Люсинда позволила Маргарет пройти первой. В этот момент мне удалось рассмотреть костлявые плечи Люсинды, высоко поднятую голову, да и оценить широкий жест. Лицо я увидел только мельком — лик своевольной старой представительницы рода Борджиа, полускрытый под траурной вуалью, — Люсинда презрительно посмотрела в глазок телекамеры, словно давая понять, что ей известны все трюки киноиллюзионистов.

Мне хотелось продлить это мгновение, чтобы рассмотреть ее получше, но Коулмен уже вернулся к обстоятельствам покушения.

«…меж тем, врачи выражают оптимизм по поводу состояния здоровья Алана Эшера, второй жертвы стрельбы на Храмовой площади. Известный фотограф из Сан-Диего, Эшер за два месяца стал свидетелем двух убийств».

Сперва я не понял, откуда взялся появившийся на телеэкране клип. Но потом сообразил. Здешнее телевидение наладило сотрудничество с полицией города Рино. Лужа крови на асфальте, и полицейские, заталкивающие тело Элио в трупном комбинезоне в заднюю дверь своего фургона.

Затем моментальная съемка той же ночью: я выхожу из полицейского участка и устремляюсь на поиски Джилл. Вид у меня ужасный. Волосы торчат во все стороны, лицо искажено.

Но погодите-ка… Что это несет Коулмен?

«…власти признают, что удивительные медицинские открытия, сделанные в понедельник, изменяют статус Чезале как главного подозреваемого. Какими бы другими данными ни обладало сейчас следствие, его успех решающим образом будет зависеть от выздоровления и воли к сотрудничеству обоих оставшихся в живых объектов покушения».

— А теперь твое слово, Чак. — Так он представил публике ухмыляющегося метеоролога, который с указкой в руке подошел к карте погоды на завтра. Я нацелил на экран прибор дистанционного управления и проследил за тем, как картинка съеживается в белую точку, заливая всю палату холодным катодным светом. А кто, кроме меня, смотрел эту передачу? Где-то вдали, где-то в этой огромной стране, рука точно таким же жестом выключила сейчас телевизор… и это была та же рука, палец которой нажал на курок.

У каждого из нас в глазу есть белое пятно в том месте, где зрачок встречается с глазным нервом. Этим местом мы ничего не видим, но мозг отказывается смириться и наполняет слепую зону утешительными и обманчивыми деталями.

Да, моя тень, мой убийца — этот человек мог до сих пор где-то прятаться, но сегодняшняя вечерняя передача развеяла, по меньшей мере, часть иллюзии — и сделала это успешней, чем удалось бы очередной пуле. Алан оказался под лупой, все его, так называемое приватное расследование, пошло к чертям собачьим, втиснутое между новостными блоками из мира спорта и дельты Меконга. Почему бы мне просто не вернуться домой и не…

В дверь постучали. И прежде чем я успел ответить на стук, дверь приоткрылась, и в щели появилось лицо, которое я сначала не узнал. Два черных глаза, физиономия, усеянная багровыми бородавками.

— Тед? Только не стой в дверях.

На нем был больничный халат, а на шее по-прежнему находился хирургический ошейник. С натянутым видом он приблизился к моей кровати, сел на край. В руках у него был крупноформатный лист бумаги, сложенный вчетверо. Держал он его с таким видом, будто собирался огласить смертный приговор.

— Мне нельзя… — Голос зазвучал пискляво, как у кастрата. Это явно не понравилось Теду, он сглотнул слюну, затем начал снова. — Мне нельзя приходить сюда. Сестры убьют меня, если узнают. Но я только что посмотрел… — Он указал на телевизор. — Нас показывали всю неделю. То есть, я хочу сказать, вас. До меня они, должно быть, еще не добрались. — Тед заметил свое отражение в зеркале у меня на столике и сделал попытку рассмеяться. — Видать, я не слишком фотогеничен.

— Не волнуйся, — сказал я. — К тому времени, как нас выпишут, об этой истории уже все забудут. Кому нужен прошлогодний снег?

Его смех зазвучал совершенно натурально, такого не подделаешь. Но тут же он заговорил деловито, дистанцированно, стараясь не сбиваться на интонации, уместные между родственниками:

— Сегодня я виделся с мамой. Она хотела и вас навестить, но, кажется, ей запретили доктора.

Значит, Джилл была здесь? Ну да, конечно, получив две такие новости из приемного покоя, она должна была помчаться на первый же самолет. Я ведь так и предполагал — верно? Пока меня не доконал демерол.

— Ну, и как она?

Вопрос, конечно, идиотский, но в силу своей банальности самый уместный.

— С ней все в порядке. — Тед принял мой пас. — Она остановилась в «Холидей Инн». — Услышав собственные слова, он наконец сдался: да ведь и трудно, оставаясь в больничном халате, беседовать так, словно на тебе смокинг. — Собственно говоря, она страшно плакала. Что я ни скажу — сразу в слезы.

Мне была известна такая ее реакция. Что ж, значит, Джилл в двух милях отсюда, а не в двух тысячах. Но почему это расстраивает меня еще сильнее?

— Скажи матери от меня спасибо. — Я показал на цветы.

— Конечно, мистер Эшер. То есть, Алан. — Широкая улыбка. — Видите? Я вспомнил, как это произносится. — Тед сидел сейчас на краю кровати Эрнесто, сидел, разглядывая свои большие, вываливающиеся из шлепанцев ноги. Выглядел он так, словно на него свалилось разом несколько неприятностей.

— Здесь была полиция, — сказал он.

— И у меня тоже.

— Гиббон и Спайви?

Я кивнул.

— Комическая парочка.

Тед ухмыльнулся, хотя чувствовалось, что он пребывает в состоянии потрясения.

— Да, было над чем посмеяться. Как только я услышал о старике… то есть, о Джулиане. И пока я все это обмозговывал, они уже принялись нести всякую ерунду относительно моих отпечатков на винтовке. Спайви помахал у меня перед носом какой-то бумажкой. Ты, мол, купил оружие в стрелковом центре. Разве это не твоя подпись? — Тед пристально посмотрел на меня. — А я этого и в глаза не видел. Алан, я не стрелял из огнестрельного оружия ни разу в жизни, но там оказалась моя подпись, а Спайви сказал, что это все равно, как если бы я подписал полное признание.

Ах ты, дьявол. Старые псы откалывают старые номера.

— Тед, им известно, что ты не виновен. Они раскалывали тебя чисто машинально, по привычке.

— Что ж, это сработало. Вы представляете себе, как они усердствовали. «Мы хотим помочь тебе, парень, но для начала ты должен помочь нам». Ловко, верно? И все время пялились на меня этаким пронзительным полицейским взглядом. А я перепугался. Хоть и нечего мне было скрывать, я все равно перепугался. — Тед запнулся, смерил меня задумчивым взглядом. — Вы сказали, что они и к вам приходили. Они рассказали вам о Гарри?

— Гиббон подкинул это имя, чтобы пронаблюдать за моей реакцией. Но, судя по всему, я их разочаровал.

Но ты, Тед, раскукарекался, должно быть, за нас обоих. Я сел в постели, преисполнившись решимостью не помогать ему в ходе дальнейшего повествования.

Он налил себе воды из кувшина на моем столике, с трудом выпил.

— В какой день недели вы улетели из каньона? В прошлое воскресенье? О Господи, с тех пор минула уже целая вечность. Так или иначе, после вашего отлета мы все помогли профессору Роше уложить вещи в автобус и примерно в полдень отправились в обратный путь. Поездка была долгой, а Карри хотелось поговорить. Что там за дела с мистером Эшером, да вот с этим, да еще вот с этим. Мне-то разговаривать было неохота. К тому времени, как мы вернулись в университет и я высадил Карри у ее общежития… мы успели разругаться. — Тед помолчал, явно предприняв попытку не впадать в чрезмерную откровенность. Но эта попытка ни к чему не привела. — Жутко орали друг на друга, хлопали дверями. Я ушел. Честно говоря, комендантша общежития меня вышвырнула.

А Карри в слезах сразу же бросилась звонить папочке. Бедный Джулиан. До самой последней минуты он пытался защитить свою малютку-дочь.

— Валяй дальше.

— Я вернулся домой, пошел к Лоуэллу и вдрызг упился его виски. У него было свиданье в «Темнице Цицерона». Вы этого заведения, должно быть, не знаете. Пивнуха в городе. В Прово. Грязная, вроде отхожего места. Наполовину битники пятидесятых, наполовину всякие там хиппи-дриппи. По субботам и воскресеньям играют рок-музыканты. Светомузыка, благовония, танцы в перьях, всякое такое дерьмо. Куча девиц из университета, весьма хорошенькие, сидят за кофе и сигаретами, надеются, что их снимут. Так или иначе, я поехал туда на пару с Лоуэллом. А там Сильвия. Староста поэтического кружка. Большая любительница подкурить. Так что я отвернулся, а они набили одну на двоих с Лоуэллом.