Прекрасные качества! И они в большинстве своём действительно были. Так думал тогда и думаю я сейчас о том времени. Как много было именно тогда всего такого: чистого, прекрасного, доброго… Вообще отрицательное тогда — скорее было случайным, чем закономерным. Может мы и в самом деле понапрасну поторопились, опять безоговорочно сразу разрушили старое, не подготовив ничего нового. Ломать — не строить! Что ж мы такие теперь нетерпеливые? Ведь был у нас уже пример Нэпа, которым в настоящий момент воспользовались китайцы.
Нет! Нам уже так не надо… Мы «по-русски»… Надо же, даже эта фраза и — то уже звучит как-то неприятно, вызывая широкую дисгармонию в окружающей среде; несколько отрицательное предвзятое преподнося ожидание; заранее готовя нас к напряжению. А ведь абсолютно ясно, что каждый хочет жить как можно лучше. Жить, по меньшей мере, хорошо, но мы — глядя на нас — как будто разучились… Или неужели не умели?
Теперь происходит обратное, тому — чего с таким трудом в своё время добивались всем обществом. Пусть не совсем правильным обществом (с экономической точки зрения), но зато всё-таки гораздо добрее нынешнего.
Когда началась перестройка, многие люди оказались на обочине её — ещё неизведанного пути движения. Люди оказались абсолютно не готовыми к новым, теперь наступавшим преобразованиям. Многое, ставшее за годы ковки нового человека враждебным, странным образом вдруг ожило и приобрело сейчас уже невинный характер. Спекулянты (фарцовщики) стали вполне безобидными коммерсантами. И это в то время когда в тюрьмах ещё отбывали свои весьма длительные срока за свою самостоятельную «коммерческую» деятельность вне закона некоторые наши товарищи и родственники.
Всё перекрутилось. Люди, способные взяться за какое-нибудь ремесло, открывали кооперативы или занимались индивидуальной трудовой деятельностью, а те, кто пошустрее и чуть пронырливее — позже своим делом (business). Неоспоримое большинство — растерялись. Теряли инициативу, но надо было кроме всего прочего как-то жить: питаться, одеваться, сначала хотя бы попросту выжить. Тут даже как говорится: не до жиру — быть бы живу!
А некоторые в глубоком отчаянии переступали закон и амбиции «кодекса совести». Таким образом, сначала опускаясь в собственных глазах, но впоследствии уже увязнув и несколько привыкнув к этому преступному статусу в глазах мечущегося общества (теперь уже даже упиваясь своей «значимостью»!) беспардонно продолжали эту деятельность с бурным энтузиазмом. А им, собственно говоря, ничего другого и не оставалось. Судьба, да и общество бросили их в кювет с такой лёгкостью, что было бы весьма удивительно их обозревать в иной интерпретации, то есть в жалком облике стоящих на паперти и просящих подаяния. Они посвятили свою жизнь (в своё время) советскому спорту… И вот эти, здоровые, крепкие парни оказались как таковые совершенно не у дел. Даже песенка-прибаутка появилась тогда: «Были мы спортсмены, а ныне рэкетмены…».
Вместе с берлинской стеной были разрушены и идеологические преграды. Представьте, как эта огромная глыба всякой всячины вдруг обрушилась на неподготовленные и нисколько не ожидавшие такого поворота в политике умы (некогда ещё «затворников») вот такой вот губительной (распылённой) новизны. Что от полученных «наркотических» доз информации лопнули ранее нажитые принципы и суждения, превратившись в шелуху совдепа. Можете себе представить эту запутанную противоречивость в разных умах. И — как?! брошенные на произвол судьбы люди теперь начинали думать обо всей этой галиматье. Отнюдь! не упрекая себя нисколечко за своё отступничество — а напротив! — «возвышаясь» в своих и чужих глазах, вставая на пьедестал «вольного человека» — «Робин Гуда».
Воля только эта заключалась в своеволии. В дальнейшем, будучи названной «безбашеньем», «отморожением» и другими народными эпитетами. Кто не умел зарабатывать трудом и умом — тот зарабатывал силой и наглостью. И это, даже вначале поощрялось в народе, прикладным определением, ведь коммерсанты ещё совсем недавно были врагами, туда же относились и кооператоры. Ещё жил в душах — дух революции.
Народ, по неизвестным причинам по-прежнему отрицательно относился к людям, самостоятельно ведущим свои дела без участия в них государства. Кооператор долгое время находился в списке отрицательных лиц. Товаров по-прежнему не было — особенно качественных и поэтому приходилось местным производителям — идти на различные уловки, скрывая отечественность товара липовыми лейблами зарубежных стран.
Постепенно окружающий мир торговли прогрессировал. В конце концов, производство стало нерентабельным и его, поглотив, захватило в свои руки посредническое проявление. Спекулянты переродились в «челноков» (кстати, неимоверных тружеников) отчего рынок перенасытился дешёвым и некачественным товаром. Надо было, как можно дешевле оптом купить и как можно дороже в розницу продать. И вот рынок всё-таки перенасытился. Появилась нелепая видимость некоего изобилия, что бесспорно непривычно для «изголодавшегося» глаза обывателя. Народ вникал в новую жизнь. Новое мировоззрение пронизывало последние остатки «совдеповского» кинематографа.
Недостаточно осуждённый бандитизм, приобрёл имидж — авантюры, приключений… а самое главное — достатка. На этом-то всё и завертелось, что мною и предполагается быть отмеченным.
Очень неожиданно для всех простолюдинов распался огромный Советский Союз. Предстал у власти новой страны первый президент Российской Федерации Б.Н.Ельцин. Союз распался, преобразовавшись сначала в Союз Независимых Государств (экономически невыгодным для всех его обитателей-стран, а в первую очередь для России) а потому впоследствии именовался таковым лишь формально — и, в конце концов, совсем рассыпался. Даже сама новая Россия была в зыбком состоянии — ибо могла в любой момент раздробиться на множество мелких княжеств. Казалось, если бы в США знали бы об этом, они бы нас могли захватить голыми руками.
В стране господствовал — такой! — хаос, что порой с трудом верилось вообще в существование страны. Все алкали, поделить страну как огромную тушу убитого животного. Отрезать от него самый большой (и жирный) кусок. Обострилась межнациональная рознь. Кровавая бойня в Чечне. Повсеместно, шли распределительные войны между бандитскими группировками. Каждая, цеплялась за свою сферу влияния и норовила, отчекрыжить чего-нибудь от чужой. Формально, правительство с помощью «ваучеров» начало эту деятельность, ещё усугубив ситуацию — обострив её нагнетание.
Первая глава: Геннадий Николаевич — бывший профессор
Они с «Фомичом» (как звали его по имени или никто не помнил или просто не хотел знать, а кто знал, всё равно по обыкновению так же величал) постоянно уже в течение года лазают по помойкам в поисках каких-либо продуктов пригодных для использования таковых — как пропитание. А так же всяких различных вещичек: старых телевизоров, холодильников и другой ерунды, где можно разжиться цветным металлом, раскурочив их. Затем сдать его в приёмный пункт и наконец, уже на вырученные деньги приобрести в аптеке дешёвый «боярышник» (настойка на спирту) и в очередной раз — опохмелиться.
«Больные» люди — ищут «лекарство». Этот процесс они выполняют как зомби. Вполне привычно и мастеровито. Фомич хоть и на N-Ное количество лет был постарше его, но и невзирая даже на обильное употребление алкоголя довольно-таки шустро проводил свои поисковые манипуляции на зависть всякому молодому. Зачастую к ним присоединялись другие такие же «больные» бездомные или опустившиеся «товарищи по оружию» и они сообща всей гурьбой рыскали по помойкам с одной и той же целью. В настоящее время они промышляли вдвоём.
Ген-Ник (так его звали почему-то все, кто знавал его ещё как Геннадия Николаевича в прошлом, когда он ещё был профессором и преподавал в политехническом институте механику или же звали его так слепо, уже отдаваясь всеобщей привычке) он сейчас стоял в некоторой задумчивости поодаль. В данный момент на вид ему можно было смело дать лет полста не меньше, но и это первое впечатление иногда неожиданно меняется то в одну, то в другую сторону. В конце концов, представляя его человеком неопределённого возраста.