Уже много столетий не осмеливались проникать туда чужеземцы, а тот, кто решался предпринять столь рискованное дело, никогда больше не возвращался назад. Один за другим гибли отряды кочевников, совершавшие набеги на богатые владения этих царств. И лишь немногие, самые хитрые и изворотливые купцы умудрялись добираться со своим немногочисленным товаром до самых дальних поселений майя. Они-то больше всего и интересовали Кетсалькоатля.

Молча выслушивал он рассказы купцов о тучных полях маиса, о гигантских белокаменных городах со взметнувшимися к небу высокими пирамидами, увенчанными храмами божественной красоты, о роскошных дворцах всесильных правителей, о могущественных жрецах и их несметных богатствах, о великих познаниях и мудрости трудолюбивого народа…

Кетсалькоатля интересовало все, до самых мельчайших подробностей, и купцы только удивлялись непонятной им жажде знаний этого свирепого, обросшего волосами могучего исполина. Они знали его необузданный нрав и не без страха поглядывали на яму пыток, рядом с которой имел обыкновение проводить свои беседы с купцами Кетсалькоатль. Особенно словоохотливыми они становились тогда, когда «ковер» в яме стонал и шевелился. «Должно быть, предыдущий собеседник правителя оказался чересчур неразговорчивым», — догадывались купцы.

Но никто не знал и даже не предполагал, сколь невероятный план вызревал в голове этого действительно необычного человека. Униженный, оскорбленный, доведенный почти до отчаяния сокрушительным поражением в битве с древней религией своих отцов, он все же не мог примириться с мыслью, что ему уже больше не суждено быть господином, властителем судеб простых смертных, великим правителем и жрецом…

Кетсалькоатль сумел найти в себе силы, чтобы вырваться из смертельного окружения в Толлане, он спас свою жизнь в безумном состязании с отрядом преследователей. Более того, он снова, как и прежде, обладал поразительной способностью подчинять своей воле окруживших его людей. Он твердо знал, что в Толлане сам проиграл сражение. Жрецы никогда не сбросили бы его с пьедестала правителя-полубога, если бы он не допустил роковую ошибку. Зачем больной, обессиленный страшным зельем, он вышел к народу и спустился прямо в толпу?..

Время — великий исцелитель, и он снова стал самим собой; его уже ничто не страшило, даже пульке. Вновь он верил в себя, в свое могущество над людьми. Ведь недаром вожди диких племен кочевников боялись и преклонялись перед седовласым, но по-прежнему могучим гигантом… Что ж, они не ошибутся в нем. Кетсалькоатль — Пернатый змей поведет их в бой и завоюет мир! Нет, он не пойдет на Толлан. Туда пути не было. Кетсалькоатль никогда не вернется назад. Он пойдет только вперед, в великий военный поход. Он все продумал, все решил. Годы, проведенные в долине Девяти рек, не пропали даром. Он точно представлял каждую тропинку, каждое ущелье и перевал, по которым двинутся его боевые отряды в гигантскую страну майя. Он научит варваров воевать, стрелять из лука, брать приступом высокие каменные пирамиды; он заставит их месяцами терпеливо выжидать часа и минуты, когда нужно совершить очередной бросок, чтобы застать на вражеских полях уже зрелый маис, тыкву и фасоль. Войско не может нести с собой провиант — на себе сколько унесешь? Голод же плохой советчик, и, чтобы воины не разбегались в поисках съедобных корений, Кетсалькоатль будет приводить их к стенам вражеского города, когда тучнеют поля, а город ослаблен и нуждается в пополнении запасов благословенного кормильца маиса. Да, он предусмотрел все и даже знал наперечет колодцы и ручьи, где боевые отряды смогут утолить жажду во время похода…

— Великие вожди! Владыки мира! Пернатый змей собрал вас сюда для военного совета! — Кетсалькоатль стоял в центре живого круга, образованного сидевшими прямо на земле на корточках людьми. — К'ук'улькан будет говорить с великими вождями! Слушайте меня, священного Пернатого змея!

Вожди почтительно склонили головы, скрестив руки на груди. Они явно были довольны столь лестным для них обращением. К тому же Великий правитель и жрец впервые назвал свое имя Пернатого змея на их родном языке.

— Великие вожди! Владыки мира! Голодная смерть не лучше смерти на полях наших врагов. Но маленькое облако никогда не закроет своей тенью даже самое маленькое поле, даже самое маленькое селение. Я соберу облака в тучи и закрою ими солнце над всей вражеской землей. Мы налетим на самые богатые поля мира! Мы обрушимся на самые плодородные долины! Мы сметем с земли самые большие города! Они будут казаться жалкими селениями бедняков, когда мы построим свою столицу — новую обитель великого К'ук'улькана — непобедимого Пернатого змея!.. Земля задрожит под нашими ногами! Люди и звери будут трепетать перед нашим великим царством! К'ук'улькан насытит свое чрево человеческой плотью! Пусть встанут девять рек и выйдут из своих берегов. Мы затопим телами своих врагов весь мир! Мы будем царствовать всюду! Великий К'ук'улькан спустился с неба, чтобы покорить весь мир! К'ук'улькан и его братья идут великой войной!

Атилла или Александр Македонский?

Очень трудно представить, хотя мы и попытались это сделать в предшествующем рассказе, какие слова нашел Се Акатль Топильцин Кетсалькоатль, чтобы убедить диких варваров-кочевников предпринять одно из самых грандиозных завоеваний, какое только знает история человечества. Гораздо проще разобраться в объективных причинах, толкнувших на это кочевников. Зажатые в долине реки Усумасинты государствами тольтеков и майя Классического периода, разрозненные племена кочевников, принадлежавшие, как и майя, к единой языковой семье майя-кичэ, находились на более низкой ступени общественного развития. Охота и собирательство — основное занятие кочевников, так же как и набеги малыми силами, не могли ликвидировать состояние систематического недоедания племен, численность которых к тому же постоянно возрастала. Они грабили и убивали, и делали это лишь для того, чтобы не умереть с голоду, преодолеть который иным путем в силу своей отсталости попросту не умели.

Легко понять, что в этих условиях перед Кетсалькоатлем Топильцином лежало великолепное поле для «агитационной» деятельности в пользу военного похода против богатых государств земледельцев майя. Несомненно, что Кетсалькоатль продолжал считать себя тольтеком и поход на Толлан счел бы предательством. Более того, судя по сохранившимся памятникам тех времен, Пернатый змей весьма решительно насаждал тольтекскую культуру и, возможно, даже выдавал себя за царствующего правителя Толлана. В величии Толлана он черпал для себя моральную силу.

История не сохранила для нас сведений ни о «методике», ни о «пропагандистском» содержании проделанной Кетсалькоатлем Топильцином работы, но его «агитация» возымела действие: боевые отряды кочевников, объединенные по племенным признакам (то есть по прямому родству), двинулись на Юкатан и в Гватемалу. Так началась уму непостижимая военная операция, во главе которой встал бывший правитель Толлана.

«Грандиозное», «уму непостижимое» — не слишком ли это громкие слова для оценки весьма далеких и к тому же не столь глубоко исследованных событий, кстати, по причине недостаточности сведений о них? Нет! Нет! И еще раз нет!

Что же дает нам право на столь категорическое утверждение?

По памятникам материальной культуры и письменным источникам колониального периода достоверно известно, что в год 8 Текпатль (876 год) правителем Толлана становится Се Акатль Топильцин, принявший также титул (жреческое звание?) Кетсалькоатля. В результате каких-то внутренних распрей, скорее всего на религиозной основе, хотя не следует забывать, что он был незаконнорожденным сыном основателя Толлана, он был вынужден бежать из своей столицы. Известна такая деталь: за ним была послана погоня; преследователи настигли отряд беглеца в пустыне Синалоа (территория нынешнего штата Мексики с тем же названием, по-видимому, не имеет отношения к этой местности) и полностью уничтожили его, однако сам Кетсалькоатль Топильцин спасся.