— Ты пытаешься успокоить меня или себя?

— Нас обоих. Мне больно каждый раз, когда дети вот так уходят одни.

— Почему же ты не сделаешь с этим что-нибудь?

— На свете много таких детей, как Эмилио и Ангелина. Я делаю все, что могу.

— Я не говорю обо всех. Я говорю об этих двоих.

Держась за руки, Эмилио и Ангелина перешли улицу и скрылись из виду.

— Я видела его только дважды, и оба раза мое сердце дрогнуло.

— Я знаю. — Казалось, Диллон хочет сказать что-то еще, но он только повторил; — Я знаю.

Наступила долгая пауза. Стоя рядом, они были заняты каждый своими мыслями. Затем он спросил:

— Пойдем?

— Да. Я очень устала. Наверное, мне стоит немного отдохнуть.

— А если нам перекусить? Я умираю с голоду.

Джесси вдруг поняла, что уже давно голодна.

Она ничего не ела с самого утра.

— Да, может быть, салат.

Диллон рассмеялся и убрал упавшие ей на лицо волосы.

— Ох уж эти салаты.

— Берегу фигуру.

Не собираясь идти на перемирие в их холодной войне, Джесси повернулась и направилась к машине впереди него.

Когда они тронулись, Диллон сказал:

— Я хочу перед тобой извиниться. Я приношу тебе даже два извинения. По поводу поцелуя ты права. Я зашел слишком далеко, не там и не вовремя. Но чтобы признать это, мне надо было сначала унять свою страсть.

— Это одно извинение или сразу два? — холодно спросила Джесси.

— Одно. Другое — за твои фотографии. Ты имела полное право послать меня ко всем чертям.

— Я знаю. — Одного напоминания было достаточно, чтобы она снова разозлилась. — Теперь я должна тебя поблагодарить?

Диллон снова улыбнулся.

— Ты злишься?

— По крайней мере — не в восторге.

— Я понимаю, но я не хотел тебя снова разозлить. Просто… — Он покачал головой и, пожав плечами, замолчал.

Злость Джесси тут же уступила место любопытству. Хотя тихий внутренний голос уговаривал оставить эту тему.

— Что "просто"? — Любопытство взяло верх над рассудительностью.

— Просто все, что ты сейчас делаешь, — это прекрасно. — Не отрывая глаз от дороги, он взял ее руку и провел большим пальцем по тыльной стороне ладони. Все эти дни мне было с тобой очень хорошо, Джесси, — сказал он. — Даже когда мы ссорились, мне было намного лучше, чем последнее время до нашей встречи. Прости меня, если я улыбался не вовремя. Просто я счастлив…

— Я… Я даже не знаю, что сказать.

— Не надо ничего говорить. Когда твой самолет?

— В начале шестого. Но мне надо еще заехать в отель и закончить сборы. Сердце билось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

— Ты не могла бы остаться еще на одну ночь?

— Ох, Диллон.

Если она согласится, то пропала. Она не сможет пережить еще одну такую, как вчера, ночь.

— На одну ночь, Джесси. Только на одну ночь. — Диллон затаил дыхание.

Она могла много бы сказать и, возможно, должна была сказать. Что они знакомы всего два дня. Что они, возможно, больше никогда не встретятся. Даже то, что этого не было еще ни разу в ее жизни. Но она ответила:

— Хорошо.

Диллон выдохнул. Обняв рукой за плечи, он прижал ее к себе. И держал ее так, касаясь щекой ее волос, пока они не приехали в кафе. Там он неожиданно заказал салат для них обоих. Потом они поехали на восток от города, к хижине.

С безоблачного голубого неба им вслед светило желтое солнце. У самого горизонта его лучи окрашивали небо в оранжевый и бледно-розовый цвета.

Когда Диллон остановил машину около хижины, на фиолетовом небе осталась только узенькая розовая полоска, и стелящийся туман согревал остывающий к ночи воздух. Они взялись за руки и направились к дому.

Она понимала, что ей надо что-нибудь сказать, но что именно, не знала. Может, предупредить его, что это будет впервые в ее жизни? Или пусть все остается так, как есть? Если сегодня ночью она отдаст сердце Диллону, то найдет ли в себе мужество оставить его завтра утром? Будет ли у нее какой-нибудь выбор?

— Ты очень спокойна. — Диллон распахнул дверь, но в комнату не шагнул. Ты не передумала?

"Или сейчас, или никогда", — сказала она себе. Если она собирается уйти, то это подходящий момент. Если же она войдет в эту дверь, Диллон справедливо решит, что она согласилась провести с ним ночь в полном смысле этого слова.

— А ты? — спросила она, не дрогнув под его пристальным взглядом. Джесси попыталась уверить себя, что она его не любит. Она не могла его любить.

— Нет.

От его уверенного голоса дрожь прошла по ее телу и перехватило дыхание. Она больше не боялась стать одной из многих. Ее больше не волновало, что Диллон попользуется и выбросит ее. Она хотела его. И если ее сердцу суждено быть разбитым, пусть так и будет. Она была готова за одну ночь с Диллоном заплатить своим разбитым сердцем.

Через открытую дверь Джесси шагнула в холодную темноту комнаты, которая показалась давно знакомой. Эта старая хижина приветствовала ее, словно давний молчаливый друг. Ей будет очень горько уезжать отсюда утром и знать, что она никогда больше сюда не вернется. Но медлить — еще хуже. Память об этой ночи с Диллоном она пронесет в своем сердце через всю жизнь.

— Джесси. — Он притронулся губами к ее волосам и, обхватив ее сзади руками за плечи, прижал к своей груди. — Сейчас мне кажется, что я ждал тебя всю жизнь.

Джесси взяла его руку, лежащую у нее на плече, и откинула голову, коснувшись затылком его груди. Закрыв глаза, она улыбнулась своим мыслям.

— Забавно, но у меня точно такое же чувство.

— Я нетерпелив, словно школьник, — сказал он дрогнувшим голосом и провел пальцами по ее щеке и дальше по шее. — Ты чувствуешь? У меня даже дрожат руки.

Она нервно вздохнула и медленно покачала головой, касаясь затылком то одного его плеча, то другого. Она не могла ни о чем думать. Ее охватило желание. От каждого чувственного касания рук, от каждого произнесенного страстным шепотом слова оно разгоралось все сильнее и сильнее. Ноги сделались ватными, она едва могла стоять.

— Я не хочу спешить. — Его рука легла на живот, сильнее прижимая ее к себе. Голос звучал недовольно, почти злобно. Потом снова смягчился, превратился в мурлыканье. — Я сделаю это медленно, — прошептал он ей в самое ухо, — чтобы ты испытала муку удовольствия, чтобы в своих самых сладких мечтах произносила мое имя. Я хочу быть мужчиной, которого ты никогда не забудешь.

Джесси медленно повернулась в кольце его рук и посмотрела в лицо, освещенное лунным светом, падающим через открытую дверь.

— С этим не будет проблем. — Ее дрогнувший голос не оставил никаких сомнений.

— Ты так думаешь?

— Да, я так думаю.

— Мне нужно убедиться. — Его голос звучал почти печально. — Я хочу, чтобы эта ночь стала особенной. Я не хочу быть твоим очередным любовником, которому на следующее утро ты скажешь "до свидания" и никогда больше о нем не вспомнишь.

— Это важно для тебя, Диллон?

— Да.

— Почему? — Она хотела его спросить, так ли было со всеми другими женщинами, но у нее не повернулся язык.

Этой ночью Диллон принадлежал ей и только ей. Эта ночь ее, и что бы потом ни случилось, она навсегда останется у нее в памяти.

— Я ждал этой ночи десять лет, Джесси. — Он провел по волосам, приблизил ее лицо к себе. — В мечтах я тысячу раз занимался с тобой любовью.

Эти слова ее испугали. Она другая. Настоящая Джесси не могла иметь ничего общего с той, что жила в его воображении. Если он не понимает этого сейчас, то не поймет и потом.

— Я не фантазия, Диллон. Я живая женщина.

— Я хотел тебя так долго, что теперь, наверное, не существует никакой разницы.

— Кто же я для тебя? — Ее страсть мгновенно исчезла. Не стоит ли ей уйти? — Охотничий трофей?

— Нет. — Диллон резко притянул ее к себе и жадно припал губами к ее рту. Реальная или выдуманная ты десять лет затмевала всякую женщину, которую я встречал. И существует лишь один способ освободиться от тебя.