Изменить стиль страницы

В этом откровенном торге он даже узнавал себя, ведь всего три-четыре года назад офицер Фалолеев мечтал затянуть в ЗАГС какую-нибудь генеральскую дочку. Он уже наперёд предполагал, что удовольствия долгой жизни охватывают куда больше сторон, чем простое семейное счастье, и думал не о любви, а о том, что через высокого тестя бытовые и служебные проблемы, имеющие свойство поганить жизнь, будут запросто решены. И что вообще, много каких приятных сюрпризов перепадёт от такого родственного устройства. Свойство генеральских звёзд будто по волшебству отворять райские врата и как на эти звёзды клюют простые парни, он уже видал воочию.

В Коломне, в их роте учился сынок большой шишки из ГАУ [2]. Вокруг ещё ничего не значащего отпрыска выделывали подобострастный краковяк даже полковники, не говоря про капитанов и майоров, — лишь бы тот не осерчал, не подбросил папе фамилию на карандаш. И была у этого «великого наследника» сестрица годом моложе, на вид так себе: худая до костлявости, кожа бело-синяя, как у полудохлой курицы, губки вкривь и вкось, глазки белёсые, размытые, самодовольненькие. В училище братец её пригласил якобы на праздник, якобы показать заведение, где из него пестуют бравого офицера и сеют те ценные задатки, что помогут ему лет через двадцать обрядиться в красные, как у папеньки, лампасы. Генеральские чада прохаживались по казарме, словно по музею: братец разве что не указкой тыкал по сторонам, а сестрица в восторженном аханье поджимала к груди венозные ручки и не хуже сказочной принцессы пыталась настежь распахнуть свои туповатые глаза. Между тем она искоса, с неизменным любопытством посматривала на снующих курсантов — кто же первый завалится на пол от её чар? И ясно было каждому, что инкрустация этой «блесны» шикарными алмазами, шелками и парчами не прибавит привлекательности: вся ценность упирается в папеньку — артиллерийского бонзу!

Полуинфантильный братец подводил к сестрице трёх своих друзей, знакомил, и те, удостоившись «высочайшего» внимания, корячились перед этой скелетиной в политесе (будто благородные дворяне!), и если бы не строгий образ Ленина (тут, на стенде) — изничтожателя барских замашек, то и ручки бы бросились от счастья целовать.

Курсанты потом ту сестрицу долго обсуждали, уединившись подальше от братцевых ушей. Иные, не таясь, мечтательно пускали сопли — с такой расписаться, и до гробовой доски нет проблем! Не открытие, что советская власть генералов почитает, как священных коров: к ногам изобильная заграница, карьера до небес, сокровища военторга (кое-что из сокровищ сослуживцы сановитого наследника частенько углядывали и унюхивали)! Кто-то вдруг одним отрезвляющим вопросом «Ты эту страшилу видел?!» разметал все иллюзии материального благоденствия, извлечённого из воображения подобного брачного союза. Интонация этого вопроса — искренняя, набатная — заставила курсантов призадуматься: для чего тебе, юноша, молодое горячее сердце? Для чего тебе приятный облик и зелёные годы, для чего тебе дороги открытые, неужели, чтобы дурно пахнущими задворками пробираться к сомнительной цели, через постылую спутницу стяжать карьеру и мещанский уют?! Очнись, парень, пробудись, ты же не старый бездушный лавочник, дрожащий в предчувствии копеечной наживы, не меняла-ростовщик, отрёкшийся от сокровищ сердца своего в обмен на монеты?! Тебе объект трепетной любви нужен, а не дойная корова! На женском «поле» в светлое будущее задумал въезжать, нормально ли?! По совести ли?!

На том и закончили с сестрицей, и каждый же, конечно, остался при своём мнении, но он, Фалолеев, после жестоких разочарований в любви уже сознательно прицелился на середину, удобную со всех сторон, потому и золотую. Чтобы не страшная лицом подвернулась избранница и не корявая фигурой — вот главное его пожелание в дополнение к наличию выгодного папеньки. Чтобы внешне всё пристойно, с занавеской взаимной любви, чтобы не осуждали люди, что навострился он к лампасам через колченогую уродину. Нужно быть расчётливым, но посмешищем — никогда!

Слышал он лично от весьма умных людей, что брак по расчёту — это здравый союз, слабость которого перед союзом по любви ещё никем не доказана. Любовь приходит и уходит, а расчёт — он и в Африке расчёт. И если они с Линой обладают меркантильной жилкой, трезвой головой, не так уж и плохо.

Она редкая красавица, умница, а он изо всех сил постарается её озолотить. Алмаз такого сияния в золотой оправе — вещь не рядовая! Он возьмёт на себя роль ювелира и роль драгоценного металла. Алмаз будет огранён и вставлен в недешёвое безупречное лоно. Он и Лина — вместе образуют что-то сногсшибательное!

Он видел, как завистливо, с восхищением смотрят обыватели на успешные светские парочки (благо, по телевизору открылся какой хочешь обзор таковых) — что на недосягаемые, суперстильные — made in Hollywood, что на «комплекты» он-она местного розлива, классом пожиже. Он и приметил, что ещё непонятно, кто больше в центре внимания: мужчина — как Юпитер, Титан, хозяин заводов, газет, пароходов — или такая вот «орбитальная» красавица, повелительница тела и души Юпитера.

Они тоже выйдут супер-парочкой, потому для ослепительного союза с Линой он извернётся в какой хочешь калач, крендель, кандибобер! У него получится, он примется за свой бизнес… да хоть бы и за водку! Вон Андрей, штампует деньги на зелье и штампует: купил — продал, купил — продал! И он Андрею толковый помощник, оборот ему прилично поднял. Если на чужой кошелёк горбатиться вышло, на свой тем более получится. А водка — тема надёжная: народ пил, пьёт и будет пить.

Едва Фалолеев, обузданный непреодолимой сердечной тягой к Лине, стал чаще думать о собственном материальном старте, как Лина сама толкнула разговор на скользкую тропинку. Они сидели в недавно открывшемся и чрезвычайно модном ресторане «Панама-Сити»: в расхваленное местечко Фалолеев поспешил сводить Лину первым из всех её ухажёров.

Своеобразное расположение ресторана — на манер кочевого хотона, только юрты, конечно же, не войлочные, шаткие и приземистые, а современные, из добротных утеплённых стен, с фигурными черепичными крышами — молодые люди оценили холодно, без восторга: никакого классицизма, только потуги сотворить из раздельных курятников (среди которых один даже с бассейном) нечто стоящее. Выпив же по бокалу шампанского и критически, свысока, оглядев соседей по залу, Фалолеев с Линой и вовсе сошлись в едином мнении — как всегда народ в этой Чите ломится с выпученными глазами, не зная куда и не зная зачем.

Причина их синхронного небрежения заключалась, однако, не в отсутствии классицизма на территории городка «Панама-Сити», а в другом, в чём откровенно признаться бы друг другу они не поспешили: как у людей молодых, амбициозных, что у Фалолеева, что у Лины, наглядный и успешный старт чьего-то бизнеса возродил крепкого червячка зависти.

Пребывая в пессимистическом ключе, Фалолеев с явным неудовольствием рассказал, как просто, играючи поднимается и Андрей: к задрипанному торговому закутку в военном городке, где даже трём покупателям тесно, очень быстро добавился настоящий магазин в оживлённом центральном месте, недалеко от улицы Бутина. Сам Андрей поговаривает о джипе для себя и уже в планах замахивается на очередной магазин — почти триста квадратов! А он как ездил на служебной «четвёрке», так и ездит, хотя почти все торговые сделки на нём!

— Ты ведь при реальных деньгах, Геночка, — своими изумительными пальчиками Лина провела по лацкану его блестящего, металлического оттенка пиджака, с поразительной невинностью чуть обнажила верхние зубки.

— Они же чужие, — замешкавшись от прямого намёка, поправил он её.

— Вокруг посмотри, на чужих деньгах и поднимаются! — словно желая открыть ему глаза на нравы времени, Лина учительским жестом постучала по столу. — Думаешь, тут денежки из зарплаты копили? Руку на отсечение — бандитские или ворованные.

— А вдруг честно заработанные? — попытался пошутить Фалолеев.

вернуться

2

ГАУ — Главное артиллерийское управление ГШ ВС СССР.