— Напрасно ты считаешь меня идиоткой, Адам Хокридж!

Адам задумчиво посмотрел на нее оценивающим взглядом.

— Если бы это была не ты, а любая другая женщина, я бы решил, что ты делаешь это специально.

Лоури окаменела.

— Что ты имеешь в виду?

— Честно говоря, я бы решил, что ты ведешь себя так, чтобы подогреть мой интерес, может быть, даже изменить мои взгляды.

— Размечтался, — с насмешкой сказала она.

— Тогда в чем дело, Лоури? Почему ты избегаешь меня?

Она улыбнулась ему с жалостью.

— Тебе так трудно поверить, что я могу просто не хотеть?

— Да, — отрезал он, — трудно. Тебе было хорошо со мной тогда, у реки.

— Конечно, — Лоури поднялась, чтобы убрать кружки, — но я, извини, не поняла, что это автоматически означает, что я должна буду, как собачка, бежать по твоему свистку всякий раз, когда тебе вздумается.

В глазах Адама появилось понимание.

— Ага, понятно. Наконец-то я слышу правду. Ты была сердита на меня за то, что я не пригласил тебя заранее.

— Правильно, — согласилась Лоури, довольная тем, что он принял ее слова за чистую монету и не заподозрил, что за ними стоит еще что-то. — Ну а теперь, я думаю, у тебя еще много дел. Спасибо тебе за то, что заглянул к нам. Всего хорошего, — попрощалась она с нарочитой формальностью протягивая ему руку.

Адам с сомнением посмотрел на ее протянутую руку, потом притянул Лоури к себе. Сжимая ее в объятиях так, что она не могла вырваться, он целовал ее раскрытый, протестующе бормочущий что-то рот. Сначала Лоури инстинктивно сопротивлялась, но потом она обнаружила, что Адам — это далеко не Гай Ситон. Адам был выше, шире в плечах, собраннее и сильнее. Кроме того, он был настроен еще решительнее, чем Гай Ситон. Но главное его преимущество заключалось в том, что Лоури вдруг поняла, какое наслаждение она испытывает от этого поцелуя. Было бы жалко лишить себя такого удовольствия, и она расслабилась и полностью отдалась своим ощущениям. Адам не преминул воспользоваться этим и целовал ее до тех пор, пока они, потрясенные, не почувствовали, что сейчас задохнутся.

Адам посмотрел на нее сияющими глазами.

— Ну что, теперь поняла?

— Поняла что?

— Ты спросила меня, что такого особенного я в тебе нашел. Если хочешь знать правду, Лоури Морган, я думаю, что все дело в сексуальной химии.

Его слова обрушились на Лоури, как холодный душ.

— Ага. Тебе не понравилось, что я сказал.

Лоури пожала плечами и промолчала. В углах его губ пряталась улыбка.

— Ты предпочла бы, чтобы я сказал, что я очарован твоей душой?

Лоури прямо взглянула на него и ответила:

— Это не имеет никакого значения. В любом случае у меня нет ни малейшего желания, чтобы мое имя оказалось в списке твоих побед.

Губы Адама сжались.

— Тебе всегда кажется, что я только об этом и думаю, — возразил он уязвленно.

Ничуть не тронутая его обидой, она кивнула.

— Правильно. Доброй ночи, Адам.

Лоури провела беспокойную ночь в комнате для гостей. Большую часть ночи она убеждала себя, что поступила правильно. Пройдет время, говорила она себе, и она сама будет рада, что устояла перед искушением и изложила Адаму свою позицию. Если бы она уступила и согласилась проводить с ним время, когда ему этого захочется, то он воспринял бы это как согласие стать его любовницей — при мысли об этом холодная дрожь пробежала у нее по спине. Но пройдет немного времени, и он оставит ее в поисках новых увлечений. Как он это всегда делает.

В течение некоторого времени Адам не звонил ей, и Лоури пыталась уговорить себя, что она этому очень рада. То, что на самом деле это было далеко не так, никто не замечал, в основном потому, что у нее стало еще больше работы со все растущим числом вариантов романа Руперта. Характер у него оказался именно такой, как предупреждала Сара, но на Лоури его настроения совершенно не действовали. Она была рада работе, настроенная так же решительно, как и автор, отточить, отшлифовать роман до полного совершенства, ведь именно к такой отточенности слога привыкли читатели Руперта Клера.

Когда наконец Руперт объявил, что он удовлетворен настолько, чтобы показать роман своему терявшему терпение издателю, Лоури с облегчением вздохнула и отправилась на выходные в Квамдервен. Она уже давно пообещала отцу и Холли навестить их, когда закончит работу.

Лоури наслаждалась миром и покоем. Самое большее, что от нее требовалось, заключалось в том, чтобы посмотреть, как ее отец играет в крикет, да помочь Холли на кухне. К ее удивлению, оказалось, что она может совершенно спокойно, не ревнуя и безо всяких задних мыслей, поддразнивать Холли и шутить на тему ее приближавшегося материнства. От этого ее пребывание в отцовском доме было еще приятнее, тем более что отец заметил и оценил ее изменившийся настрой и был благодарен за это. После возвращения из Квамдервена Лоури рассказала новости Саре и Руперту. Она откровенно сказала, что почувствовала облегчение из-за того, что ее чувства по поводу ребенка Холли стали радостными.

— Но я не зашла в церковь, — призналась она, — без дяди там теперь все не так.

Лицо Сары затуманилось.

— Да… Смерть мамы оказалась для папы страшным ударом, и теперь, когда его тоже не стало, я больше ни за что не пойду в ту церковь.

Она проморгала навернувшиеся слезы, а потом улыбнулась.

— Давай-ка сменим тему и развеселимся. Ты не против того, чтобы помочь мне в субботу?

— У тебя будет вечеринка?

— Просто небольшой обед на десять персон. Включая тебя. И не ворчи, что ты будешь без кавалера. Я пригласила Тома Харви.

— Он, кажется, недавно развелся?

— Да, и твое дело — его приободрить.

— Господи, да о чем же я стану с ним говорить? Мне Руперт говорил, что он ужасно остроумный и очень много знает. Я уже заранее его боюсь.

— Ты только начни говорить про новую книгу Руперта, и все дальше пойдет само собой.

— Надеюсь, что ты окажешься права!

Вечер начался для Лоури с сюрпризов. Первым из них было приятное открытие, что она сбросила килограмм веса. Ей удалось втиснуться в черное платье, приложив существенно меньше усилий, чем раньше. Затем, когда она красилась, к ней зашел Руперт и вручил ей коробочку.

— Небольшой знак признания твоих заслуг, Лоури.

Она открыла коробочку и увидела прелестную серебряную филигранную брошь в форме бабочки с коралловыми вставками на крылышках.

— Руперт, какая прелесть! Но ты не должен был…

— Это взятка, чтобы ты у меня и дальше работала, — успокоил он ее. — Поторопись! Выпьем по стаканчику, пока остальные не пришли.

Когда он ушел, Лоури добавила несколько новых штрихов к гриму на своем лице, а затем приколола к плечу новую брошку, которая совершенно преобразила ее простенькое платье.

Третий и самый большой сюрприз ждал ее в Сариной гостиной. Когда она увидела Адама, болтавшего с Рупертом у открытой балконной двери, она застыла как вкопанная, с колотящимся сердцем, борясь с желанием повернуться и убежать.

Руперт встретил ее появление радостной улыбкой.

— А вот и Лоури. Иди сюда, поздоровайся с нашим неожиданным гостем. Могу я выразить свое восхищение тем, как ты изумительно выглядишь сегодня, маленькая кузиночка?

— Можешь хоть каждый день, — кокетливо ответила ему Лоури и подошла к ним, надеясь, что ее смятенного состояния не видно за сверкающей светской улыбкой, обращенной к Адаму.

Адам взял ее руку в свою и на мгновение задержал, сопроводив свою ответную, не менее светскую улыбку озорными огоньками в глазах, так хорошо знакомыми Лоури.

— Здравствуй, Лоури. Руперт совершенно прав. Ты великолепно выглядишь. Боюсь, что я сегодня выступаю в неблаговидной роли незваного гостя.

— Ничего подобного, — возразил Руперт, протягивая Лоури бокал с шампанским. — Адам заехал, чтобы посоветоваться с нами насчет крикетной биты, которую он собирается подарить Доминику на день рождения, и Сара настояла, чтобы он остался на обед. Один лишний гость — не проблема для моей жены.