– Только не вздумай опять задавать свои дурацкие вопросы.

Я ответил, что вопросов у меня нет, и передал то, что сообщил мне старик, пересказав все подробно слово в слово; не забыл я упомянуть и о бое с василиском

[26]. Внимательно выслушав меня, Хергер нахмурился, затем выругался и, топнув ногой, потребовал, чтобы я пошел вместе с ним к Беовульфу.

Беовульф руководил земляными работами на другой стороне поселения; Хергер отвел его в сторону и стал о чем-то говорить на норманнском языке, то и дело показывая рукой в мою сторону. Беовульф нахмурился, выругался и топнул ногой гораздо сильнее, чем Хергер, а потом задал тому какой-то вопрос. Хергер перевел мне:

– Беовульф спрашивает, кто этот друг Виглифа? Старик сказал тебе, как зовут друга Виглифа?

Я ответил, что имя этого друга – Рагнар. Выслушав меня, Хергер и Беовульф заговорили между собой на своем языке, явно обсуждая какой-то план действий. После этого Беовульф развернулся и ушел, оставив меня с Хергером. Тот сказал:

– Все решено.

– Что решено? – поинтересовался я.

– А тебе лучше держать язык за зубами, – заявил Хергер; как я понял, в норманнском языке это означало пожелание молчать и не говорить посторонним то, что знаешь.

Мне оставалось только вернуться к моей работе. Даже пообщавшись с Беовульфом, я узнал о заговоре не больше, чем знал до этого. В очередной раз мне пришла в голову мысль, что эти норманны – все-таки самые странные и противоречивые люди на свете. Ни в одном случае они не поступают так, как мог бы ожидать любой здравомыслящий человек. Убедившись в правоте своего суждения, я тем не менее продолжил помогать в строительстве их жалкого заборчика и столь же бесполезной, на мой взгляд, канавы. Понимая, что вмешаться в ход событий мне не удастся, я просто смотрел и ждал.

Примерно в час послеобеденной молитвы я заметил, что Хергер как бы невзначай переместился во время работы к высоченному и очень крепко сложенному молодому парню. Некоторое время Хергер усердно рыл землю рядом с этим пышущим силой и молодостью красавцем, и вдруг мне показалось, что мой переводчик приложил некоторые усилия, чтобы слетевшая с его лопаты грязь полетела прямо в лицо парню, который, по правде говоря, был на голову выше Хергера и к тому же моложе его.

Молодой человек возмутился, а Хергер поспешил принести ему свои извинения; но вскоре грязь опять полетела в лицо его соседу. Хергер снова извинился, но видно было, что на этот раз молодой человек рассердился не на шутку. У него от гнева даже покраснело лицо. Не прошло и нескольких минут, как Хергер, изловчившись, снова направил в его сторону порцию грязи. Тот выругался, сплюнул и, судя по выражению его лица, готов был немедленно любым способом объяснить Хергеру, как нужно правильно копать землю, чтобы не мешать другим. Он заорал на Хергера, который впоследствии пересказал мне содержание их, если можно так выразиться, беседы. Впрочем, основной смысл был мне понятен сразу, даже без перевода. Парень сказал:

– Ты копаешь, как собака. Хергер в ответ спросил:

– Ты что, назвал меня собакой? На это молодой человек возразил:

– Нет, я сказал, что ты копаешь, как собака, бросаешь

[27] землю куда попало, как делают животные.

Хергер сказал:

– Значит, ты назвал меня животным?

Юноша ответил:

– Ты неправильно понял мои слова.

На это Хергер заявил:

– Еще бы, ведь твои слова вьются как змеи и дрожат, как руки старухи.

– Сейчас эта старуха заставит тебя почувствовать вкус смерти, – воскликнул молодой человек, выхватывая меч. Хергер, в свою очередь, тоже взялся за меч, потому что, как выяснилось, этот молодой человек и был тот самый Рагнар, друг Виглифа, вместе с которым они плели заговор против Беовульфа. Судя по всему, такое развитие событий было запланировано Беовульфом во время разговора с Хергером.

Норманны очень чувствительны ко всему, что так или иначе затрагивает их честь. Они вступают в драки и поединки между собой не реже, чем во время пира справляют малую нужду, и смертельные исходы в таких поединках – дело обычное. Поединок может состояться либо непосредственно на месте нанесения оскорбления, либо, если соперники решили соблюсти все формальные требования, в том месте, где сходятся три дороги. В этот раз Рагнар решил вызвать Хергера на поединок по всем правилам.

Обычай норманнов при проведении поединков таков: в назначенное время родственники и друзья противников собираются в условленном месте и расстилают на земле коровью шкуру. Эта шкура закрепляется четырьмя колышками. Поединок должен происходить на этой шкуре, причем каждый из участников обязан все время находиться на ней хотя бы одной ногой; это правило служит для того, чтобы ограничить свободу перемещения дерущихся и заставить их держаться близко друг к другу. На поединок каждый из участников приходит с одним мечом и тремя щитами. Если у кого-либо из них по ходу боя будут разбиты все три щита, он должен продолжать сражаться без защиты, и бой идет до смерти одного из противников.

Эти правила были оглашены старухой – ангелом смерти – перед расстеленной на земле коровьей шкурой. К тому времени место поединка уже окружили все люди из отряда Беовульфа и жители королевства Ротгара. Я тоже был там, хотя и не в первых рядах зрителей, и больше всего меня поразил тот факт, что все эти люди готовы забыть об угрозе нападения Коргона, которого, как мне казалось раньше, они боятся больше всего на свете, ради того, чтобы присутствовать на поединке и переживать за одного из участников.

Бой между Рагнаром и Хергером шел следующим образом. Хергер нанес первый удар. Это право всегда принадлежало тому, кого вызвали на поединок. Меч Хергера с грохотом обрушился на щит Рагнара. Лично я всерьез опасался за судьбу Хергера, потому что молодой человек был намного крупнее и явно намного сильнее. Первый же удар Рагнара выбил щит из рук Хергера, и тому пришлось попросить второй щит из его запаса.

Противники снова сошлись в жестокой схватке. Я бросил взгляд на Беовульфа, но лицо нашего командира не выражало ровным счетом ничего; как мне показалось, с не меньшим любопытством поглядывали на Беовульфа и стоявшие по другую сторону от дерущихся Виглиф и королевский герольд.

Буквально через несколько секунд был разбит на куски и второй щит Хергера, и он попросил третий и последний. Судя по красному и покрывшемуся капельками пота лицу Хергера, он уже очень устал; в отличие от него, Рагнар вел поединок если не играючи, то, казалось, без серьезных усилий.

Когда под ударами меча Рагнара треснул третий щит, положение Хергера стало просто отчаянным – по крайней мере, так показалось в какой-то момент. Он стоял, крепко уперевшись обеими ногами в землю и чуть согнувшись, тяжело дышал и выглядел крайне усталым. Именно этот момент Рагнар выбрал для того, чтобы напасть на него. В этот миг Хергер стремительно, будто на крыльях, переместился в сторону, и меч молодого Рагнара рассек воздух там, где только что стоял противник. В ту же секунду Хергер перекинул меч из одной руки в другую, поскольку норманны умеют биться и правой, и левой рукой, причем одинаково хорошо. И в столь же стремительном броске Хергер отсек голову Рагнара одним молниеносным ударом клинка.

Я своими глазами видел, как кровь фонтаном ударила из шеи Рагнара и как его голова полетела по воздуху прямо в толпу, и я также своими глазами видел, что голова упала на землю прежде, чем рухнуло обезглавленное тело. Теперь Хергер отошел в сторону, и тут мне вдруг стало ясно, что поединок целиком и полностью был притворством с его стороны, потому что больше он не пыхтел и не задыхался, а стоял без всяких признаков усталости, и его грудь не вздымалась от тяжелого дыхания; он держал свой меч легко, и вид у него был такой, будто ему ничего не стоит расправиться еще с дюжиной таких противников. Потом он подошел к Виглифу и сказал: – Воздай почести своему другу. – Это, как я понял, относилось к проведению погребального обряда.