Но нашлось в ее внешности то, что не поддавалось никакому объяснению и шло вразрез со всем увиденным мною. На ее лице, все еще узнаваемом, светилась улыбка. И не та, которая может лишь слегка тронуть губы, нет. Ей было объято все. Она выдавала такое удовлетворение, как будто все, к чему стремилась в жизни бедная девушка, оказалось в миг достигнуто, и ей ничего не оставалось, кроме как оставить со спокойным сердцем этот грешный мир, уйдя навстречу свету, который она видела.
И вот тут я перестала понимать. Если знакомая была лишена жизни, как она могла покинуть ее с таким удовлетворением на лице? Неужто можно оставлять жизнь со всем тем, что любишь, вот так просто, не жалея ни о чем? Видимо, над этой загадкой мне еще придется поразмыслить. Но в то же время, теперь стало абсолютно ясно, почему полиция не выдала тело дочери ее родителям. Как такое можно показать и, тем более, объяснить?
Я сама пыталась поднять в мозгу все прочитанное по медицине, но полного объяснения происшедшему найти не могла. Только сейчас меня больше интересовало другое. Если вчера рядом с ней был тот незнакомец, тогда, по всей видимости, кровь Маши обагрила именно его руки. В последнем я почти не сомневалась. Для меня даже не так важно было понять его мотивы, как узнать, кто он.
Или… чем он являлся?
Рассуждать над этим, видимо, можно до бесконечности. Еще утром мне думалось, будто мой мир перевернулся от того, что удалось испытать этой ночью. Но тогда я даже предположить не могла, что он изменится еще больше, причем, из-за вмешательства все того же незнакомца.
Но эти раздумья со временем стали уступать место другим. Тем, которые после первого шока от увиденного, томились и ждали своего часа. И вот он настал.
Все дело в том, что в папке полицейского, заполненной множеством бумаг по расследуемому делу, мне удалось разглядеть не только снимок Маши. Поскольку он был меньше других документов, то позволял прочесть надпись на другом, который лежал прямо под ним.
И вот тут таилась еще одна большая опасность для меня. Теперь все опасения за свою жизнь из-за пережитого ночью в объятиях бессердечного существа, отнимающего время, отведенное нам, померкли в свете новых. И эти новые имели место на жизнь.
Ведь там, под снимком, лежало личное дело моего деда. Поначалу это тоже показалось невозможным, но ошибки быть не могло. И вот здесь рождалось больше всего вопросов. Я не могла себе даже представить, какое отношение он имел к странному убийству, и что эти люди могли знать о нем.
Дед, приехав жить в Россию из Испании, никогда не был, как это сейчас принято называть, человеком публичным. Он служил банковским сотрудником, проводя все свое рабочее время за счетами. В нем всего-то и было необычного, что приехал из другой страны. Только это. Но ведь теперь этим уже никого не удивишь. Получалось, по современным меркам, он был даже проще, чем все окружающие, у которых, наверняка, хватает своих секретов и тайн. Так что мне даже в голову не могло прийти, как он оказался замешанным в этой истории. А тут…
К тому же, прошло уже целых пять лет, как его не стало. На прощальной службе присутствовали самые близкие, да и потом: у него было не так уж и много друзей здесь, в нашей стране. Он всегда упоминал, что оставил их в Испании вместе со своей молодостью. Так что мое удивление не ведало предела.
Воспоминания о близком человеке застряли комом в горле, от которого всегда сложно избавляться. Нет, сейчас нельзя предаваться грусти. У меня еще будет время. А пока…
Передо мной появилась дилемма: полиция решила меня опросить как соседку погибшей девушки или как родственницу того, чье личное дело хранила у себя? Я инстинктивно чувствовала, что все здесь не так просто, но как можно узнать истинную суть вещей? Раз капитан ничего не рассказал мне, значит, они пока не готовы раскрыть свои карты.
А деда уже давно нет в живых. Вот если бы с помощью Дара можно было связаться с его духом, но…
Нет, это уже чересчур. Хватит с меня! Пусть все идет, как шло. Я забуду обо всем произошедшем и стану снова жить так, как жила до этого. Надеюсь спустя несколько дней даже не вспомнить о злосчастных событиях.
Я села и взяла в руки книгу. Быть может, история чужой жизни, пусть и вымышленной, отвлечет меня. Погружаясь все больше и больше в повествование, мне вдруг показалось, что за моей дверью что-то шуршит. Настороженность сменилась страхом – я опасалась снова увидеть того, кто занял все мои мысли, не оставив в них места для других. Обернувшись на звук, я заметила маму. Облегчение от того, что это она вошла в мою комнату, а не тот незнакомец, соблазнивший меня ночью, прокатилось по телу, снимая напряжение.
- Не помешаю? – Спросила она.
- Нет, что ты. Я как раз читала, пытаясь немного отвлечься от шума за окном, - выдохнув и немного успокоив сердцебиение, я закрыла книгу, ожидая, что скажет мама.
- Понимаю, - она прикоснулась ладонью к моей щеке, - это жуткое событие всколыхнуло наш поселок. Никто не остался равнодушным к беде Мишиных. Теперь страшно отпускать детей гулять по вечерам. Кто знает, что их ждет?
- Ну, насчет меня ты можешь быть спокойна, - попытка ободрить маму выглядела несколько тусклой, - за мной никогда не приходят компании, и мне всегда есть чем занять себя по вечерам. Видишь, иногда это оборачивается неожиданным плюсом…
- Знаю, детка, - грустная улыбка сменила волнение на мамином лице, - только это беспокоит меня не меньше. Ты ведь должна жить обычной жизнью. Нас с отцом печалит, что у тебя нет друзей, и не только это. Конечно, все школьное время ты усердно трудилась над поступлением, но теперь все это позади. Тебе предстоит поступить в университет, и находиться в окружении таких же молодых людей, как и сама. Я хочу, чтобы ты встречалась, пусть даже теряла голову от любви, но жила как все! Ведь в этом и есть прелесть нашего существования. В том, чтобы жить и совершать ошибки. А ограждая себя от новой боли, ты одновременно отказываешься и от множества хороших событий. К тому же, мы с папой надеемся как-нибудь понянчить внуков, – грустная улыбка коснулась ее лица. - Ты даже себе представить не можешь, как я беспокоюсь о тебе! Другие матери волнуются, чтобы их дочери не познали отношения с мужчинами раньше положенного срока, а я – ей Богу, была бы просто рада это услышать. Что угодно, только бы знать, что с тобой все в порядке.
- Об этом пока рано говорить, - пыталась спорить я.
- Рано, согласна. Но мне хочется, чтобы ты не упустила свое время. Оно ведь бывает у нас лишь раз, а проходит слишком быстро. И тебе не представится шанс пережить все это заново. Так всегда, пока ты молод: кажется, что все впереди, но уже спустя совсем чуть-чуть ты осознаешь, что почему-то все лучшее уже позади, и тебе ничего не остается, кроме как просто влачить свое обыденное существование, лишь изредка разбавляя его мелкой радостью. Ты оглядываешься на свою жизнь, уже понимая, как надо было бы поступить, где изменить ход событий – но все это в прошлом, а ключей отпереть потайную дверь времени ни у кого нет. И тогда осознание потерянности терзает, не давая покоя…
- Хорошо, мама, я обещаю тебе, что постараюсь завести друзей.
- Ну, вот и договорились, - с этими словами мама встала и подошла к двери. Когда ее рука коснулась ручки, я вдруг вспомнила:
- Мам, ты же что-то хотела?
- Ничего особенного, - ответила она, - только что узнала, что найденное тело действительно принадлежит Маше. Вот и хотела тебя предупредить…
- Я уже знаю обо всем.
- Знаешь, но откуда? – Мама разом отложила свой уход из комнаты и сделала несколько шагов по направлению ко мне.
Черт! Я вмиг сообразила, что чуть не проговорилась. Нужно учиться держать язык за зубами, иначе ни к чему хорошему моя болтовня не приведет. Нельзя ей говорить, что странный Дар не только не покинул меня, но стал еще сильнее. Она не должна узнать, что я проникла взглядом сквозь папку, чтобы найти ответы на тайны, скрытые в ней. Любой ценой необходимо предотвратить это!