, что он не смог защитить Йорша, — так теперь он еще и довел до слез его дочку! В неуклюжей попытке успокоить ее капитан взял девочку на руки и крепко прижал к себе. Плач и не думал прекращаться, наоборот, перешел в рыдания.

Даже мысль о том, что королева-ведьма, застав его рядом с дочерью, прикажет живьем содрать с него шкуру, не ужасала капитана настолько, насколько отчаяние девочки и чувство вины за то, что он вызвал ее слезы. Проснулся орленок и спустился на нижнюю ветку каштана, чтобы быть поближе к малышке. Его клюв находился как раз на уровне глаз капитана, и тот понадеялся, что хищная птица не заставит его дорого поплатиться за эти отчаянные рыдания. Всхлипывания усиливались, и среди неразборчивых слогов в них слышались слова «мой папа».

— Мне тоже его не хватает, знаешь? — прошептал Ранкстрайл. — Я видел его один-единственный раз, но каждый миг чувствую, как мне его не хватает. Если бы он был здесь, война давно закончилась бы победой. Он оставил тебя, чтобы спасти мой город, знаешь? Без него все погибли бы, в том числе и дети. Все превратилось бы в прах и пепел. Он оставил тебя, чтобы спасти нас. И хоть я видел его всего один раз, он успел рассказать мне о тебе, о том, как он любил тебя… Он называл тебя «моя обожаемая девочка»…