Женщина вынула руки из сундука.

— Ты не боишься.

Электра позволила себе рассмеяться.

— О нет, ты ошибаешься. Я очень боюсь. Больше, чем ты можешь себе представить.

— Покажи руку, — сказала цыганка.

— Нет! — встревоженно вскрикнула Электра.

Она почувствовала дрожь, словно по позвоночнику спустилась холодная капля.

— Покажи руку, — настаивала цыганка.

— Зачем?

— Я хочу прочитать твои линии.

Электра покачала головой.

— А… я не хочу…

— Иногда неважно, чего ты хочешь или не хочешь.

— Мне не интересно знать, что написано на моей руке.

— А что скажешь про зеркала? У тебя с ними все в порядке?

— Что ты знаешь о моих зеркалах?

Цыганка немного склонила голову вправо. В такой позе она казалась удивительно нежной. Она просила руку так, словно приглашала девочку на танец.

— Но ничего не говори мне… — сказала Электра. — Если что-то увидишь, не говори мне об этом.

Цыганка кивнула.

Электра доверила свою левую руку цыганке, повернув ее ладонью кверху.

— Пожалуйста… — прошептала она, как молитву.

Женщина решительно поставила свои пальцы на пальцы Электры и начала водить кончиком указательного пальца по ладони девочки. Она водила им туда и сюда, закручивая долгие спирали, нажимая то здесь, то там, словно кончиком волчка.

Это продолжалось несколько минут — и внезапно оборвалось одним движением.

— Ну и? — спросила Электра.

— Ты просила ничего тебе не говорить. Я не скажу.

Сердце Электры начало биться еще быстрее.

— Теперь посмотри… Посмотри, что нам оставил профессор, — сказала цыганка, предлагая ей приблизиться к сундуку.

Задержав дыхание, Электра смотрела на кучу странных белых вещей. Она не сразу поняла, что это такое.

— Это невозможно… — сказала она. Испытывая одновременно и ужас, и любопытство, она встала на колени перед сундуком.

Девочка покачала головой. На ладони все еще чувствовались прикосновения пальцев цыганки.

— Это и правда то, что я думаю?

Женщина улыбнулась.

— Зубы, — сказала она.

В сундуке сотни, тысячи человеческих зубов.

— Привет… — сказала Беатриче, приоткрывая дверь комнаты.

Мистраль сидела на постели и никак не реагировала. Она не ответила, ограничившись лишь взглядом, очень отстраненным и упрямым.

Беатриче сделала несколько шагов в комнату.

— Как ты себя чувствуешь?

Девочка посмотрела на закрытые ставни и не сказала ни слова.

— Осталось немного времени… — продолжила Беатриче, пытаясь быть как можно более уверенной. — Он скоро вернется.

— Он ведь не отвезет меня домой, правда? — спросила Мистраль, побледнев.

Беатриче подошла к постели и облокотилась на нее.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что вы… это они.

— А кто такие они?

Взгляд Мистраль стал жестким.

— Я не дурочка, — сказала она. — Вы — это они. Я не знаю ваших имен.

— Ты ошибаешься…

— Правда? А кто вы? Почему вы меня похитили?

Беатриче прикусила губу.

— Увидишь, скоро это все закончится. Просто…

Глаза Мистраль были такими ясными, казалось, они так и просили не обманывать, а сказать правду.

Беатриче вздохнула.

— Да, я работаю на него… — призналась она. — Но я ничего не знаю обо всем этом. Я только могу сказать, что не позволю ему сделать тебе больно. Поверь мне.

— Он очень злой, да? — спросила Мистраль, глядя на приоткрытую дверь за спиной девушки.

Беатриче пристально посмотрела на кисточки по краям шерстяного покрывала. Она думала, сколько смелости нужно, чтобы врать такой девочке. И какая сила воли понадобится, чтобы сказать ей всю правду.

— Да, — тихо сказала она. — Очень.

Мистраль посмотрела на закрытые ставни.

— Я знала, — сказала она. — Могу поспорить, это он убил профессора.

Беатриче попыталась быстро переменить тему:

— У меня была сестра, как ты. То есть… — Она улыбнулась. — Почти как ты. Она сейчас могла бы быть твоего возраста.

— А почему у тебя ее больше нет?

— Нас разделили. Такое бывает, когда родители… ссорятся.

— У меня нет родителей. У меня только мама, так что она ни с кем не может поссориться, — заметила Мистраль.

— Иногда это лучше, знаешь? Я выросла с отцом и… — Неприятные воспоминания пронеслись у нее перед глазами.

Мистраль непонимающе посмотрела на нее, но не стала задавать лишних вопросов. Она провела рукой под глазами.

— Хочешь платок? — спросила Беатриче.

— Я не плачу.

В комнате наступила гнетущая тишина. Мистраль решила прервать ее и спросила:

— Как тебя зовут?

— Беатриче, — ответила девушка.

— Я Мистраль.

— Очень приятно, Мистраль.

— Ты правда думаешь, что это скоро закончится?

Беатриче нервно кивнула. Она смотрела на Мистраль и видела себя саму в четырнадцать лет. Запертую в комнате в ожидании, пока папа решит, что наказание окончено, и выпустит ее.

— Конечно, я говорила серьезно. Конечно.

Мистраль нервно сжимала руки. Беатриче прислушивалась к уличному шуму. Ей показалось, что она узнала мотор своего «Мини-купера». И услышала, как внизу хлопнула дверь.

— Что случилось? — спросила Мистраль.

— Ничего, — ответила Беатриче, выходя из комнаты.

Якоб Малер вернулся.

БУКВЫ

— Хорошо. Никуда не уходи, — сказал Гермес по телефону. — Я сейчас приду.

— Куда мы едем? — спросил Харви, глядя, как инженер мечется по квартире, словно молния, смахивая капельки с еще влажных волос.

Он открывал и закрывал все ящики. Ключи от его мотоцикла исчезли, как всегда.

— Да как же это возможно? — рассерженно воскликнул он.

Телефон снова зазвонил.

— Ответь!

Харви поднял трубку и несколько мгновений слушал женский голос, который тараторил, не переводя дыхания. Догадываясь, о ком идет речь, он прикрыл трубку рукой и прокричал:

— Гермес! Твоя мама!

— Скажи ей, что меня нет, — ответил инженер, роясь в куче грязных футболок. — Да куда же я их положил?

Харви убрал ладонь от трубки и сказал:

— Синьора… Гермес сейчас…

— МЕНЯ НЕТ! — прокричал мужчина в глубине комнаты.

Он только что нашел ключи в пустой вазе. Схватил их, прибежал к Харви, вырвал у него из рук телефон и уточнил:

— Привет, мама. Слушай: что бы там ни было, мне все равно. Нет, нет, нет, нет. Меня сегодня действительно нет!

И бросил трубку.

Потом присел на корточки перед Харви и объяснил:

— Звонила Электра. Кажется, она нашла… с ума сойти…

— То есть? — спросил Харви, чувствуя, как бьется его сердце.

— Это старинная римская легенда… Несколько веков назад на острове Тиберина жил монах…

— Я его знаю, — перебил Харви. — Это тот остров, где все началось.

Гермес проигнорировал эту вставку и продолжил:

— Его звали брат Орсениго. Он был зубодером.

— Кем? — переспросил Харви.

— Кем-то типа зубного врача. Но он не лечил зубы. Он их удалял. И делал это прямо руками.

Харви машинально засунул руку в рот.

— Это не для меня, спасибо.

— А весь Рим ходил к нему, потому что он не брал денег. Засовывал пальцы тебе в рот и… крак! Нету зуба, нету боли. Говорят, что к нему приходил даже Папа Римский, и что в этот день пальцы монаха были особенно нежными. Единственная вещь, которую Орсениго просил за свою работу, — сохранить зубы, которые он вытаскивал. В течение своей жизни он собрал почти два миллиона зубов.

Харви неожиданно озарило:

— Эта история как-то связана с зубом, который мы нашли в чемоданчике?

— Кажется, да, — ответил Гермес. — Электра нашла сундук брата Орсениго. В нем, естественно, зубы. И на всех зубах… что-то написано.

Харви вытаращил глаза.

— Хочешь сказать, что на зубах… какое-то послание? — предположил он.

— Именно. Я еду посмотреть, — сказал Гермес.