Потом Главное управление получило отпечатанную на папиросной бумаге копию заключения оперуполномоченного УКГБ УНКВД по Донецкой области, в котором говорилось: «Из дела-формуляра Ковальского видно, что он при использовании по линии Иностранного отдела имеет ряд подозрительных фактов в проведении им разведывательной работы в пользу Польши. В принадлежности к агентуре польской разведки Ковальский виновным себя не признал.
Ковальский Пётр Георгиевич, согласно приказу наркома внутренних дел СССР — Генерального Комиссара Государственной безопасности Ежова — № 00 495, осуждён. 23 ноября 1937 года».
В 1937–1938 годах были уничтожены основные кадры наших резидентур и центрального аппарата советской внешней разведки. Все они обвинялись в шпионаже (в эти годы были репрессированы руководители Иностранного отдела Артузов, Шпигельглас). В 50-х годах оба они реабилитированы. Совсем молодым ушёл из жизни Слуцкий. Абрам Аронович скончался 17 февраля 1938 года при допросе в кабинете руководителя ГУГБ — НКВД СССР М. П. Фриновского. В апреле 1938 года он посмертно исключен из партии как «враг народа». Накануне войны страна фактически осталась без стратегической разведки. Такая же судьба постигла и упоминаемых в этой истории людей, которых мы называли их конспиративными именами.
Это «Вацек», «Олег», «Андрей», «Биль». Компетентным органам ещё предстоит раскрыть тайны этих псевдонимов и сказать правду о каждом из них, о мужественном, честном и высокопрофессиональном исполнении ими своего долга перед Родиной, и об их ошибках и, может быть, даже заблуждениях.
И ещё две судьбы, имеющие отношение к описанным событиям.
В декабре 1947 года сотрудник советской разведки сообщил из Белграда: «В городе Белая Церковь (Банат) проживает белоэмигрантка Кутепова (урождённая Кьют) Лидия Давыдовна, 1898 года рождения, жена бывшего руководителя РОВС Кутепова Александра Павловича. После исчезновения Кутепова в 1930 году его жена с сыном Павлом уехала к своей сестре в Ригу, а оттуда в 1935 году — в Югославию.
В 1941 году Павел Кутепов, окончив 6 классов кадетского корпуса, поступил в Русский охранный корпус генерала Штейфона (в гражданскую войну он был начальником штаба у генерала Кутепова).
По рассказам Л. Д. Кутеповой, её сын в период освобождения Югославии перешёл на сторону Красной Армии и работал переводчиком. Лидия Давыдовна восстановлена в советском гражданстве».
Некоторое время спустя стало известно, что Л. Д. Кутепова умерла в 1954 году в Париже. Павел Кутепов (ему было пять лет, когда его отец был похищен в Париже) в 1944 году без суда получил «срок» — 25 лет. В 1954 году реабилитирован. Многие годы работал в бюро переводов отдела внешних сношений Московской патриархии. У него два сына. Один из них — Александр Павлович Кутепов, тёзка своего дедушки-генерала.
Полагаю, что изложенная мною история вызовет определённый интерес у многих читателей.
Михаил и Елизавета Мукасей — разведчики-нелегалы
За десятилетия странствий и мотаний по миру у них не было ни одного прокола. У контрразведок противника ни намёка на подозрения. Незаметное возвращение господ «X» и «У» домой, где их ждали честно заработанные почёт и уважение. И, как полагается в таких случаях, далее полнейшая тишина.
И если бы не их дети — кинооператор Анатолий Мукасей и его жена-киноакгриса, режиссер Светлана Дружинина, искренне гордящиеся родителями, разведчики-нелегалы Михаил и Елизавета Мукасей до сих пор не были бы известны широкому кругу читателей, да и вообще простым людям.
Пусть в конце жизненного пути, но Михаил и Елизавета Мукасей (Майкл и Бетси соответственно) должны получить хотя бы толику причитающейся им славы, публичного признания. К чести руководства Службы внешней разведки России следует сказать, что оно поддержало эту исключительно мудрую инициативу.
Михаил Исаакович, высокий, с чуть прогнувшейся спиной, носит чёрные очки с мощными линзами. Однако не помогают ни оптика, ни операции — зрение почти пропало. Елизавета Ивановна передвигается на кресле-каталке. Сильно беспокоят ноги. И всё же голос у М. Мукасея громкий, память не подводит и рассудок ясен. А ведь родился Мукасей Михаил Исаакович 13 августа 1907 года.
В его родном Замостье было 350 дворов. Деревня находилась в Белоруссии, а жили там почти одни поляки. Освоил чужой язык в польской школе. Сын, племянник и внук кузнецов, с десяти лет помогал старшим в кузнице. А потом вдруг рванул в Питер. Днём — кузнечный цех Балтийского судоремонтного, вечером — рабфак. После школы поступил учиться в Ленинградский университет.
А в один прекрасный день после окончания учёбы в университете — повестка. И М. Мукасея вызвали в партийную организацию высшего калибра — Центральный комитет. Его и других сравнительно молодых и относительно образованных людей от станка приветствовал член Политбюро. Он заявил: «Мы вас командируем на новую работу». Один из приглашённых попытался уточнить: а что за работа? На что получил ответ в духе времени: «Вот когда вы туда придёте, там вам всё и объяснят». Они туда прибыли, и им там всё объяснили.
Так в конце второй половины 30-х годов началась учёба М. Мукасея в разведспецшколе. Год учёбы, по интенсивности и напряжению сравнимый разве что с чисткой котлов на «Балтийском».
И вот уже 11 июля 1939 года Михаил и Елизавета Мукасей с двумя детьми спешат в Штаты. Им предстоит работать в Лос-Анджелесе под крышей советского консульства. На второй же день после их приезда в Лос-Анджелес в консульство пришёл молодой приятный американец. Представился: «Я из местной службы безопасности, хотел бы с вами поговорить». Разговор продолжался два часа. После этого Михаил сразу полез в подвал. Там он обнаружил кучу каких-то непонятно к чему подключённых кабелей, сплошные переплетения, а телефон на всё консульство — один. Мукасей тут же обрезал все провода, кроме телефонного. Через 15 минут приехала машина и работавший под монтёра «парень» уверенно заявил: «У вас с телефоном что-то не в порядке». Так что свеженьким разведчикам многое стало ясным с самого начала.
На первый взгляд, казалось бы, что делать легальной разведке в столице Голливуда? Сам по себе Лос-Анджелес для разведки оперативного интереса не представлял. Но многие звёзды кино, писатели, интеллектуалы были вхожи в высшие государственные сферы. Им доверяли и поверяли тайны даже американские президенты. Особенно Рузвельт. У каждого своя слабость: Рузвельт обожал пооткровенничать с элитой. Иногда сведения от секретаря консульства, а затем и вице-консула Мукасея шли в Центр со ссылкой на источник — из кругов, близких к президенту.
У четы Мукасеев отношения со знаменитостями завязывались тёплые, доверительные. Писатель Теодор Драйзер звал их просто Майкл и Лиз. Захаживал к ним в гости знаменитый музыкант Леопольд Стоковский. Мукасей бывал частенько в Академии искусств и на встречах с писателями. Почему-то быстро сошёлся с Чарли Чаплиным. Елизавета Ивановна вспоминает о нем как о родном:
«Обаятельный был человек. При знакомстве сразу признался, что любит советских людей, а женщин — в первую очередь. Захаживал к нам в консульство, где его встречали „на ура“. Мой Миша предлагал всегда Чаплину водочки, и тот почти никогда не отказывался — умел пить. А за три недели до праздника Октября муж всегда заезжал к Чаплину домой, сажал его в свою машину и вез в свой кабинет. Там Чарли Чаплин записывал на диск приветственную телеграмму для советского народа. И однажды Чаплин произнёс: я люблю всех вас, ваших детей и даже ваших животных. Муж тогда намотал все это себе „на ус“.
В то время у нас были хорошие отношения с нашими моряками, которые совершали регулярные рейсы между СССР и Штатами. И Миша поехал на корабль, попросил капитана сделать для Чаплина что-нибудь приятное. И уже в следующий рейс матросы привезли в подарок Чаплину лесного бурого медвежонка. Ласковый попался зверюшка и сразу полез к Чарли миловаться.
У нас даже остался снимок: актёр Ч. Чаплин целуется с русским Мишкой, которого, конечно же, прозвали „Чарли“. Он долго жил у Чаплина дома, потом, когда вырос, актёр передал его в местный зоопарк».