Этот самый киндер-бум и урезал значительно наши продуктовые запасы, но мы не жалели — степь и лес полны дичи, до урожая продержимся. Основным объектом охоты были карибу, небольшие стада которых задержались на зимних пастбищах. Их отстреливали почти полностью, оставляя только телят, отлавливаемых арканами и боласами, или боло — веревками с камнями, либо шарами из твердого дерева на конце, запутывающими ноги жертвы. Телятами пополнялось оленье стадо, где вскоре молодняка стало больше, чем взрослых особей. Нашим чукчам здорово помогали хаски, без принуждения и обучения взявшие на себя ответственное дело пастьбы стад. И с охраной псинусы справлялись на отлично, атакуя любителей оленинки — шакалов и волков по два-три на одну волчью физиономию. При такой тактике, природной сметке этих собак получалось, что действуя этакими группами, стая наших зверей, не особо напрягаясь, могла порвать втрое превосходящего противника. Псы быстро нападали по очереди на стаю, разрезая ее на части. Тройка — пятерка самых сильных по одному рвала волков, быстро сводя численность этих окрестных хищников к нулю. С убыванием волчьих стай, хаски брались за шакалов и гиеновых собак. Мне рассказывал Длинный Бивень, старший оленеводов, с некоторым недоумением и с сожалением:
— Вчера, однако, десять волков приходили. Оленя кушать хотели. Пока я лук натягивал, зверя выбирал, мои три собака всех волков поели. Плохо, однако.
— Почему плохо?
— Шкуру портить, мех плохой — целый места нет совсем. Мне моя Колючая Шиповник говорить, ругать, что этот шкура годиться только детям игрушка шить, плохой, маленький, рваный, однако…
(Понятно, чьему авторству принадлежит гордое название оленеводов? Естественно, господин Ким поточил тут свою бритву, заменяющую ему язык. Иногда я всерьез беспокоюсь за него с женой — как они друг другу не наносят кровавых ран при поцелуях? «Однако» — тоже его «изобретение», насмешник сумел убедить бесхитростных детей природы, что это словцо — признак великого ума говорящего по-русски! Вот и вставляют теперь к месту и без места наши «водители оленей» свою «однаку», куда надо, и куда не надо.)
С хаски вообще поначалу понять не могли — они что, делением размножаются? С весной на острове появилось с десятка два пушистых шариков, тут же чуть не с боем разобранных женщинами и растащенных по племенам. Но…. Собак меньше не стало! Стало даже больше. Я недоумевал, пока сторожевые посты не сообщили, что молодые кобели периодически покидают остров вплавь, на один два дня, и возвращаются в сопровождении мохнатых «невест», и все стало на свои места. Стая жила немного обособлено от людей, на небольшой площадке, с удовольствием и как должное принимая заботу о себе и отвечая заботой обо всем племени. Отношения хозяин — друг — собака, сложились только у нескольких животных, ко мне прибился вожак стаи, который, разумеется, был окрещен мной Белым Клыком, сократившись потом до Бека. Кстати, имя Бек ему подходило больше — вы посмотрели бы на этого феодала в окружении подданных, когда он возлежит на возвышении у края площадки, а у подножия — валяется его стая мохнатым ковром! Вылитый восточный владыка! Ну, или Акелла из книги джунглей! Кожевники приучили хаски справлять нужду на одном месте, и регулярно за ними убирали «продукт», используя его потом при очистке шкур от волоса для выделки тонкой оленьей замши и пергамента. Спустя какое то время мы и понять не могли — как же мы раньше жили без этих преданных и веселых голубоглазых зверей!
На беду кожевников и сохатых окружающих лесов, но к великой радости женской части «попаданцев» моя жена восстановила рецепт получения замши и технологию производства «лосин», которые когда то носили гусары и прочие кавалергарды. Эти штанишки в изначальном варианте снимались единым куском, гм, с задней части оленя или лося, так целиком перерабатывались в замшу, и потом в сыром виде натягивались усатыми модниками на ноги. Современные женщины носят этот предмет туалета ежедневно. Только из искусственных тканей, конечно. Только лишь появилась возможность — стать обладательницами модного прикида, возжелали вначале дамы, которые были знакомы с ним в прошлом. Потом — естественно — подтянулись и другие прекрасные чаровницы. Над лосями и прочими оленями нависла угроза — или быть положенными на алтарь моды, которая, как лесной пожар разлетелась по всему племени Рода, а потом перекинулась на соседей, или добровольно сдавать заднюю часть шкуры на тот же самый алтарь, блин. И с этим сделать ничего было нельзя — увы, оставалось только выполнять капризы наших самых-самых. Поэтому большинство оленьих шкур зимней добычи была переработана на эти, будь они неладны — лосины. Хорошо еще передняя часть шкур использовалась по прямому назначению. А то бы и мы без штанов ходили.
Что касается мод — мы особо не изощрялись. Фасоны парок, унтов, простых рубах и штанов — портов нами были взяты за основу одежды. Племена — союзники одевавшие еще недавно шкуры внаброс, получили роскошные двухсторонние парки и шубы, практичные унты и торбаса, не дающие человеку замерзнуть зимой и привязывающие его на всю зиму к костру в пещере. На лето — мокасины и плетеные лапти, рубахи и порты — мокасины и унты шились одним швом жилами оленя, разбухающими от воды и затыкающими дырки от грубых наших игл, и делающими обувь непромокаемой. Лапти научились плести с невероятной скоростью — пять минут и простейшая легкая обувка готова, хоть соревнования устраивай. По лаптеплетству. Или — лаптеплетению? Наш фасонистый народ целые модельные ряды этой обувки понапридумывал — и тапочки — крокодилы типа, как у Хоттабыча, и почти туфельки, и босоножки, и здоровые калоши — это на легкие мокасины, зазря что б по камням мокасин не драть. Целая лаптестроительная промышленность. А брюки — порты и рубахи в охотку украшались вышивкой и бисером. Легкие замшевые куртки, безрукавки и брюки служили одеждой осенью и весной. Без особых изысков, но надежно и практично. Меха изредка добываемых мелких хищников — лисы, куньих, и рыси, при случае использовались как отделка и материал на шапки. Для шуб соболей — хорьков было маловато. Волчьи безрукавки и шубы пользовались бешеной популярностью у Стражи — почти как парадно выходная форма. По будням стража шастала по лесам в грубом подобии камуфляжа — испятнанном одеянии бесформенном, но теплом, представляющим из себя модифицированные варианты обычной одежды, а модификация касалась в основном карманов и наличия этакой разгрузки, наполненной массой полезных мелочей — кресала, точила, крючки-шила, дополнительные ножи, в том числе — метательные, короче говоря — все, на что мужская фантазия способна, то и таскали с собой, хомяки. Говорили, что если любого стражника взять за ноги, и тряхнуть, как следует — из него выпадет два штатных комплекта оружия и недельный запас провизии. Не знаю, не пробовал, но — кажется, правда. Сверху это «великолепие» прикрывает в любое время года плетеная из крепких веревок сетка-костюм, могущая при случае послужить рыболовной вершей, а в обычном применении — щедро украшаемая веточками, листиками, сучочками, из-за чего оный субъект в лесу похож на шуструю кочку, передвигающуюся по своим делам, а если не передвигающуюся — то… ни на что не похож. Ибо — нет его. Нет — и все.
Всю зиму шло ударными темпами строительство домов на восточном побережье — туда планировался перенос жилого поселка. В первую очередь делали дома для молодоженов и семейных пар общества. Аккуратно снимались деревья, сразу прокладывалась канализация и водопровод в глиняных глазированных трубах, водосточные канавы отводились к озеру через отстойник, слив канализации планировался через септики для каждого дома. Конструкция домов предусматривала при расширении семей возможность пристройки дополнительных срубов, без нарушения архитектурного стиля. За основу взяли русский стиль, как более отвечающий температурным условиям Урала. Внутри большого двора, обнесенного забором, изготовленным из продольно распиленных нетолстых бревен, располагались изба-пятистенок на первое время, с широким «гульбищем» над первым этажом, куда вел просторный ход со двора. В жаркий день семья могла, к примеру там и пообедать с гостями. Разумеется, внутри двора не забывали о службах и сараях. Конюшни, птичьи фермы, планировались общественными, и построена была только птицеферма. Ребятня постарше должна «была поставить» летом птенцов — слетков уток, гусей, глухаря, перепелок и тетерева. Летнего отлова прошлого года просто пока получилось маловато для бесперебойного функционирования фермы — часть съели, часть — увы, передохла. Отучить пленников от полетов решили самым простым способом — путем подрезки маховых перьев на крыльях.