Сергей начинает понимать, как трудна их задача. К чувству страха примешивается тревога: справятся ли они с Тимофеем? Не напрасен ли весь их риск?

— Приступаем, — одними губами произносит Тимофей.

Он осторожно стаскивает крайние ветки. Едва слышно звякает ключ о железо.

— Подошел? — шепчет Сергей. Он боится, как бы пробки не оказались другими, чем те, к которым подобран ключ.

Тимофей не отвечает. Замятый своим делом, он не слышит вопроса.

Сергей ставит ящик, сбрасывает старенькие рукавицы, вместе с другом берется за рукоятку ключа:

— Давай разом. Короткий рывок.

— Есть! — с облегчением произносит Тимофей. — Пошла.

Они отвинчивают еще три пробки. Последняя в ряду не поддается.

Выстрел!.. Он хлопнул где-то далеко, как будто на морозе треснуло дерево, но ребята вздрагивают и приседают за бочкой.

Тихо.

— Так просто, — успокаивает Тимофей, переводя дыхание. — Они часто зря палят, идем дальше.

— Давай здесь одну бочку перевернем, чтобы бензин выливался.

Площадка бензосклада имеет небольшой уклон в сторону ворот. Сергей осторожно выбивает ногой деревянную подкладку, удерживающую на бревнах весь ряд, Тимофей легко трогает с места крайнюю бочку. Слышен скрип железа по мерзлым бревнам, и вслед за первой бочкой катятся остальные.

Громко булькает и шелестит выливающийся бензин, запах его становится гуще. По белой траве расползается широкая темная полоса…

Т-р-р-р-к!.. Автомат! Издали кажется, будто скрипнули ворота на морозе. Еще!.. Еще!.. Торопливые хлопки винтовок! Далеко, должно быть, на другом краю аэродрома, вспыхивает ракета. Мальчуганы опять припадают к земле. Гулкие удары в груди и ушах.

— Тревога!.. — шепчет Тимофей. Его колотит так, что слышно, как щелкают зубы. — Сорвалось! Уходить надо…

Сергей не сразу понимает, что говорит ему товарищ.

«…Ах, да, уходить. Ну, конечно, уходить! Надо только поставить ящик под бочки да привязать к кольцу взрывателя конец шпагата…»

Бесчувственными, словно обмороженными, руками он шарит по земле.

Стрельба вдали разгорается с каждой секундой; кажется, кто-то ломает сухой хворост.

— Бежим! — выдыхает рядом Тимофей, порываясь вскочить. — Поймают — кожу сдерут!

— Уходи… Я сейчас.

«…Вот и ящик. Где же шпагат?.. Ага, есть!.. Страх надо побеждать… как врага. Побеждать».

Бах!.. Выстрел гремит будто в самое ухо: стреляет часовой у ворот. Сергей едва не дергает за спусковую чеку.

Невдалеке стрекочет сорока — Саша подает сигнал тревоги.

Тимофей вскакивает:

— Бежим!

…Шпагат путается в непослушных руках Сергея. Сердце страшными толчками гонит в мозг не кровь, а ужас: все тело заполняет один крик: «Бежать! Бежать!»

«А бензин?.. Они хотят Москву отсюда бомбить!.. — мелькают в сознании мальчика слова старика партизана. — Москву!»

И хотя страх не проходит, но пальцы настойчиво заканчивают свое дело.

Бах!.. Опять у ворот.

…Готово! Можно уходить. Властная сила, как пружина, подбрасывает Сергея с земли. Не чуя ног он мчится к тому месту, где видна фигурка Ильи.

Впереди бежит Тимофей. Он с размаху ныряет под проволоку и, завязнув, бьется в ней, как птица в силке.

Сзади новый выстрел и крики.

«Надо через…» — решает Сергей на бегу. Столб ограды больше метра высоты, но паренек, не задумываясь, прыгает на него с разбегу… Боль в руках и ноге, рывок, треск одежды — и он кувырком летит на землю.

Тимофей с помощью Ильи кое-как вырывается из цепких когтей колючей проволоки.

— Тикайте! — кричит где-то в стороне Никита. Голос его тонет в треске выстрелов.

Несколько светящихся разноцветных искр мелькают слева и справа от Сергея. Торопливо разматывая клубок, он бежит от ограды к кладбищу. Шпагат замедляет его движение. Не выдержав, мальчуган яростно дергает клубок.

— Вот вам!

Он ожидает взрыва, а вместо этого с дороги по нему бьет автомат.

«Обрыв! Все пропало!» — Эта мысль на несколько секунд оглушает его. Он стоит во весь рост, не обращая внимания на пули.

Вдруг из земли с тяжким уханьем вырывается лавина огня. Темнота отскакивает далеко, обнажая дорогу, бараки, сторожевую будку. Горячее дыхание пламени обжигает лицо Сергею.

…Они мчатся к кладбищу. Подъем становится круче. Сзади — крики, пальба.

Сергей не слышит свиста пуль. В сознании только одно слово: быстрей! Ему чудится, что теперь и пламя гонится за ним вместе с гитлеровцами. Грудь разрывается от напряжения, мускулы ног немеют, тело становится непослушным и тяжелым, будто наливается свинцом.

На вершине холма, у крайних могил он падает, споткнувшись о кочку. Встать нет сил. Судорожно цепляясь руками за жесткую, инистую траву, паренек медленно ползет вперед. Кто-то дергает его сбоку, пытаясь поднять, Это Тимофей.

— Давай!… Давай!.. — хрипло дышит он в уха Сергею.

Оба мельком оглядываются. Огромный костер брызжет в обугленное небо багровыми фонтанами. Крики. Треск… А где-то далеко, на краю белой равнины, где свет граничит с темнотой, взлетают красные искрящиеся звездочки ракет.

— Немцы! Обходят! — кричит Тимофей, указывая вправо.

Сергей видит на косогоре двух гитлеровцев с винтовками наперевес. Впереди немцев, уже на самом краю кладбища, бегут три маленькие фигурки. Один из троих беглецов задерживается, вскидывает ружье. Это Никита. Из его шомполки вылетает тонкий соломенный пучок огня. Передний немец, хватаясь за лицо, садится. Второй останавливается возле него и стреляет.

Сцена длится всего две-три секунды. Тимофей нетерпеливо толкает Сергея вперед.

Они пробираются через кладбище. Здесь темнее. Красноватые отблески пожара тускло мелькают на крестах — кажется, могилы вздрагивают, будто под землей шевелятся мертвецы.

За кладбищем уклон, бежать становится легче. Постепенно обе группы ребят, участвовавших в поджоге, сближаются. Сашка с Ильей почти тащат на себе Никиту, оглушенного выстрелом собственного разорвавшегося ружья.

— К лесу! К лесу! — хрипит Тимофей.

Взрыв огромной силы сотрясает ночь. Вслед за тем правее и значительно дальше подожженного ребятами бензосклада вспыхивает гигантское пламя. Огненные смерчи взвиваются до черных облаков.

Хлопки выстрелов, посвист пуль. Чей-то крик. Потом невдалеке от бегущих ребят трещит пулемет. Мерцающая красными капельками паутинка протянулась от немецкой землянки до самого леса. Откуда-то в ответ тоже бьет пулемет, но трасс не видно. Беглецы падают на землю.

— Что это делается? — задыхаясь, шепчет Тимофей.

Остальные участники операции молчат: разве тут разберешь?

— Ползти надо, — решает Сергей после небольшой паузы. Свои маскировочные накидки они растеряли, и теперь их тела при свете пожара ясно видны на белой траве.

Гитлеровцы, очевидно, заметили их. Пули секут воздух над самыми головами. Ползти не хватает терпения.

— Догонят! Бежим! — не выдерживает Илья.

Он успевает сделать всего несколько шагов. Треск пулемета, короткий вскрик — и мальчик падает замертво. Подползшие к нему товарищи видят, как он последним судорожным движением прижал к пробитой груди старое шомпольное ружьишко с расколотым прикладом и затих, припав лицом к запорошенной инеем земле.

Сергей вскакивает. Он хочет крикнуть ужасное проклятие, но кто-то бьет его сзади горячей железной палкой по спине, и слова застревают в горле. В последнее мгновение он видит перед собой тени бегущих навстречу людей, потом все быстро поворачивается вокруг него…

Залпы гремят

— …Скажите правду.

— Я уже сказал: рана серьезная, нужна операция.

Сознание Сергея проясняется. Прямо перед глазами он видит темные шершавые бревна, и между ними — мелкие сухие комочки земли. Где он? Что так сдавило ему бока и грудь?

Он вспоминает гигантские столбы огня, черное небо, пунктирные линии трассирующих пуль, распластанного Илью и бегущих по полю людей. «Поймали! — обжигает его мысль. — Пытают!.. Надо молчать!.. Молчать!.. Как хочется пить… Пить!..»