— Сам Крюгер-бей? Это правда?

— Да. И господин ратей поедет не в одиночку: он прихватит с собой кавалеристов. Теперь вы видите, что мне нечего бояться.

— Кавалеристов? Для чего это?

— Чтобы наказать улед аяр.

— Странно! Я слышал об этом бедуинском племени и полагал, что они уже наказаны! Ведь коларази Калаф бен Урик отправился в поход, чтобы усмирить их!

— Я знаю об этом, и тут мы наконец-то добрались до цели визита. Я, разумеется, осведомился о коларази, как вы меня просили.

— Ну? Он уже вернулся?

— Нет. С ним случилось несчастье.

— В самом деле? Какое же? — спросил он испуганно.

— Вместо того чтобы одержать победу над аярами, он дал им себя окружить. Из ловушки ушел один-единственный солдат, он и привез сообщение в столицу.

— Тогда надо немедленно выслать подмогу! И срочно, сейчас же!

Он вскочил и возбужденно заходил по комнате. Удивляться тут было нечему, ведь он узнал от меня, что его отец находился в большой опасности. Конечно, он не мог мне сказать, что коларази был его отцом. Он продолжал:

— Крюгер-бей считает вас своим другом, и вы имеете на него какое-то влияние. Не можете ли вы побудить его выслать помощь коларази?

— Ваш вопрос излишен, мистер Хантер. Вы же слышали от меня, что господин ратей завтра вместе с кавалерийским отрядом выступает в поход.

— Против аяров?

— Да. Как только гонец принес печальную весть, сразу стали готовиться к выступлению. Крюгер-бей поведет три эскадрона.

— Три? Вы полагаете, этого достаточно, чтобы спасти коларази?

— Да, если только его не убили. Опасность велика, а до него примерно пять дней пути. Гонец скакал пять дней сюда, мы проедем пять дней туда, то есть с момента его окружения и до нашего прихода пройдет полных десять суток.

— Десять суток! Да за это время может произойти все, что угодно!

— Конечно, конечно! У него не было даже достаточно продовольствия, чтобы продержаться со своим эскадроном десять дней. О воде я уж и не говорю. Весьма правдоподобно, что он вынужден был сдаться.

— О Боже! Что же делать!

Лже-Хантер буквально носился по комнате, хватался руками за голову, что-то бессвязно бормотал, короче, вел себя как человек, охваченный необычайным возбуждением. Я смотрел на него, не произнося ни слова. Если я верно понимал мотивы его действий, теперь он должен был прийти именно к тому решению, на которое я рассчитывал, а именно — должен был дать согласие ехать с нами.

Я с нетерпением ждал, что же он теперь предпримет, но внешне никак не проявлял своего любопытства. Лже-Хантер внезапно остановился передо мной и сказал:

— Значит, вы присоединяетесь к походной колонне и сэр Эмери тоже?

— Да. И даже бен Азра, наш сомалиец, едет с нами.

— И он? А что бы вы сказали, если бы я тоже захотел поехать с вами?

— Вы? Хм!

— Перестаньте бурчать и дайте четкий ответ! Почему вы скорчили такую мину, которая явно выражает отчетливое «нет»?

— Потому что вы должны остаться и дожидаться возвращения коларази.

— Ба! Теперь это меня больше не интересует. Я был уверен, что он победит. Но он попал в ловушку, и теперь, естественно, я больше не связан прежним уговором.

Я намеренно окинул его внимательным взглядом. Заметив это, он спросил:

— Вы удивляетесь моему возбужденному состоянию?

— Признаюсь, да. Ведь коларази — совершенно чужой для вас человек. Какое вам до него дело!

— Конечно, вы правы, но такой уж у меня характер. Вы меня еще совсем не знаете. Я обещал участвовать в его освобождении, а свое слово я привык держать. Прежде это было освобождение из неудобного положения, стеснявшего его; теперь же под угрозой оказалась его жизнь. Разве не обязан я помочь ему в подобной ситуации? Питаю надежду, что вы удовлетворите мою просьбу.

— Хм! Вы хотите помочь коларази и в то же время сами просите поддержки!

— Оставьте свое ворчание и эти бесконечные «хм!». Теперь меня радует, что вы использовали свое сходство с Кара бен Немси, чтобы обмануть Крюгер-бея. Он принял вас за своего друга и не откажет вам в пустячной просьбе. Хотите замолвить за меня слово?

— Какую еще просьбу вы имеете в виду? — спросил я, внутренне обрадованный тому, что он сам пошел навстречу моему плану.

— Я хотел бы поехать с вами.

— Хм, весьма сомнительно, чтобы Крюгер-бей дал вам соответствующее разрешение, потому что в военный поход не берут первого встречного штатского.

— Но вас же он взял!

— Это потому, что он принял меня за Кара бен Немси, иначе, пожалуй, он бы поостерегся сделать это.

— Но ведь сэр Эмери и даже сомалиец смогут участвовать в походе!

— Они — гости бея, и он, по местным обычаям, не может отказать им.

— Отговорки, мистер Джоунс, отговорки! Скажите мне коротко и ясно: хотите вы за меня просить или нет?

— Хорошо! Я попытаюсь.

— Вот и отлично. Заранее вас благодарю. Выступают, стало быть, завтра утром?

— Завтра после обеда, совершив молитву аср.

— Тогда вы должны поскорее сообщить мне, успешно ли было ваше ходатайство. Где и когда я об этом узнаю?

— Сегодня же, через гонца, которого я пришлю не к вам, а к вашему хозяину. Однако господину ратей я должен сказать, кто вы такой и что собой представляете. Какое имя вы изволите себе присвоить? Какую биографию?

— Настоящие, это самое лучшее. Скажите ему, что меня зовут Малышом Хантером, а приехал я из Соединенных Штатов и знаком с коларази. Ну а теперь я больше вас не задерживаю. Не стоит терять время. Я убежден, что вы постараетесь и добьетесь разрешения для меня, а значит, я сейчас же начну готовиться в дорогу.

— Но взять с собой чемодан вы не сможете.

— Да я и не собираюсь таскать его с собой. Я возьму лишь самое необходимое да одолжу у своего хозяина хорошую лошадь. А теперь поторопитесь! Сейчас нельзя терять ни минуты драгоценного времени.

Он буквально подтолкнул меня к двери. Я вышел на улицу, сел на коня и вернулся обратно в город и поехал еще дальше — в Бардо.

Этот человек, в иных случаях такой хитрый, теперь был убежден, что держит меня в руках. Он в прямом смысле слова вынудил меня действовать до тех пор, пока он не сможет поехать с нами, чего я и сам желал и на что надеялся. В конце концов правый всегда оказывается умнее неправого.

У Крюгер-бея, в Бардо, я застал и Виннету, и Эмери. Они делились впечатлениями о пережитом, хотя Виннету при этом должен был, конечно, отмалчиваться, поскольку не знал арабского, да и не очень-то понимал немецкий. Правда, общаясь со мною, он приобрел кое-какой запас слов, но этого было совершенно недостаточно для того, чтобы принять участие в оживленном разговоре.

Мне было, разумеется, совсем нетрудно получить необходимое разрешение для Лже-Хантера, однако Крюгер-бей потребовал, чтобы тот держался подальше и от него, и от нас, а присоединился бы к простым солдатам.

— Я рад этому, — ответил я. — Его близость была бы и мне неприятной.

— Пошему? — спросил господин ратей (он, конечно, хотел сказать «почему»).

— Он мне просто несимпатичен. Кроме того, он не должен знать, что с нами едет вождь апачей.

— Есть у вас какие-нибудь основания для этого?

— Конечно, есть, но позвольте мне сообщить их вам позднее, при каком-нибудь подходящем случае.

— Как вы хотите! А если он спросит про Виннету, что вы ему ответите?

— Мы выдаем Виннету за сомалийца по имени бен Азра.

Таким образом, вопрос о разрешении для Лже-Хантера был решен, и я послал обещанного гонца в Загван. Через него я сообщил Лже-Хантеру, чтобы назавтра, еще до молитвы аср, он приехал в деревушку Унека, откуда отряд выступит в поход.

Мы провели с господином ратей очень интересный вечер, описание которого, к сожалению, отняло бы у нас слишком много времени; однако на следующее утро мы были вынуждены отказаться от его общества, так как приготовления к выступлению и прочие служебные обязанности не дали ему возможности потратить на нас ни одной минуты. За обедом мы также не встретились, а после трапезы выехали в Унеку, куда уже прибыл, чтобы осмотреть свое воинство, господин ратей — те самые войска, которые после молитвы аср должны были выступить в поход.