— Когда надо? — коротко спросил Виктор.

— Вчера надо было. Ну, в крайнем случае, послезавтра. Только не позже.

— Хорошо, сделаю.

Виктор побрел дальше. Дошел до конца пляжа, вернулся обратно. Моцион закончен, теперь можно тоже поваляться на песке вместе с ребятами.

— Придется тебе, Генка, все-таки выступить за него, — почти просительно говорил Олег.

Генка ухмыльнулся.

— И не подумаю. Сказал, что не буду, значит, не буду.

— Но это же, знаешь, как называется! — Олег вскочил на ноги, но тут же снова плюхнулся на песок. — Ладно, потом договоримся. Доктора не интересуют наши спортивные дела.

— Почему это, — обиделась за своего друга Лена. — Доктор тоже спортсмен.

Все разом посмотрели на Дмитрия Ивановича и, словно сговорившись, промолчали.

— Все, что касается вас, меня очень волнует, — сказал доктор, стряхивая с руки прилипший к ней песок.

— Тогда вы должны понять нас, — набросился на него Олег, как будто бы доктор был виноват во всех их несчастьях. — У нас скоро соревнования, а наш лучший бегун, Николай, уехал из лагеря. Неизвестно, по какой причине.

— Как не известно?! — вмешался Виктор. — У него Рязани одинокая сестра заболела.

— Ну, конечно, причина есть, иначе Николай нас бы не бросил, — поправился Олег. — А вот Генка, он хоть и прыгун, но бегает хорошо. Скажи, Генка, ты бегаешь хорошо?

— Не плохо, — нехотя согласился Генка.

— И мы просим его выступить и в прыжках, и в беге заменить Николая. Зачет команде нужен. Вам ясно, доктор?

— Ясно, конечно, ясно, — поспешил согласиться доктор.

— А вам не ясно, — обозлился Генка, — что мне важнее завоевать первое место в прыжках, а тут заставляют тренироваться в беге. Все время убьешь на это, а на прыжки наплевать? Так ведь выходит?

— Да пойми ты, дурак, — продолжал горячиться Олег, — нам нужно получить очки.

— В самом деле, коллектив, — застенчиво улыбнулся доктор.

— Что коллектив? — повернулся к нему Генка.

— Надо считаться с коллективом, — уже более твердо заявил доктор. — Если нужно для коллектива, то надо и прыгать, и скакать, и летать, и я не знаю еще что.

— Вот и попробовали бы сами и прыгать и скакать! — уже совсем разъярился Генка.

— Ты что грубишь Дмитрию Ивановичу? — заступился за доктора Виктор.

— Я уже просил вас, ребята, зовите меня Димой, — тихо произнес доктор.

Удивительное дело, именно эта, такая простая просьба утихомирила страсти. Генка и Олег отвели глаза друг от друга и оба стали смотреть куда-то на противоположный берег реки.

Доктор очень дорожил дружбой, которая завязалась у него с лагерными ребятами, но он не мог кривить душой. Вернее даже именно из-за этой дружбы он не мог не сказать Генке, сказать откровенно то, что он о нем думает.

— Ты, конечно, неправ, Генка. Если все так будут рассуждать, что получится. Вот у нас есть старый доктор, мой заведующий. Когда-то его послали на эпидемию чумы, в Азию. Ты думаешь, ему очень хотелось ехать? Между прочим, он мог и не ехать, его освобождали, у него была больна жена. А он сказал — нет, я там нужен. И поехал…

— Так то доктор, — сказал Генка.

— Почему-то принято считать, — рассердилась Лена, — что одни только доктора всегда готовы на самопожертвование! А люди других профессий? Чем они хуже?

— Ничуть не хуже, — мягко сказал доктор. — И вот он поехал. Поехал потому, что таков долг его.

Виктор посмотрел на часы и поднялся.

— Лена, пора уже.

Лена встала.

— Дима, вы с нами?

— Конечно, — ответил доктор вскакивая. — Мне тоже пора в больницу. Я вас провожу до поворота.

Они оделись и ушли.

Ребята тоже начали одеваться.

— Димке, хоть он и молодой еще доктор, — сказал, натягивая майку Генка, — я доверил бы лечить даже своего сына.

— Когда у тебя появится сын, Дима будет уже не молодым доктором, — рассмеялся Севка.

— В нем что-то есть докторское, — продолжал Генка.

Они пошли, увязая в песке босыми ногами. Взобрались наверх, здесь траву уже скосили, но ребята храбро ступали по колкой осоке.

— Он что-то к Ленке нашей зачастил, — неожиданно улыбнулся Генка.

— А она очень не плохая, и товарищ что надо, — сказал Олег.

Мальчики вышли на танцевальную площадку. Здесь сейчас стоял стол, за которым Саша Маслов и Нонна играли в настольный теннис.

— Какой счет? — крикнул Генка.

— Ой, не спрашивайте, — нагибаясь за мячиком, пожаловалась Нонна. — С ним невозможно стало играть. Опомниться не дает.

— А как же иначе, — серьезно сказал Саша и послал Нонне неотразимый мяч.

Мальчики пошли дальше.

— Запомните мое слово, ребята, — пророчески начал Олег, — он еще будет чемпионом… Вот так, братцы мои, раскрываются спортивные таланты. И не успеем мы опомниться… — Олег не докончил и замер на месте, некоторое время всматривался вперед, потом радостно во все горло заорал:

— Колька! Смотрите, он самый!

Все бросились к пришедшему, не давая ему опомниться, закидали вопросами:

— Освободился?

— Все у тебя в порядке? Совсем вернулся?

— Будешь выступать на соревнованиях?

— Постойте, не все сразу, — Николай растерянно смотрел на товарищей. — Я сам не знаю еще. Вернулся совсем, но как скажет Леонид Васильевич.

— А у нас тут настоящая буза получилась, — начал докладывать Олег. — Ни за что Генка не хотел бежать вместо тебя. Давай ему прыжки, да и только.

— Нет, я не так уж наотрез. Может, согласился бы в конце концов, — весело произнес Генка, хорошо понимая, что с возвращением Николая опасность, нависшая над ним, миновала.

Николай молча слушал. Радость, с которой встретили его товарищи, взволновала его. Он был снова в лагере, в создание которого вложил вместе со всеми столько труда. На столбе расписание тренировок. А это — доска показателей, среди лучших есть и его фамилия. Ему даже показалось, что он вообще никуда не уезжал, что ничего с ним не произошло. Но… Это только так показалось, всего того, что случилось, уже не вернуть. И он, опомнившись, сказал:

— В общем, поговорим еще. А мне надо к Леониду Васильевичу.

Николай не сразу вошел в палатку, где жил Леонид Васильевич. Как счастлив был бы он, если бы можно было совсем не заходить сюда! Но затягивать все это еще хуже. И, заглянув внутрь палатки, он спросил:

— Можно к вам, Леонид Васильевич?

— Кого я вижу? Николай! — удивился хозяин. — Почему так скоро?

— Я к вам. Мне нужно с вами поговорить, — дрогнувшим голосом произнес Николай.

Леонид Васильевич внимательно посмотрел на гостя. Что-то не понравилось ему и в тоне его голоса, и в выражении лица.

— Леонид Васильевич, — начал Николай, машинально садясь на подставленную ему табуретку. — Я должен вам все рассказать. Ни в какую Рязань мне не надо было ехать, это я все наврал. Мне предложили выступить во Львове, на соревнованиях… Подставным… И я согласился, Леонид Васильевич! Почему согласился? Не спрашивайте, была причина. Нет, не деньги, ничего такого. Но очень серьезная причина. Потом обстоятельства так изменились, что я вернулся обратно в лагерь. Чуть не обманул товарищей, только случай помешал. — Он говорил сбивчиво, не замечая, что повторяется. — А теперь стыдно… Перед всеми… И перед вами…

Леонид Васильевич встал, прошелся по палатке.

— Вот ты просишь у меня совета, взрослый человек, отвечающий за свои поступки. Ведь если я тебе посоветую и ты сделаешь по-моему, какой в этом толк. По указке настоящие люди не живут. Они поступают, как подсказывает совесть, их сознание. Ты сам решай.

— Сам… — повторил Николай, словно не понимая еще смысла этого короткого слова.

— Ты пойди пройдись, подумай. И потом сделай, как найдешь лучше.

Николай молча встал и направился к выходу.

— Кстати, — остановил его Леонид Васильевич, — не забудь, сегодня у нас совет лагеря… Ты ведь председатель, тебе надо быть обязательно.

Николай кивнул головой и вышел из палатки.

Совет собрался перед вечером на небольшой полянке. Как будто самой природой была она предназначена для деловых совещаний. Сюда не долетали лагерные шумы, близость реки давала прохладу, а главное, здесь был огромный в несколько обхватов пень, на котором так удобно было писать протоколы.