Английские политики и дипломаты ведут непрерывные секретные переговоры в Берлине, Париже, Лондоне. Заключаются и рвутся соглашения и пакты. Европа все ближе и ближе подходит к самой ужасной из войн, которые знало человечество.

Естественно, что каждый поступавший от Дональда документ внимательно рассматривался в Москве. Иногда материалы разведки, Когда их использовали неправильно, могли привести к катастрофическим для разведчика последствиям.

Был вот такой случай. Доклад, поступивший от Маклейна, дословно был зачитан на заседании Верховного Совета СССР главой правительств В. Молотовым. В стране, из которой поступил документ, началось немедленное расследование в поисках «источника» утечки документа, и только происшедшее там чрезвычайное событие (убийство главы государства и попытка переворота) отвлекли спецслужбы и спасли нашего человека от провала.

Был случай, когда и публикация материалов Дональда могла представить угрозу для его безопасности. Произошло это так. В печати появилось сообщение о том, что советский пароход «Комсомол», направлявшийся с грузами в Испанию, потоплен фашистским военным кораблём. Судьба экипажа оставалась неизвестной. Китти, прочитав об этом, горько плакала: ей вспомнились ребята с этого судна, на котором она ещё недавно шла в Ленинград, веселый помощник капитана «Ильуша» и другие молодые моряки, с которыми она «забивала козла» на палубе. Неужели они сейчас лежали на дне моря или томились в фашистском плену? О них ничего не было известно.

Резидент Малли получил телеграмму из Центра с просьбой принять меры по выяснению судьбы команды «Комсомола». Он дал задание Маклейну. Одновременно решил послать на территорию Испании, занятую фашистами, доверительную связь Дейча — агента «Нелли». Она была опытным партийным нелегалом. Китти удалось уговорить ее съездить в Испанию. Маклейн в свою очередь получил информацию о положении команды «Комсомола», которая была передана в Москву и напечатана в прессе.

Вскоре из Центра поступило письмо о том, что телеграмма о судьбе «Комсомола» очень обрадовала, и с просьбой передать благодарность Маклейну и сообщить, не отразилось ли в какой-нибудь степени на его работе опубликование этих сведений в нашей печати.

К счастью, и на этот раз все обошлось благополучно.

Совместная работа Дональда и Китти протекала так. Дважды в неделю он, уходя с работы, брал с собой портфель, туго набитый документами. Опасно ли это было? Архиопасно, конечно. В одном из своих писем Дональд отмечал: «Согласно положению я имею право брать на дом документы, которые подлежат моей обработке. Я, однако, иногда беру документы, которые проходят через меня, и секретного порядка, а последний год и очень секретные, которые не касаются моей работы, а также и телеграммы. В случае… если бы я должен был обязательно показать, что находится в моём портфеле во время прихода и ухода с работы, было бы легко объяснить, что неразрешенные к выносу бумаги попали ошибочно, и ничего бы не случилось».

Конечно, выходя из министерства, он волновался и был в напряжении. Его заявление, что «ничего бы не случилось», было лишь бравадой, которой он попытался успокоить себя и руководство резидентуры. На протяжении многих лет чуть ли не через день носить с собой «бомбу с зажженным фитилём» — легко ли это было выдержать человеческим нервам?

Центр, понимая ценность разведчика Маклейна и важность того, что материалы от «Лирика» можно брать лишь при максимальной гарантии того, что опасность провала сведена на нет, указывал резиденту, что тот не должен допускать никакой погони за материалами в ущерб уверенности, что все «о’кей», не пренебрегать ни в коем случае соображениями конспирации в погоне за получением материалов от разведчика. В одном из писем Центр предупредил резидента: «Маклейн является самым ценным вашим источником — отсюда делайте соответствующие выводы».

Каждый вечер всегда элегантный, неизменно вежливый и улыбающийся молодой человек покидал здание Форин-офиса и направлялся к себе на Оукин-стрит. Дважды в неделю, а иногда и чаще, проводя некоторое время дома, снова выходил на улицу и брал такси. Доехав до какого-нибудь перекрестка, останавливал машину и, немного пройдясь, брал другую. Иногда, если казалось, что обстановка небезопасна, пересаживался в третью. Доезжал до соседней с Киттиным домом улицы и оттуда шел пешком. Дональд умел точно рассчитывать время и всегда ровно в полдесятого вечера подходил к ее дверям. Она уже ждала его, радостно возбужденная и принарядившаяся.

— Добрый вечер, мисс, — приветствовал он ее, иногда букетиком цветов, иногда коробкой конфет.

Она приседала в шутливом книксене.

Так уж получилось, что их отношения развивались в двух направлениях — деловом и шутливо-дружеском.

— Ну что пчелка принесла сегодня? — вопрошала Китти, и Дональд, протягивая портфель, в тон ей отвечал:

— Много вкусного сладкого меда!

С прибытием Дональда сразу начали с работы. Дональд никогда не вмешивался в манипуляции Китти, он лишь бегло просматривал листы документов и некоторые из них, считая интересными, откладывал в сторону. Из-за этого однажды произошел скандал с Центром, когда резидент получил замечание за то, что «при фотографировании многие листы оказались пропущенными». Озабоченный и напуганный резидент тут же направил в Москву объяснение, что Маклейн отбраковывает материалы, не представляющие ценности, и заверение в том, что в дальнейшем будут фотографировать «все подряд». На это Центр возразил, что объяснение резидента его вполне удовлетворило и необходимости в фотографировании всех подряд документов нет, так как не стоит загружать почту неинтересными материалами и удлинять время съемки.

Комната для прислуги, где проводилась съемка, была темной и тесной. Перед работой Китти обычно переодевалась в легкий халатик и в нем манипулировала со своей техникой. Дональд стоял рядом, отбирал листы и наблюдая за работой. Фотографируя, она однажды почувствовала, что он вплотную приблизился к ней и обнял за плечи.

— Ты мне мешаешь, — не очень строго пробормотала она.

Дональд осторожно отстранился, а потом, когда она кончила работу, снова прижал и поцеловал ее в шею, в самые завитки волос.

Китти стояла неподвижно, наклонив голову и опустив руки.

— Милая, мне так хорошо с тобой, — шептал Дональд.

— Скольким ты уже говорил эти слова?