Действительно, передо мной открылась новая жизнь: Жизнь, где я одновременно бежала от него и где я с не меньшим усилием стремилась к нему. Не понимая, чего хочу больше.
Солнце еще не встало, когда я, очнувшись от ночного кошмара, поспешила в ванную комнату, чтобы скорее привести себя в порядок. Немного смыв с глаз следы усталости, мне хотелось скорее одеться. Скорыми, неловкими движениями пришлось натягивать старые джинсы, все время оборачиваясь к окну. Страх за то, что Он наблюдает за мной, решив забрать мою душу прямо сейчас, не позволял мыслить разумно. Тогда, когда настоящая жизнь лишь начиналась, обещая раскрыть передо мной столько всего нового и неизведанного. Но нет, занавески не двигались, оставаясь надежной стеной, ограждавшей от окружающего мира. Это немного успокаивало.
- Почему так рано? – Заспанное лицо мамы разбудило во мне голос совести, который тут же принялся ругать меня за раннюю побудку родителей. – Думала, ты не заснешь, а у тебя тут уже полная готовность к отъезду.
- Извини, просто не могла дальше спать. Не хотелось, - соврала я, - волнение мешало. Не знаешь, папа проснулся?
- Конечно, - ответила мама, - как тут было не проснуться. Ты сначала говорила во сне, а затем стала собираться… В последние дни твой сон стал слишком беспокойным, и это тревожит меня. Конечно, поступление – тяжелое время, но нельзя отдавать ему всю себя, иначе однажды ты откроешь глаза – а привычный мир уже изменился. Держи свои чувства под контролем, это поможет тебе.
Я почувствовала, как яркий румянец заливает мои щеки. Вспоминая то, что побудило меня разговаривать во сне, мне даже жутко было представить, обрывки каких фраз могли долететь до родительской спальни.
- Мам, мне очень жаль, что вы не выспались, - попыталась извиниться я.
- Не беспокойся за нас. Это ведь последнее совместное утро, когда ты еще наша маленькая Адрианна. Совсем скоро у тебя начнется самостоятельная жизнь, а я буду вспоминать эту ночь с чувством ностальгии. Отец тоже очень переживает за тебя. У нас ведь больше никого нет.
- Я буду звонить каждый день, обещаю.
- Конечно, - согласилась мама, - только телефонные разговоры не покажут мне твоего лица и не расскажут то, о чем могли поведать твои глаза. Очень жаль, что приходится когда-то расставаться со своим ребенком. Рождая вас, мы не задумываемся, что придет час, которому мы не сможем отказать, оставив свое дитя при себе. Мы даем вам жизнь не для того, чтобы вы разделили ее с нашей, нет. Вы делите минуты счастья с другими, таковы уж законы, которым подчиняется все живое. Но… я не жалуюсь. Если ты скажешь мне, что у тебя все хорошо – это станет лучшей наградой. Может, ты когда-нибудь поймешь меня.
- Мама, - я не знала, как ободрить ее, да и не думала, что это возможно, поэтому просто обняла ее тонкую талию, и положила голову на плечо.
Мне удалось почувствовать родной запах, рядом с которым засыпала в детстве, и к глазам подступили слезы. Нужно сдержаться, ведь заплачь я – маме ни за что не удержаться. Поэтому я мысленно представила себе, как сложится жизнь в столице, после чего грусть понемногу стала отступать, оставляя место для других мыслей.
- Ну, хорошо, - первой прервала эту печальную сцену мама, - тебя нужно как следует накормить завтраком перед тем, как вы с отцом поедете в город.
Я согласно кивнула, после чего поплелась на кухню, где до прихода папы готовила свой последний завтрак в этом доме. Когда же с едой было покончено, мы с отцом загрузили оставшиеся вещи в машины, и оба сели за руль. Заводя свою, я бросила взгляд на маму, с тревогой следившую за нашим отъездом. Она впервые видела, как я уезжала от нее надолго.
«Наверное, мы с ней никогда не были так близки, как сегодня утром», - с горечью подумалось мне. «А ведь сколько времени упущено зря. Времени, которого у нас больше никогда не будет, которое не повторится снова».
Я постепенно отпускала педаль сцепления, и медленно давила на «газ», отчего моя малютка (так я звала свою однодверную машинку) потихоньку приходила в движение. Отец на прощание просигналил маме, и я повторила его жест, чтобы попрощаться с ней. Впереди была отцовская «Мазда», которая четко указывала мне путь, так что можно было расслабиться и держать курс на мегаполис.
По мере того, как расстояние да нашей цели сокращалось, стал накрапывать легкий дождик, по прибытию превратившийся в настоящий ливень. Кое-как перетащив вещи в квартиру, я напоила отца чаем, после чего он засобирался уезжать.
На улице зажигались фонари, предвещая наступление вечера, и это здорово беспокоило меня, учитывая, что дождь не стихал ни на минуту.
- Может, переждешь непогоду у меня? – Спросила с надеждой в голосе я, - А то мне себе места не найти, пока ты не скажешь, что благополучно добрался.
- Нет, - отец не хотел ничего слушать, - из-за непогоды темнеет раньше, а мы и так слишком задержались. Мне ведь еще домой предстоит путь держать. Знаешь, дождь в темноте страшнее, чем днем. А пока еще не слишком поздно…
- Ты прав, - согласилась я, - только вот проведу тебя.
Взяв в руки зонтик-трость, я заперла дверь на ключ, предварительно взяв легкую куртку и кошелек с деньгами. На улице дождь не просто лил как из ведра, а стоял сплошной стеною. Мне было сложно разглядеть прохожих, идущих всего в нескольких шагах от меня, а тут папе ехать…
Я постаралась сдержать свои волнения, чтобы не вызвать ничего дурного. Просто поцеловав его в щеку, сказала:
- Позвони, когда доберешься, ладно?
- Конечно.
Подождав, пока наша машина отъедет от дома и скроется за поворотом, я тихонько двинулась в сторону ближайшего магазина. Хотя, честно говоря, я просто шла, не зная, куда именно. Город раскрыл передо мною свои объятия, казавшиеся совершенно чужими после маленьких улочек, где знакомо все: от домов до их обитателей. Но это казалось удобным. Мне хотелось немного развеяться, очистить свой разум от всего, что накопилось в голове за последнее время.
«Как странно, - вдруг пришло мне в голову, - почему-то все в моей жизни начинается с дождя». И это было правдой. Я даже родилась в дождливый день, в то время как многие другие старались появиться на свет в теплую, солнечную погоду. Может, именно поэтому Дар, не проявившийся у отца, так отчетливо говорил во мне.
Ноги в удобных балетках местами попадали в лужи, позволяя воде проникать сквозь защитный покров туфель. Только я не чувствовала холода. Все мое внимание было привлечено к тому, что окружало меня.
Привыкнув к совершенно небольшому городку, где все новости можно узнать у старушек, занимающих скамейки возле домов, я и подумать не могла, что где-то окажется столько народа. Причем поражала даже не численность, а сама толпа: спешащая, постоянно стремящаяся куда-то, она пробегала мимо меня, иногда обхватывая со всех сторон, а иногда отпуская на свободу. Кто-то небрежно касался руки, проходя мимо, кто-то бросал пустой взгляд, не желая вникать в чужие жизни.
Люди, люди, люди…
Даже дождь, этот живой ливень не мог их спугнуть!
Спешащие по своим делам, они, словно муравьи, забегали в огромные улеи современных гипермаркетов, оставляя свои следы на их ступеньках, наполняя помещения ароматом множества духов, купленных тут же. Они не замечали друг друга, стремящиеся лишь к покою, тишине, одиночеству, но вместе с этим все больше вовлекаясь в паутину городского хаоса. Я читала по лицам многих, насколько сильно им не хватало простого рукопожатия, прикосновения живого человека, но здесь это было не принято. Каждый сам по себе, сам за себя.
Каждый сам…
И тут я словила себя на мысли, что мне больше не страшно заглядывать в чужие глаза. Да, я по-прежнему видела судьбы, скрытые в самом сокровенном – человеческой душе, но теперь это меня не пугало! Я переборола в себе давний страх, совершив такую важную, хоть и не очень большую для понимания других победу. Победу над самой собой.
Теперь мне даже нравилось это.
Знаете, такое ощущение, как будто просто идешь по улице и заглядываешь в открытые вечерние окна, из которых струится желтый приглушенный свет. В каждом таком кусочке дома приоткрывалась жизнь заполняющих его обитателей, с ее собственными особенностями и законами. Так же и здесь.