В это же время снова стало модно выпускать классические альбомы старых музыкантов. Как сказал мне Гизер, «диско­графии все еще продаются миллионными тиражами. Сегодня рекорд-компании делают основные деньги именно на пере­изданиях - классика по некоторым причинам продается го-раздо лучше новинок. Мой младший сын открыл для себя Джими Хендрикса только в четырнадцать лет!» Сам же басиа, по его словам, стал более придирчивым в музыкальных пред­почтениях: «В основном я слушаю джаз. Мне нравится Мадлен Пейру, ну и все, что сейчас переиздают из Билли Холидея. Пере­работка только улучшает звук. Очень нравится Джон Колтрейн, а вот Майлс Дэвис - не очень, особенно после альбома „Kind Of Blue": меня как-то не привлекает весь этот фьюжн, кото­рый он стал делать на „Bitches Brew" и далее. И все это гов­но вроде Кении Джи мне тоже не по душе. Приглянулось кое-что из творчества „Weather Report" - с мастерством басиста Джако Пасториуса не поспоришь. А ведь насколько мы с ним не похожи! Он делал то, что мне бы в жизни не при­шло в голову играть на бас-гитаре. Очень нравятся Арт Пеппер, Чарли Мингус, Джимми Кобб, Боб Джеймс и Ахмед Джамаль - скорее, джаз старой школы, чем то, что называют „middle of the road" [популярная музыка, ориентированная на взрослых]. А вот во все эти современные рок-группы я как-то не могу въе­хать. Хотя мне понравилась „Linkin Park" - пару лет назад эти ребята выступали вместе с нами на „Ozzfest". Но мои дети все мне объяснили: „Тебе не может нравиться «Linkin Park»!"».

Ранней осенью Оззи, в качестве подготовки к выходу сво­его альбома «Down To Earth», выпустил сингл «Gets Me Thro­ugh». Однако 11 сентября, в самый разгар интервью и прочих рекламных мероприятий в поддержку альбома, произошел печально известный теракт. Оззи был в шоке: «Когда все это случилось, я был в Нью-Йорке. Сижу в отеле „Пенинсула", который находится недалеко от Всемирного торгового центра, как вдруг мне звонит помощник (а дело шло к девяти часам): „Срочно включи телевизор, в башни-близнецы только что вре­зался самолет!" Я увидел эти безумные кадры и сказал: „Черт, мужик, какая ужасная трагедия". Сначала мне показалось, что этот самолет был сделан на компьютере».

Потом удар сотряс вторую башню. Оззи: «Я смотрю на это все и вижу, что в одном из небоскребов - дыра, а потом мне кажется, что они зачем-то решили перемотать пленку, по­тому что с другой стороны подлетает второй самолет. Я спра­шиваю: „Слушай, парень, как такое может быть, что в здании дыра, а самолет все еще летает?" Но затем до меня доходит, что все это происходит на самом деле, и я ору в полный го­лос: „Ты е*анись, Шэрон, гляди, что за п*здец, мать его, тво­рится!" Когда они взорвались, чувак, я просто не мог в это поверить!»

Как и все семейные люди, Оззи сразу же подумал о детях: «Моей первой мыслью было: „О господи, нужно убираться от­сюда и срочно ехать к детям!" Двое из них были в Калифорнии. Я не знал, был ли это первый шаг террористов к тому, чтобы устроить тотальный беспредел по всей Америке: вдруг они собирались взорвать, к такой-то матери, весь Лос-Анджелес или что-нибудь на него сбросить. Никто не знал, что происходит».

«Down To Earth» вышел 27 октября и стал одним из пиков карьеры Оззи. По крайней мере, эта работа наконец-то пред­ставила его публике как певца нового тысячелетия, близкого «Ozzfest» не только по духу, но и по музыке. Даже логотип на обложке - простое «Оззи», как нельзя лучше подходящее молодым поклонникам, детям «поколения СРВ» (Синдром рассеянного внимания. Считается, что это психическое расстройство в той или иной степени свойственно большинству детей, рожденных в восьмидесятые в Америке.) - было на­брано тем же шрифтом, что и логотип «Ozzfest». Верным ре­шением был и выпуск в качестве сингла именно «Gets Me Thro­ugh» - эта песня идеально сочетает в себе современный, причудливо восходящий рифф Закка и характерный вокал Оззи. Снятый на эту песню видеоклип получился одновременно смехо­творным и впечатляющим: чисто смонтированный трюк, когда певец, будто Носферату, поднимается с алтаря, - черное оде­яние, подведенные глаза и куча готических украшений - все очень гротескно и современно.

«Facing Hell» получилась не такой яркой, хотя фирменную гитару Закка, значительно «потяжелевшую» со времен пре­дыдущего альбома, несомненно стоит услышать. И тем не менее «Facing Hell» - всего лишь пауза между «Gets Me Through» и «Dreamer» - однозначно лучшей песни альбома. «Dreamer» - это мощная, эффектная баллада, что-то среднее между «Hey Jude» (параллели с «Beatles» просто просятся на язык) и стадионным хитом в духе «Aerosmith». «Ax, если бы покой могли мы обрести / И жить могли как целое одно», - сокрушается певец. Позже Оззи пояснил: «Я не стал поступать в духе „вот ведь черт, они же Нью-Йорк взорвали, пойду ка я и сочиню что-нибудь более актуальное". Я написал ее около двух лет назад, вместе со Стивом Джонсом и Марти Фредриксеном. Это одна из тех песен, что дарят надежду. Что-то вроде „Imagine" от Оззи Осборна, если угодно…»

В песне поется о матери-земле и о судьбе нашей планеты: «Если говорить о „Sabbath", то в некоторых песнях я уже под­нимал тему [окружающей среды]. Я всегда помню об этом, но беспокоюсь не столько за себя, сколько за будущее моих детей и их детей. Вот, скажем, Всемирный торговый центр, если уж о нем зашла речь, - мне искренне жаль, что люди творят такое друг с другом. Что хорошего приносят в мир такие вещи? Множество людей отправилось на тот свет, что здесь, что на Ближнем Востоке… Как мы узнаем, когда по­бедим, - и победим ли мы вообще? Как мы поймем, что последний террорист больше не причинит никому зла? Террористы не носят униформу, у них нет своего флага. Воевать с ними тяжелее всего, потому что этим ребятам вообще насрать на то, что будет с ними или с кем-то еще. Неужели когда-нибудь наши лидеры скажут: „О'кей, сегодня мы пой­мали последнего террориста в мире. Его звали Али-Баба, и мы вырвали его поганые глаза. Теперь все в порядке, давайте вернемся к нормальной жизни!"? Забудьте про Америку, ка­кой она была две гребаных недели назад, потому что ничего уже не будет как прежде».

При этом в своем творчестве Оззи остается аполитичным: «[Здесь] нет никакого политического подтекста, я все еще делаю это ради развлечения. Мне не нравится униформа, я не люблю чертов порядок. Я протестую по-своему, но мне не нравятся различные законы и постановления. Это все глупо­сти, потому что есть законы природы, которым все так или иначе подчиняются, но меня все равно раздражают чертовы правила. Я и музыкой стал заниматься потому, что не хотел каждый гребаный день ходить на работу и стоять у станка с девяти до пяти на какой-нибудь фабрике. Когда еще в школе я пытался устроиться на работу, мне, наверное, пришлось сменить тысячу мест, и вот почему: когда я хотел пойти на концерт или куда-то еще, я просто увольнялся - приходил к начальнику и говорил, что он может отправляться в задницу, а я ухожу.

Если [военные] скажут мне: „Мы заберем твоего сына на войну", я отвечу, что им проще будет покончить жизнь са­моубийством. Я не допущу, чтобы его забрали. Война кажет­ся мне самым жутким варварством в мире. Но все же она меня пугает. Чертова мировая война - самая страшная штука во вселенной. Победителей в ней не будет. Война ни к чему не ведет. Я считаю так: если дело дошло до выстрелов, то уже не важно, кто прав, а кто виноват. Но, к несчастью, каждый из нас, так или иначе, ведет свою войну. От этого не спрячешься - куда бы ты ни пошел, везде одно насилие. На концерте я слетаю с катушек, если вижу, что кого-то бьют. Мне не нравится эта идея, что если ты здоровый засранец под два метра ростом, то нужно обязательно кому-нибудь что-нибудь сломать. Это не охранник, а тупой уолюдок, я так считаю. Если парню сломали нос на концерте, винят во всем меня. Но я не хочу этого, я не ради этого пою свои песни… В любой толпе народа всегда найдутся те, кто мыслит по-другому, чем ты.