— В зоопарки.

— Эка невидаль! Чего интересного на волков смотреть?

— Кому как! В Англии, Дании, Голландии, Бельгии волков давным-давно истребили. Там их только в зоопарке и увидишь.

Звероловы выходят на поляну, и Вася останавливается, будто обо что-то споткнувшись: на снегу спят два волка!

— Ловко! — говорит Игнат. — Молодцы лоси!

Оказывается, волки вовсе не спят, а валяются убитые во время схватки, происходившей ночью. В стороне лежит отломанный лосиный рог. Вася поднимает тяжелую костяную ветвь рога и осматривает.

— Лось волков копытами побил, — говорит Игнат. — Передние ноги у лосей самое страшное оружие!

— А почему лосиный рог отломался?

— Сейчас время рога сбрасывать. Наверное, лось на бегу залетел в чащу, рогами зацепился, отломал одну сторону. Волки на него кинулись, но он отбился…

Большие раздвигающиеся копыта, соединенные перепонкой, не дают ноге лося провалиться в снег. Поэтому лосям было легко убегать по глубоким сугробам. Спасало их и то, что зимний снеговой покров не схватился жесткой коркой наста, как это бывает к весне. Наст помогал бы волчьей стае: он изрезал бы лосям ноги, и животные ослабли бы от потери крови. Волкам наст облегчил бы погоню и дал возможность бежать, не проваливаясь в глубокий снег.

«Кар-р… Кар-р… Кры!..» — раздалось где-то впереди.

— Вот и конец ночной охоты, — говорит Игнат. — От волчьей стаи уйти трудно.

Отяжелевшие вороны, лениво взмахивая крыльями, взлетают из-за кустов и усаживаются в отдалении, неодобрительно поглядывая на звероловов.

Васе хочется пальнуть из карабина в какую-нибудь из противных черных птиц. Он снимает с плеча карабин.

Вороны с криком взмывают вверх, не дожидаясь выстрела.

«Еще вчера лось бежал сквозь тайгу, надеялся уйти от погони», — думает Вася.

— Жалко его!

— Конечно, жалко, — соглашается Игнат.

— Вот это да! — кричит из-за кустов Макар. — Смотрите-ка, что получилось!

Звероловы подходят. На снегу лежат два мертвых волка. Шкуры с них сняты.

По следам видно: бежали-бежали волки, а потом два хищника упали, будто их сшибли из винтовки. Волчьи и лосиные пути разделились.

Из-за деревьев к тушам убитых волков идет лыжня.

— Пап, охотник!

— Он и стрелял. Услышал, что по тайге бегут, — встал, затаился. Лосей пропустил, а двух волков успел снять!

— Две волчьи шкуры добыл!

Прошли звероловы по чьей-то лыжне, и к концу дня, будто в сказке, встала перед Васей в дремучем лесу избушка на курьих ножках. Ножек, правда, не видно, но это, наверное, оттого, что они в глубокий снег ушли.

Шарик кинулся вперед, а ему навстречу выскочила огромная лохматая лайка. Они вцепились пасть в пасть, рвут друг другу морды.

Когда такую драку разнимаешь, чужого пса бить не полагается. Нельзя бить собак по спине и бокам, можно ушибить позвоночник, сломать ребро. Тогда пес не охотник. Поэтому Вася стукнул Шарика по лобастой голове и стал растаскивать собак.

Унял их, а сам на отца косится: будет ли ругать его, что Шарика заранее на поводок не взял?

Игнат, может, и рассердился бы, но в это время раскрылась дверь домика и смуглый старик удэгеец шагнул через порог.

— Багдыфи! — сказал он. — Здравствуйте!

— Сородэ, одо, — почтительно ответил Игнат. — Здравствуйте, дедушка.

Старик помог привязать собак, повесить лыжи и карабины на сучья деревьев, ни о чем не спрашивая. У таежных людей обычай: сначала накормить гостя, напоить горячим крепким чаем и только потом можно поговорить.

— Заходите, — приглашает хозяин. — Я как раз мясо варю.

Вася переступил порог, и острый запах охотничьей избушки ударил в нос. Две волчьи шкуры, снятые стариком сегодня ночью, сразу попались на глаза Васе: «Так вам и надо, серые грабители, не разбойничайте!»

Вдоль стен на распялках сохли обработанные шкурки. Соболь, белка, выдра, норка, колонок.

Вдруг залаяли собаки, заскрипел снег под чьими-то лыжами. Хозяин снова вышел из домика. Через маленькое подслеповатое окошечко Вася увидел высокого молодого охотника-удэгейца. Он тоже снял лыжи, карабин, поговорил со стариком и шагнул к двери.

— Багдыфи! — произнес он, увидав незнакомых людей.

— Сороде, агэй, — отвечает Игнат. — Здравствуй, брат.

Улыбаясь, молодой удэгеец положил в угол охотничий мешок, стал снимать олочи.

Старик длинной заостренной палочкой подцепил из котла кусок горячей дымящейся оленины, выложил на чистую доску, лежащую на столе.

Тяжелый запах свежих звериных шкур сменился аппетитным ароматом вареного мяса.

Старик поставил на раскаленную печку чайник и, приветливо улыбаясь, сказал:

— Садитесь все. Будем мясо есть.

Гости сели за стол, потом сел старик, молодой удэгеец сел последним.

Вася взял в одну руку кусок оленины, в другую — кусок теплого вареного жира и не спеша откусывает то справа, то слева.

Старик ест иначе. Он прикусывает часть от большого куска, зажатого в левой руке, потом подносит под мясо правую руку с ножом и рывком отрезает маленький кусочек, который тут же исчезает у него во рту.

Острый, как бритва, нож то и дело мелькает у самого кончика его приплюснутого носа.

Вася на миг представил себе, что так стал бы есть длинноносый дядя Макар, и чуть-чуть не прыснул со смеху, подумав, что Макар обязательно отхватил бы себе кусочек носа!

Потом Вася съел несколько кусков душистой розовой юколы — вяленой рыбы.

После мяса и юколы все принялись за чай.

— Ну как у тебя охота? — без особого интереса спрашивает старик у молодого охотника.

— Хороший след видал, — уклончиво отвечает молодой.

Старик с аппетитом пьет крепкий сладкий чай, и кажется, что он совсем равнодушно выслушал ответ.

— А как ты охотился, одо? — немного погодя вежливо спрашивает молодой. — Была ли удача?

— Я одного соболя долго гонял, — неопределенно сообщает старик.

От горячего чая становится жарко. Вася выходит из домика, садится на пенек и ставит кружку в снег, чтобы остыла.

В стороне заката, на фоне багрового неба, перепутались черные ветви деревьев. Еще один день кончился.

«Что же тигр от нас прячется? — думает Вася. — Пропадут без толку мои каникулы».

— Иди в избу, — кричит Макар, — простынешь!

Вася возвращается и снова садится к столу.

— Один соболь у меня есть, — вдруг говорит молодой охотник. — Положу его, пусть оттает.

Он встает, вынимает из мешка темно-коричневого зверька с нежной шелковистой шерстью.

— Я тоже делом займусь, — небрежно говорит старик. — Мой соболь оттаял, буду шкурку снимать.

Он садится в стороне и начинает обрабатывать великолепного, почти черного зверька. Это самый дорогой сорт.

Вася смотрит, как старик вывернул шкурку, натянул на распялку, соскребает последние жиринки.

Работая, он по-удэгейски говорит с Игнатом, и Вася замечает, что глаза у отца веселеют.

Старик кончил работу, повесил распялку и снова наклонился к своему охотничьему мешку.

— Однако, у меня еще один соболь есть, — сказал он, ни к кому не обращаясь, и вытащил второго зверька, почти такого же темного, как первый.

Засверкали ворсинки соболиного меха. Если подуть на такую шкурку, длинная ость, заискрившись, разойдется и откроется густой голубоватый пух — подшерсток.

Красивая и теплая шуба у соболя!