Хандрила зевнул, вытер лапкой рот и хладнокровно сказал: — На всякий случай я им насыпал песок в ружья… Мало ли что! Вдруг они соберутся стрелять? Вот ружья и разорвались… А где теперь жандармы, я и сам не знаю!

Троекратным «ура» мы отметили нашу победу.

Теперь подальше от заставы.

И мы прошли еще несколько километров, прежде чем решились искать место для ночлега.

Глава VII.

ГОСТИНИЦА ФИНИКА И ПАНДОРЫ.

Взошла луна. Деревья стали отбрасывать длинные, уродливые тени.

В лесу раздавался унылый вой волков и уханье филина. Уж на что я храбрый человек — и то у меня на душе стало как-то тоскливо.

Больше других устал и измучился Фунтик. Он никогда в жизни не бегал так много на своих коротких лапках.

Ясно было, что вторую ночь под открытым небом мы не выдержим.

Если в какой-нибудь сказке путники заблудятся в лесу — это не беда. Когда они совсем теряют надежду, среди деревьев вдруг замигает огонек и выведет путешественников к уютному дому неизвестного волшебника или волшебницы.

Иногда, впрочем, там живут злые волшебники. Но это уже другой вопрос…

У нас все случилось как в хорошей сказке. В чаще леса, недалеко от нас, вдруг замигал огонек. Потом он перестал мигать и стал светить ровным, теплым светом.

— Жилье! — воскликнул я.

Мы приободрились. Стараясь не терять из виду огонек, мы свернули на тропинку, ведущую в глубь леса. Минут через десять мы вышли на опушку. Здесь стоял двухэтажный домик, с виду похожий на лесную гостиницу.

Так оно в самом деле и оказалось. Над входом в домик была прибита вывеска, которая гласила:

Название было странным и малопривлекательным. Все же мы подошли к дверям дома. У дверей висел деревянный молоток на цепочке. По-видимому, он заменял электрический звонок.

Я не очень уверенно постучал.

Никакого ответа!

Постучал еще раз, покрепче.

За дверями раздалось шарканье шагов и старческий голос проворчал:

— Кого это черт несет в такую позднюю пору?

— Это мы, странствующие и путешествующие, — несмело ответил Фунтик.

— Какие еще там путешествующие? — сказал голос. — У нас уже три года как такие вывелись!

В двери приоткрылся глазок. Кто-то нас разглядывал.

— Какие-то вы общипанные! Что с вас возьмешь? Проваливайте отсюда на все четыре стороны!

— Вот тебе и на! — рявкнул Угадай, стоявший немного в стороне и не замеченный хозяином. — Что за дьявольская гостиница, где так принимают!

— Аааааа! С вами тут и волк есть? — уже более приветливо сказал голос.

Лязгнули засовы, противно заскрипели петли, и дверь отворилась.

В дверях стоял старик со свечой в руке. Он был одет в какой-то дырявый халат, подпоясанный веревкой, с большим узлом на животе.

У старика была очень непривлекательная наружность: крючковатый нос, загнутый кверху подбородок и торчащие остроконечные уши. Один глаз у него был закрыт черной повязкой. Второй, глубоко сидящий в глазнице, сверкал за двоих.

«Может быть, это злой волшебник?» — подумал я.

Но сразу же отогнал от себя такую мысль. Волшебник узнал бы, кто мы такие, и сквозь закрытую дверь.

Старик недовольно оглядел нашу компанию. Но все же не заметил, что Угадай был собакой, а не волком. Кряхтя и бормоча что-то про себя, хозяин повел нас по длинному коридору в большой зал, освещенный одинокой свечой.

В дальнем конце зала находился очаг. В нем тлела скудная охапка хвороста. Над очагом на цепях висел чугунный котел, рядом был вертел, такой большой, что на нем можно было зажарить целого быка.

В другом конце зала мы увидели буфет с посудой и какую-то странную, сверкавшую никелем машину, вроде холодильника.

В середине комнаты громоздились стол из неструганых дубовых досок и стулья с высокими спинками. На столе стояли три большие оловянные пивные кружки.

Пока мы оглядывались и привыкали к помещению, я заметил, что старик пропустил меня, Хандрилу и Фунтика вперед, а сам о чем-то шепчется с Угадаем.

Собственно, шептал только хозяин, а Угадай кивал головой и вилял хвостом.

— Темновато у вас, дедушка! — сказал я. — Нельзя ли сделать посветлее?

— Посветлее, посветлее! — раздраженно сказал старик. — Электричество — оно тоже денег стоит! Вот! Будет вам посветлее!

С этими словами он повернул выключатель у входа в зал. По углам комнаты зажглись маленькие красные лампочки.

При их свете в зале стало не столько светлее, сколько страшнее…

Чучело совы на ветке, оскаленные кабаньи и волчьи морды, развешанные по стенам, выступили теперь из темноты.

Бррр! Хоть выключай свет снова!

Но раз я сам просил, теперь неудобно было отказываться.

Мы подошли к столу и уселись на высоких стульях, свесив ноги и хвосты.

Сильнее всех промерзший Хандрила пошел к очагу раздувать огонь. Вскоре огонь запылал ярче. Мы подвинули стулья ближе к огню. От тепла почему-то еще больше захотелось есть.

— Что у вас найдется поужинать, хозяин? — спросил я. — Мы с утра ничего не ели!

— А что вам надо? — угрюмо ответил старик. — Платить у вас будет чем?

— Ваших денег у нас нет. Но есть свои. Вот, пожалуйста! — и я открыл кошелечек, который нам подарил на дорогу дедушка.

Глаза хозяина загорелись.

Старик подошел поближе, взял у меня из кошелька одну медную и одну никелевую монетки и попробовал их на зуб.

— Деньги правильные! Накормить можно. Что закажете?

— Я хотел бы жареного цыпленка. Если можно, с рисом! — сказал я.

— И мне цыпленка! Без риса! — добавил Угадай.

— Мне две сардельки и свежую мышь, — сказал Хандрила.

— Мне морковку и кусочек яблока! — пискнул Фунтик.

— А пить что будете? — поинтересовался хозяин.

Все мы сошлись на крепком горячем чае. Хандрила попросил блюдечко молока.

Хозяин был недоволен, что мы не заказали крепких напитков. Он долго ворчал, что постояльцы его разоряют.

— Пандорочка! Чертова кочерыжка! Иди сюда! — крикнул хозяин. — Прими заказ от этих господ!

— Иду, иду, Финик! Иду, Финичек мой проклятый! — раздался откуда-то каркающий старушечий голос.

В дверях зала показалась старуха, по виду еще противнее, чем хозяин. У нее, правда, были оба глаза. Но и зубов во рту сохранилось всего два. Один сверху, другой снизу.

— Так што же будут кушать молодые гошпода? — заискивающим тоном спросила жена хозяина.

— Два раза жареный цыпленок, один раз — с рисом. Две сардельки, одна мышь, одна морковка и пол-яблока. Три чашки чая и блюдечко молока! — ответил за нас Финик.

Хозяйка прошамкала что-то про себя и неожиданно визгливым голосом крикнула:

— Пикса! Пикса! Где ты, мое сокровище! Иди сюда, славный мой мальчик.

Злобный голос хозяйки никак не вязался с ее ласковыми словами.

Позже мы узнали, что в Верзилии, в отличие от других стран ласковые слова считались ругательствами.

На зов хозяйки прибежал худенький мальчик, немного повыше меня ростом.

— Что прикажете, окаянная хозяйка? — спросил Пикса. «Окаянная» по-верзильянски означало «уважаемая».

— Поймай двух цыплят, мой миленький, мой хороший! — сказала старуха. — Да побыстрей пошевеливайся! А то я тебя приласкаю! — и хозяйка показала Пиксе здоровенный жилистый кулак.

Пикса побледнел и съежился.

— Хорошо! — сказал он и исчез в дверях.

— Ну посидите пока! — сказал нам Финик и многозначительно подмигнул Угадаю единственным глазом. — Я сейчас вернусь.

С этими словами Финик покинул зал, оставив дверь открытой.