— Похоже, юма проехали здесь еще раз на обратном пути. Мои братья, нам лучше следовать к нашим лошадям.

Мы пошли вверх по ущелью. Поднявшись по вмятинам на траве, мы убедились, что юма уже были здесь.

Следы вели назад, к повороту на ущелье. Нас одурачили. Скверное, доложу я вам, это чувство.

Эмери просто лопался от бешенства, крича:

— Ну что? Где ваш хваленый опыт? Где старый Мелтон? Если бы вы действительно были хорошими следопытами, то не стояли бы сейчас здесь, как побитые мальчишки!

— Мой брат Эмери никогда в своей жизни не совершал ошибок? — спокойно спросил Виннету.

— Ну ладно, довольно! — ответил англичанин с неподражаемым хладнокровием. — Мы не можем здесь задерживаться.

И он двинулся вперед. Заметив, что мы не следуем за ним, остановился и выкрикнул:

— В чем дело?

— Куда именно вы направляетесь? — спросил я. — В пуэбло?

— Ты полагаешь, они повезли его туда? Тогда, конечно, все осложняется.

— Конечно, было бы глупостью думать, что сейчас, среди бела дня, мы сможем взять крепость. Расшибить себе головы — пожалуй, могли бы, но они нам еще пригодятся.

— А что нам делать до темноты?

— Ждать, больше ничего не остается.

— Нет, надо сейчас же отправляться в путь! Мы должны быть у подножия пуэбло еще сегодня вечером и для начала узнать, что они сделали с нашими лошадьми и Фогелем.

— А что, если юма сейчас идут по нашим следам? В таком случае нам не видать не только обоих Мелтонов, но и нашего Фогеля, не говоря уже о лошадях.

— Но где же мы все-таки проведем это время?

— Я покажу вам это место, — сказал Виннету. — Следуйте за мной, мои братья!

Он двинулся вперед по ущелью и, приблизившись к зарослям кустарника, присел и скрылся в них.

— Моим братьям нравится здесь? — спросил он.

— Мне нет, — проворчал Эмери. — Здесь мы у них прямо под носом!

— Все же это единственно правильное решение, — объяснил я ему. — Как только юма доставят Фогеля в пуэбло, они непременно придут сюда. Мелтон вышлет, по крайней мере, одного или нескольких разведчиков, чтобы узнать, где мы прячемся и что собираемся предпринять.

— А если появятся люди, что тогда?

— Мы отправим их назад в пуэбло и велим кланяться Мелтону.

— М-да, надо признать, бедняга находится в серьезной опасности.

— Она вовсе не так уж велика! Ему нечего опасаться, если мы пробудем здесь еще некоторое время.

— Но все-таки дело касается наследства.

— Ну и что?

— Стоит ему обмолвиться об этом хоть словом, они сразу убьют его.

— Но он не настолько глуп, чтобы так вот запросто взять и выложить им все.

— Это вовсе не исключено. Я полагаю, от страха и досады он может проговориться.

— Он скажет им о наследстве, — спокойно подтвердил Виннету. — Иначе Виннету нечего было бы здесь делать.

Эти странные слова поставили меня в тупик: я не мог понять, что апач хотел этим сказать. Поймав мой вопросительный взгляд, он продолжил:

— Мой брат Шеттерхэнд полагает, что они могут напасть на нас и уничтожить?

— Нет. Наоборот, я убежден, они догадываются, что их преимущество в противоборстве с нами — временное.

— Да, мы не позволим им застать нас врасплох. Фогеля они поймали, но нас им не поймать никогда. Тем более что мы обнаружили их гнездо. Теперь они будут опасаться, что в любое время мы можем нагрянуть туда.

— Это они знают. Но давай попробуем представить, что может случиться дальше. Сейчас Фогель у них, допустим, он обвинит их в преступлении и объявит, что он единственный прямой наследник. Что тогда?

— Они немедленно убьют его, — заверил нас Эмери.

— Мой брат Шеттерхэнд тоже так думает? — спросил Виннету.

— Нет, — возразил я. Теперь мне стало ясно, что имел в виду Виннету, когда сказал, что иначе ему нечего было бы здесь делать.

— Убийство не изменило бы их положения, оно бы только его ухудшило. Убийцы были бы не вправе рассчитывать на наше милосердие.

— Мой брат прав. Сейчас они не тронут Фогеля, чтобы потом использовать как заложника для своего спасения.

— Мой брат Виннету полагает, что, если мы останемся здесь, скоро появятся разведчики, а затем посредник?

— Мой брат — сама проницательность. Он редко ошибается, и на этот раз, я уверен, его предположения сбудутся.

— А вот я в этом сомневаюсь. Но даже если все получится именно так, ты бы пошел на переговоры с этими людьми?

— Да! Главное для нас сейчас — это сделать так, чтобы юноше не причинили вреда. А этого можно добиться, сделав им кое-какие предложения, которые они или примут, или, по крайней мере, обдумают. Сегодня мы вели себя неразумно и за это поплатились. Но нам еще может повезти.

— Что ты имеешь в виду?

— У нас же есть наши лассо. И я знаю, как можно освободить Фогеля.

— Ну, раз ты это знаешь, я уверен, очень скоро он будет на свободе.

— Надеюсь, что это произойдет не позднее, чем завтра утром. Я надеюсь, что…

Виннету сделал мне знак кивком головы в сторону ущелья. Он что-то увидел там, внизу, его глаза сверкали. Послышались шаги. Кто-то шел, медленно и осторожно, стараясь не обнаружить себя. Мы забрались еще глубже в кустарник. И увидели того, кто шел… Это был индеец. Оглядевшись по сторонам и никого вокруг не заметив, он вышел из ущелья и стал рассматривать следы на траве, оставленные нами.

Он повернулся к нам спиной. Виннету поднялся и тихо встал позади него, за ним то же самое сделал я, и Эмери последовал нашему примеру. Наконец апач громко спросил:

— Что ищет мой краснокожий брат в траве?

Юма обернулся и от неожиданности выронил ружье. Виннету быстро отшвырнул его ногой в сторону и добавил:

— Мой брат что-то потерял?

По лицу юма я понял, что именно он собирается сделать, и бросился к ущелью. Он сделал то же самое, но секундой позже и попал прямо в мои объятия, а я с радостью для него их раскрыл. Индеец попытался было вырваться, но это ему не удалось, и он затих, позволив Виннету полностью себя разоружить. Когда я отвел его в сторону от ущелья, туда, где мы недавно прятались, и приказал сесть, он беспрекословно подчинился. Виннету сел так, чтобы видеть перед собой все ущелье, и обратился к пленнику:

— Мой брат, тебе известно, кто мы?

Ответа не последовало.

— Он знает наши имена?

— Виннету и Шеттерхэнд, других я не знаю.

— Этот белый человек — знаменитый охотник, и он никого не боится. Мой брат правильно назвал наши имена. Откуда они ему известны?

— Я видел вас в Соноре, у асиенды Арройо и в Альмаден-Альто.

— Если мой брат вспомнит, что там произошло, он поймет: мы не враги юма, потому что между нами заключен мир. Зачем юма выступают против нас?

Индеец молчал.

— Вас осталось так мало, но вы нападаете на нас. Вы считаете, что таким способом станете счастливее?

— Мы живем в пуэбло, и туда никогда не сможет попасть враг!

— Мой брат ошибается. Скала Альмаден-Альто была куда менее доступна, чем ваше пуэбло, но мы все же забрались на нее. Нам ничего не стоит проникнуть в ваше пуэбло! Вы можете вылезти из кожи вон, но нам все равно удастся незаметно пробраться через теснину и узкий вход. Как только мы сделаем это, вы проиграли. Поэтому я хочу вам дать добрый совет: пора положить конец вражде между нами!

Эти слова произвели впечатление на юма: он заволновался.

— Почему вождь апачей дает совет, которому нельзя следовать? — спросил пленник.

— Нельзя следовать? — переспросил Виннету, хотя он хорошо понял юма.

— Да, нельзя, потому что те, к кому он обращен, не могут его услышать.

— Мы пошлем тебя к ним.

Лицо индейца просветлело, и он сказал:

— Так мне можно идти? Я передам моим братьям ваше предложение.

— Пока нет! С каких это пор краснокожие воины не стыдятся быть рабами женщины, белой женщины?

— Мы ей не рабы.

— А кто же вы? Из-за нее вы начали войну с тремя знаменитыми воинами, хотя вам хорошо известно, что стоит нам только захотеть, и мы вас уничтожим. Ради этой женщины вы берете под защиту воров и убийц. Вы поистине достойны презрения!