Это еще не значит, что он заслуживает ее. Он, как всякий вампир, загрязняет все, к чему прикасается.

Кроме того, ему сейчас никак нельзя отвлекаться. У него слишком много других забот. Кто-то высасывает кровь из молодых женщин и раскидывает их нагие тела по Манхэттену, как использованные салфетки; кто-то покушался на него самого; есть вероятность, что убийца один и тот же… словом, голова должна оставаться трезвой.

Лучан уже направился к лестнице, но тут дверь квартиры открылась, и вышла Мина. Он понял, что проиграл этот бой. Никуда он не уйдет. Она выглядела как подарок в красивой новой обертке, и ему предстояло эту обертку вскрыть.

Хуже всего было то, что его желание не ограничивалось сексом. Он хотел ее разгадать. Он уже понял, что какофония в голове Мины Харпер объясняется не безумием, а некой тайной, о которой Мина не любит думать. Которую она за долгие годы наловчилась скрывать ото всех, от себя в том числе.

Тайна эта, насколько мог сказать Лучан, мучила Мину как во сне, так и наяву. Он потому и не мог рассмотреть ее мысленные образы, что под ними таились болезненные воспоминания. Ее мысли, точно слабые радиосигналы, доходили до него с большими помехами.

Не в его привычках было пользоваться своей силой для разгадывания подлинных чувств женщины, к которой он питал романтический интерес. Такие уловки он считал неспортивными и недостойными джентльмена.

В случае Мины, однако, устоять было трудно. Ее внутренний монолог сверкал, как огни Эмпайр-стейт-билдинг, оставляя при этом собеседника в полном мраке.

Это делало ее еще более притягательной. Трудно было представить, что под ее живостью, кокетливыми дразнилками и любовью к счастливым финалам прячется нечто столь темное, что даже думать об этом непозволительно.

Именно эта тьма и тянула Лучана к ней.

Возможно ли, что он нашел женщину, способную понять сидящее в нем чудовище… потому что в ней сидит свое собственное?

И если это так, почему ему кажется, будто она может даровать ему искупление?

Искупление можно обрести только в Боге, а Бог оставил вампиров давным-давно.

И тем не менее. Всю ночь, глядя в карие глаза Мины, Лучан укреплялся в убеждении, что она может его спасти.

Не многого ли он хочет от простой смертной? Лучан не знал, но отчаянно стремился узнать.

В музее он употребил всю свою волю, чтобы не прикасаться к ней. Показывая ей портрет, он неуклюже пытался дать ей понять, во что она ввязывается — пусть глупо, зато честно.

На долю секунды ему показалось даже, будто она кое-что поняла. Не все, разумеется, — в случае полного понимания она при всей симпатии к нему пришла бы в ужас и спаслась бегством.

Были и другие моменты — например, у картины с изображением святой Иоанны.

За свою долгую жизнь Лучан убедился, что ни ангелов, ни святых в природе не существует, как бы ни хотелось Мине верить, что они есть. Он, во всяком случае, ни разу не встречал ни тех, ни других. Оно и к лучшему: священное воинство извело бы вампиров всех до единого.

Но как иначе объяснить Мину Харпер и его болезненную потребность завладеть ею?

С другой стороны, ее собачка всячески пытается ей сказать, что Лучан — вампир, а у нее, похоже, и в мыслях этого нет. Даже сейчас, осматривая пентхаус, она не сознает, в какой опасности оказалась.

Лучан чувствовал, что должен что-то сказать. Предупредить ее, дать ей шанс, поступить по-джентльменски.

— Ты что-то говорила о вампирской войне. — Как только они вошли, он включил музыку — в квартире тихо играл струнный квартет. Надо найти что-нибудь легкое, ей под стать, подумал Лучан, открывая стеклянно-хромовый холодильник для вин. Все темное и тяжелое ей противопоказано.

— А, ну да, — засмеялась она. — Не будем о работе, зачем портить себе настроение.

Пино-нуар — отличный выбор. Молодец Эмил.

— Извини, что напомнил. Так все плохо?

— Хуже некуда. — Мина взобралась на хромовую, крытую черной кожей табуретку у бара. — Я не получила повышения, на которое так надеялась, а четвертый канал с помощью монстров-женоненавистников бьет нас по рейтингу.

Лучан задержал бутылку, наклоненную над бокалом.

— Монстры-женоненавистники?

— Это я про вампиров. — Мина скрючила пальцы, как когти, оскалилась и зарычала.

Лучан чуть не выронил бокал, а песик раскорячился и залился на удивление яростным лаем.

— Джек Бауэр, да уймись ты! У тебя, случайно, гамбургера в холодильнике не найдется?

Лучан так и замер. Если открыть холодильник, она увидит свежую контрабандную доставку из нью-йоркского Центра Крови.

— Нет, вряд ли…

— Не важно. В сумке должны быть какие-нибудь собачьи вкусности. Точно, есть! Заманю его в ванную и запру там. Обеспечим себе мир и покой.

Мина слезла с табуретки и предложила лакомство Джеку Бауэру. Тот мигом насторожил свои лисьи уши и потрусил за ней к указанной Лучаном ванной. Мина вымыла мыльницу, налила в нее воды, поставила на пол, положила вкусное рядом и быстренько заперла за собой дверь.

Лучан постарался не показать облегчения, которое испытал. Надо же так сглупить — оставить запас крови в холодильнике, где его может обнаружить любая приведенная домой женщина в поисках вкусного для собачки.

Хотя кто же мог знать… Он не собирался ни с кем спать в Нью-Йорке, куда приехал по делу. Лишь полная непохожесть Мины Харпер на всех известных ему женщин побудила его нарушить личный, соблюдаемый годами моральный кодекс. Еще немного, и он бы все погубил.

— Извини. — Мина снова залезла на табуретку. — Прямо не знаю, что на него нашло, обычно он паинька. Только твоего кузена почему-то не любит и Мэри Лу. Может, у него марксистские наклонности, и он так относится ко всем, у кого есть замки. — Она подняла свой бокал. — Итак…

— За марксистские убеждения Джека Бауэра, — чокнулся с ней Лучан.

Она засмеялась, сияя глазами над краем бокала. Лучан не льстил ей, сказав, что она похожа на французскую девушку, с которой чувствовала такую духовную близость. И умолчал о том, что Мина намного красивее.

Намного красивее и намного ранимее.

— Стало быть, ты не любишь вампиров, — осторожно сказал он.

— Не очень, учитывая, что они мне сильно подпортили жизнь.

— Женоненавистники, говоришь?

— Знаешь, в кино и книжках маньяк или серийный убийца с бензопилой всегда выбирает в жертву красивую беззащитную девушку. Сплошной сексизм, правда? А вампиры хуже их всех. Они, если верить Ван Хельсингу в «Дракуле», хорошо знают, как трудно родителям отрезать девушке голову после смерти. Даже сознавая, что она стала вампиром. Сына, вероятно, легче обезглавить, чем дочь. — Мина передернулась и продолжила: — У вампира одна цель — обратить свою девушку в такого же ходячего мертвеца. Или он, наоборот, не хочет, а она его уговаривает, чтобы заинтриговать публику. Лучше, мол, быть мертвой, чем живой и одинокой, только какой же это счастливый конец? В смерти никто еще счастья не обрел, ты уж поверь мне.

Эти последние слова она произнесла очень пылко. Может быть, тайна, блокирующая ее ум, имеет какое-то отношение к смерти, подумал Лучан.

— Но ты в них не веришь, — сказал он, продолжая гнуть свою линию.

Мина поперхнулась вином.

— Ты спрашиваешь, верю ли я в вампиров?

Лучан, взявшись за ножку бокала, глядел на рубиновую жидкость внутри. Смотреть куда угодно, только бы не на Мину. Кто знает, что разгадают ее глаза, всевидящие и слепые одновременно.

— Извини. Я просто думал, что той ночью у церкви…

— А-а. — Мина выпила почти все вино. — Не ты ли говоришь, что там было всего несколько летучих мышей?

Он получил то, что заслуживал.

— Но ведь ты же веришь, что святая Иоанна слышала голоса, которые предсказывали ей будущее. Почему образованная женщина вроде тебя в это верит, а в нечистую силу нет? Может, это потому, что ты предпочитаешь истории со счастливым концом?

Взгляд Мины мог бы резать стекло.

— История Жанны, если помнишь, кончилась плохо. Хорошие ужастики я люблю не меньше кого другого, лишь бы там и мужчин убивали, не только девушек. Что до голосов, которые слышала Жанна, то они были вполне реальны. Доказательством служит то, что она выигрывала битву за битвой, слушая их. Французские полководцы стали планировать свою стратегию совсем по-другому, когда появилась Жанна. Благодаря ей и ее голосам были спасены тысячи жизней.