На этот раз Фламель не колебался. Он больше не мог проводить дни, вспоминая о ночных кошмарах. Человек завел его в этот тупик. И этот человек должен был его оттуда вывести. Немедленно.
40
Париж, улица Мюллера, наши дни
В окошке USB-ключа появилась иконка текстового файла. Комиссар почувствовал, как его охватывает возбуждение. Логотип оставался на экране несколько секунд, а затем появился текст.
Мой дорогой брат!
Если ты сейчас сидишь перед компьютером и читаешь этот текст, значит, мои самые худшие опасения оправдались и для меня пробил последний час. Однако я считаю, что конец всегда наступает слишком быстро, особенно когда роковой удар наносит рука убийцы. Я поддался угрозе, которая, как я чувствовал, висела надо мной.
Возможно, ты улыбаешься тому, что я использую метафоры, рассказывая о собственной смерти? Но я всегда был неисправимым болтуном и даже после смерти продолжаю нанизывать фразы. Или это способ изгнать демонов, преследовавших меня много лет?
Тем не менее, когда я пишу эти строки, я осознаю, что не боюсь смерти, возможно даже, я в глубине души жажду ее. После несчастного случая я потерял ко всему вкус. Мне не хватает мужества оставаться в этом кресле до самого конца, но понимание того, что неизвестный жаждет моей смерти, терзает меня… и сводит с ума.
Впрочем, я не хочу утомлять тебя жалобами беспомощного человека, поскольку то, что я хочу поведать тебе, гораздо важнее.
Прежде всего необходимо спросить: веришь ли ты мне, веришь как брату? То, что я собираюсь тебе рассказать, настолько удивительно, что я сам долго отказывался в это верить. И умер только потому, что сомневался.
Я хочу поведать тебе о семейной тайне.
Двадцать с лишним лет назад мой отец умер в богатом предместье Лозанны. Мы давно потеряли друг друга из виду. Нас разделило общее наследство. Быть потомками Лафайета — это тяжелый груз, который оказался не по плечу моему отцу. Ему как будто мешала самоутвердиться опекающая тень маркиза. И как только я заявил о своем желании узнать о нашем предке побольше, отец отстранился от меня. Позднее, когда я опубликовал книги о той эпохе, мне пришлось выслушать его критические замечания. А едва я стал франкмасоном, он сжег все мосты.
Именно поэтому, несомненно, я слишком поздно узнал о семейной тайне. Я обнаружил ее после смерти отца, когда приехал в Швейцарию, чтобы разобрать его личный архив.
То, о чем я собираюсь поведать тебе, было записано в небольшом блокноте, который передавался в нашей семье из поколения в поколение. Все наследники внесли свою лепту. Одни попытались разгадать загадку, другие, как мой отец, довольствовались тем, что были ее хранителями. Что касается меня, я был уже прикован к креслу, когда это известие достигло меня. Следовательно, целых два поколения тайной не занимались.
У меня нет потомков, и я хочу, чтобы эстафету принял такой брат, как ты.
Маркиз де Лафайет прославил мою семью и Францию в эпоху, когда масонами были как аристократы, так и простолюдины. Все записано биографами моего знаменитого предка, в число которых вхожу и я. Все, кроме одного.
Воюя на стороне американских революционеров, он подружился с тремя братьями. Они были французами и входили в одну и ту же ложу.
То время было неспокойным. Война с англичанами велась не на жизнь, а на смерть. Вот почему эти братья в конце концов поведали ему о тайне, которая потрясла его.
Однако они раскрыли ее не целиком. Просто каждый из них зашифровал свою часть, и она с тех пор переходит по наследству каждому новому поколению.
Марка уселся в кресле поудобнее, пристроив ноутбук на коленях. Свет от висящего сзади бра частично отражался на экране, словно сверкавший вдали глаз.
То, что передали мне, сводится к двум фразам:
Клинок следует за светочем совершенства.
В тени Иахина.
Если верить записям, каждая из четырех ветвей потомков обладает формулой подобного типа. Воссоединение всех четырех формул позволит узнать последнее слово тайны.
К несчастью, это не так просто, поскольку я не знаю остальных наследников тайны. Возможно, они известны потомкам других семей. В моем же блокноте записана только фамилия Аршамбо.
Я провел поиски и идентифицировал эту фамилию. Речь идет о старинной дворянской семье, давно обосновавшейся в Соединенных Штатах. Единственная ее представительница живет в Нью-Йорке.
Я напал на след примерно месяц тому назад. Мы обменялись телефонами. Но она очень недоверчива и утверждает, что ей ничего не известно об этой истории… Я не стал настаивать.
А вот мои враги, напротив, перешли с тех пор к активным действиям.
Две недели назад со мной связался один человек. Казалось, он знает обо всем. Наступила моя очередь проявлять недоверие. Его странный голос звучал очень требовательно. И говорил он как брат.
На прошлой неделе, когда меня не было дома, мою квартиру ограбили. Этим вечером после собрания я должен встретиться с хранителем, чтобы забрать настоящую шпагу, клинок моего предка. Полагаю, в ней таится один из ключей к тайне.
Если ты прочитал эти строки, забери ее. Оставляю тебе координаты Джоан Аршамбо. Либо она причастна к моей смерти, и тогда ты сможешь найти моего убийцу, либо она тут ни при чем, и значит, ей грозит опасность.
Следуй за светом.
«Клинок следует за светочем совершенства».
«В тени Иахина».
Марка улыбнулся.
Последнее слово знали все масоны мира.
41
Париж, половина первого ночи, IX округ, наши дни
Ночь накрыла крыши Парижа толстым одеялом. Стоя в центре большого салона с белыми стенами, убийца пускал в сторону окна кольца дыма и любовался столичными крышами. С седьмого этажа открывалась неповторимая широкая панорама каменных зданий. На западе он видел последний этаж Эйфелевой башни с гигантским ярким прожектором, светившим, словно маяк, среди моря сланцевых крыш.
Ничто так не успокаивало, как эти минуты размышлений, проводимые в одиночестве, когда домочадцы уже спали и в квартире не раздавалось ни единого шороха. Абсолютная тишина. Он прилег на диван, обитый темно-голубым бархатом, и посмотрел на чернильно-черное небо.
Затем сделал глубокую затяжку. Казалось, ему улыбался нарождающийся месяц. Все шло хорошо, удивительно хорошо. Никогда прежде он не испытывал подобного удовлетворения.
Его служащие сняли свои предзабастовочные требования, его сын принес дневник с прекрасными оценками, а его жена сумела сделать рентабельной сеть магазинчиков женского белья, которые он финансировал целых пять лет себе в убыток.
И он совершил первые убийства.
Маленькая тень промелькнула между ножками стульев, стоявших вокруг большого деревянного стола причудливой формы, и молча прыгнула ему на колени. Клубок серой шерсти запутался в складках его брюк, ища тепла. Он потушил сигарету и провел рукой по кошачьей шерстке, еще пахнущей духами его жены. Мурлыканье успокоило его.
Я есмь Избранник. Брат по крови. Великое Дело совершается.
Он вновь увидел лица обоих жертв, их удивленные, а затем испуганные взгляды, когда они все поняли, то, как они взывали о пощаде. Он презирал их, особенно того, который считал себя достойным стать одним из них.
В глубине души он осознавал, что его перерождение было неслучайным. Он убивал не просто так, а ради разгадки великой тайны, частицу которой хранил Поль де Ламбр.
Брат по крови.
Такое название пришло само собой. Логичное, совершенное, неумолимое.
Он проливал кровь нечестивцев, братьев или нет, и в то же время очищался.
К тому же существовал еще один брат, тот самый, который бросился за ним по пятам. Неожиданность, но она придавала игре остроту. Погоня под улицами Парижа стала великолепной возможностью проверить его способности. Лучшие рефлексы всегда вырабатываются при столкновении с неожиданным.