Ночью случилось еще одно событие, вернее даже «три в одном». Просто произошли они от одной причины — неимоверного количества свежего мяса. Во-первых. К свежим трупам пожаловали любители халявного мясца. Это ожидалось, и по периметру ямы были разожжены кругом костры, но требовалось дать хорошую острастку назойливым гостям, которые старались проскочить между горящими огнями, что бы вцепиться и урвать кусок мяса. Волки, гиены и шакалы сотнями горящих глаз напряженно следили за нами. Пленные троглодиты нервничали — если мы решили бы ретироваться и бросить их, то пир горой начался бы с их тушек. Хромов спросил меня:

— Дмитрий Сергеевич. Я от Федора. На другом конце оврага твари совсем уже обнаглели, бросаются, что делать будем?

— Ладно. Хотел стрелы сэкономить — не получится. Начинаем отстрел разбойников. Тоже добыча, и шкуры сейчас в самый раз, и волчьим салом хорошо веревки для оленьих загонов смазывать. Бей их!

Ребята вскинули луки, и как на стрельбище стали неторопливо отстреливать хищников, кто попадется под выстрел. Вначале плотоядные рвали своих же, перекусывая ими, так сказать, «на ходу». Потом, сообразив, что охота оборачивается бойней, причем весьма масштабной, ведущейся издалека, лохматые дали деру. Более тридцати шкур волков и шакалов пополнили собой меховые запасы для шитья душегреек и прочих полезностей. «Мада и Эля найдут применение», — соображал себе я.

Затем тишину разорвал рев явно крупного хищника. Из леса на поляну к ловчей яме и костру передней выскочил крупный хищник, из кошачьих, с серо-рыжей шкурой покрытой пятнами. Размером в холке чуть выше метра, с мощным плечевым поясом и развитой мускулатурой груди, относительно небольшими задними ногами. Передние лапы украшали длинные когти, а морду — пара кинжальных клыков, выступающих над нижней челюстью. Его сопровождала пара зверей пониже ростом, очевидно, это был самец и его прайд. Храбрые медведи, увидев и услышав рев, оптом повалились в дружный обморок.

— Мама родная, это же саблезубый тигр! Проговорил Степин.

— Сережа, саблезубых тигров не было — это неправильное название. Это один из видов так называемого смилодона [21], даже, не собственно смилодон — он вроде покрупнее был, чуть меньше льва, но больше леопарда, обитал как в Америке, так и в Евразии, а один из его более мелких родственников — видов саблезубых кошек было довольно много, поправил я «ребенка».

— А ну — ка, малыш, подай мне сзади арбалет, пожалуйста, из тяжелых.

— М…м…м… мне от этого не легче, блин, — еле вымолвил пацан.

— Але, там, на другом берегу! Если вы разобрались со своими, возьмите полустационарный и поддержите нас со своей стороны!

Аркбаллиста очутилась у меня в руках, к счастью уже заряженная по причине нападения — на всякий случай, до достойной цели. Вот она, цель, и пришла. И вопит, как в марте. Кошак присел на задницу, и снова заорал, сотрясая кусты своим рычаньем.

— И долго так вопить будем, ты, морж сухопутный, — вопросил я «солиста».

Зверь затряс башкой, набрал воздуха и снова приготовился орать.

— Уводил бы ты отсюда своих пятнистых подружек — почему то страха никакого не было. Испорчено наше поколение фильмами ужасов и террористами. После выстрелов танковой пушки — я когда то начинал службу в танковых войсках — вопли этого короткохвостого засранца никакого пиетета у меня не вызывали.

Зверь вздрогнул, и рычать передумал. Для высокоорганизованного животного, живущего в стае, наводящего ужас на все живущее в лесотундре и лесостепи, было непонятно поведение двуногого, держащего в руках странную конструкцию. Двуногое не нападало. Медлил и смилодон, пусть уж так и называется, опасаясь при нападении быть ужаленным теми странными палками, что держат в руках, порой эти звери. К тому же на поляне было то, что вызывало ужас у него самого — алый цветок, разрастающийся в красное чудовище, несущееся по равнине и пожирающее всех, не делая различия между могучим пещерным медведем и слабым сайгаком. Зверю довелось попробовать и то, и другое — от алого чудовища он едва ушел в позапрошлом сезоне, когда кочевал с прайдом по большим горам на полдень, а с укусами деревяшек познакомился, когда напал на небольшое стадо таких же двуногих. Но уходить без добычи — позор перед самками, а двуногие собирались постепенно вокруг своего вожака, сжимая в руках палки, на концах которых тоже играл холодный отблеск алого цветка.

— Антон, Степан. Быстро взяли оленя из кучи, бросьте этому проглоту, пусть проваливает. Смотрите, он явно пред самочками фасон держит. Просто так слинять гонор не позволяет!

Ребята сноровисто выдернули тушу оленя, размахнувшись, точно бросили к передним лапам «сухопутного моржа». Он недоверчиво обнюхал подношение, ухватил поудобнее в пасть, — видно при этом, что клыки ему мешают, и, пятясь, потащил добычу к самкам.

— Ты тут столовую не устраивай! И без тебя нахлебников — как грязи — задорно крикнул вслед Сережка Степин.

— Ну, я чуть не обделался, это ж надо, испугался до полусмерти, — выдохнул подошедший Хромов.

— А Вы как смогли, Дмитрий Сергеевич?

— Не знаю сам — до сих пор трясет, и признаться не стыдно, я за вас больше боялся. А еще знал закон, что нельзя показывать перед хищником страх, поворачиваться спиной и бежать от него — ты тогда становишься автоматически добычей для него. Хищник — вершина пищевой и эволюционной пирамиды, если не угрожать ему и не демонстрировать агрессию, а показывать силу, если вести себя ровно, демонстрировать свое превосходство, тогда может пронести…

— Точно! Я вон чую, что этих, «медведей», поголовно медвежья болячка посетила — пронесло поголовно и разом, оправдывают гордое звание сыновей Медведя!

Парни загалдели, делясь впечатлениями от «визита на высшем уровне». У парней из племени мамонта, впрочем особого удивления произошедшее не вызвало — ну пришел к вождю Рода тотем его племени. Ну, поболтали о том, о сем. Угостил вождь родича мясцом — святой долг гостеприимства. На том и разошлись. А что порычал саблезуб малость — да мало ли между родней скандалов. Так они и передали прибывшей из племен родне, укрепив, таким образом, тотем за племенем атлантов. По следам потом увидели, что тигры ушли, перекусив, за стадами на юг.

Последний из «трех в одном» сюрпризом был такой. Этот сюрприз был для нас самым приятным. Утром меня толкнул в плечо Сережа Рыбин, наш художник, и резчик, и охотник, и главное — страстный собачник, тоскующий по отсутствию этих друзей человека.

— Дмитрий Сергеевич! Смотрите же скорее! Хаски [22]…

— Ага. Летом я уже мейн куна гонял, а тут хаски появились. Сережа, следующими будут золотые рыбки в Тургояке?

— Я серьезно, а Вы все шутите. Глядите — точно — хаски, и глаза голубые, только они здоровые, пожалуй, не меньше волков местных будут, а то и побольше.

Я обернулся. Недалеко от нас, не убежав, как остальные мохнатые прихлебатели, от смилодонового семейства, сидела небольшая стая настоящих хаски — крупных собак, похожих одновременно на лайку и на волка, с ярко-голубыми глазами.

— Вот это да! Красавцы! Тихо ты, балда, не спугни! Раздались шепотки сзади.

Вожак подошел поближе, с интересом присматриваясь к нам, и что-то для себя решая. Я прошел к одной из вытащенных нами поближе туш, разрубил ее и протянул вожаку кусок оленьей печени. Тот недоверчиво обнюхал подарок, и деликатно потянул из руки. Стая ждала. Переминаясь на лапах, собаки жадно следили за насыщением вожака. Я быстро нарубил еще кусков, и подбросил ближе к другим собакам. Слегка порыкивая, стая чинно приступила к еде. Уже к вечеру собаки плотной группой расположились на дальней границе у ямы, и приступили к реальной охране людей и добычи, причем, не посягая даже на лежащее в относительной доступности мясо! А неудачливый волк, подошедший слишком близко, был мгновенно растерзан вожаком и его самкой, только клочья полетели во все стороны. Стая заявила права на добычу! Не проявляя больше к поверженному врагу никакого внимания, вожак с подругой улеглись на снег, прикрыв пышными хвостами носы. Собаки предупредили нас и о прибытии союзников — грозным рычанием и ворчанием. Псы не лаяли. Но, как я знаю, хаски и в нашем времени лают в исключительных случаях. Такая вот порода.