Розали отбросила сомнения. Она стянула джемпер и платье.

– Мне терять нечего. А если они раскусят тебя, в чем я не сомневаюсь, какое мне дело?

– Вот именно, – сказал Макс. – Но они меня не раскусят.

– Раскусят, если скажешь «лады», – ответила Рут. – За всю свою жизнь ни разу не слышала, чтобы хоть один ирландец так сказал.

– Мне понадобится лифчик, – заметил Макс, не удержавшись от искушения бросить оценивающий взгляд на тело Розали. Оно казалось таким – он даже не мог подобрать слова – настоящим… – И какая-нибудь для него набивка.

– Много набивки не понадобится, я не голливудская дива.

Она повернулась к нему спиной и сняла лифчик, надев футболку, которую бабушка подала ей со стоящей у камина сушилки для белья.

Макс начал входить в образ. Он побрился всего несколько часов назад в гостинице и, нанеся слой пудры, которую принесла Рут, добился сравнительно гладкой кожи. Подкрасив губы и слегка подведя глаза, он изменился до неузнаваемости… хотя, разумеется, так и остался совершенно непохож на Розали. На Розали были надеты тяжелые походные ботинки с длинными шерстяными носками, платье и пальто, а каштановые волосы забраны под черный берет. У Макса волосы были почти до плеч, так что с этим проблем не возникло, и, позаимствовав у Шона пару фермерских ботинок, он начал чудеса перевоплощения.

– Знаешь, Макс, – сказал Натан, появившись из-под стола, – может быть, у тебя и получится.

– Я не знаю никакого Макса, – ответил Макс с мягкой ирландской интонацией. – Господи, ты не представляешь, как они меня разозлили, я готова собственноручно перестрелять всех этих ублюдков из Гарды.

Натан просто ушам своим не верил. Стоило Максу напялить пальто, как он тут же стал разводить обычное актерское шаманство. Ничто так не раздражает сценариста, как заявления актеров, что они «вошли» в роль и отказываются из нее выходить. Ведь кто, как не он, сценарист, выдумал всех этих персонажей, и ему вдруг приходится выслушивать, что он ничего не понимает и только актер может действительно вдохнуть в образ душу. Натан не был автором нынешней роли Макса, но все же он терпеть не мог, когда актеры делают вид, будто игра – это «жизнь», а не просто притворство.

Макс присел на корточки и несколько раз глубоко вздохнул. Потом встал и потянулся. Постоял на голове. Полежал на спине и помычал, сначала тише, потом все громче… «мммммааааААА-АММММ». Затем поднялся. Он был готов.

– Если я выйду, – подражая Розали, крикнул он в окно, – вы точно не станете трогать моих бабусю с дедусей?

Розали поморщилась, услышав его слова, звучавшие по-деревенски и отдававшие прошлым веком, но не могла не признать, что акцент и голос очень похожи.

– Старики нас не интересуют, – ответил полицейский. – Нам нужны только вы, мисс. Мы подгоним грузовик, вы выйдете, мы посадим вас в него и уедем.

– Хорошо, – крикнул Макс. – Я выхожу. Но если вы нарушите свое слово, Пресвятая Дева Мария и сын ее Иисус узнают об этом.

Макс отвернулся от окна. Розали решила все-таки дать ему совет.

– Давай-ка поменьше этой ирландской хрени, – прошептала она.

Натан мог бы объяснить ей, что это большая ошибка. Нельзя критиковать актера во время представления. Возможно, Макс и начал влюбляться в Розали, но актер всегда в первую очередь актер, а потом уже человек. Он повернулся к ней с выражением такого презрения и ярости на лице, что она невольно попятилась.

– Слушай, детка, – прошипел он. – Янесчастный идиот, которому придется сыграть эту дебильную роль! Ятот тупой дебил,которому сейчас придется выйти туда, и я это сделаю, мать твою!

– Извини, – пролепетала Розали. – Вообще-то я считаю, что это гениально. Правда.

Она схватывала все на лету. Макс собрался. Было слышно, как к дому подъехал грузовик.

– Иди и отрывайся,мать твою, – пробурчал Натан себе под нос.

Макс поднял свой автомат, держа его над головой, ногой распахнул дверь и застыл в предрассветных сумерках. Секунду он стоял неподвижно, а потом закричал:

– Перед Богом я вручаю вам свое презренное тело, но мою бессмертную душу вам не получить! Ее я оставлю себе и Земле, которая родила меня. И я говорю вам, вам, служителям аморальных законов: за мной придут новые, лучшие мужчины и женщины, и воцарится новый порядок! Будет царить закон, оберегающий жизнь и нашу планету! Оберегающий детей! Оберегающий будущее! Вы не остановите нас, потому что мы – это Земля и все, что живет на ней!

С этими словами Макс швырнул автомат на землю и сделал шаг к грузовику, рядом с которым стоял офицер полиции; было очевидно, что он глубоко взволнован услышанным.

– Мисс, – сказал он, – я должен арестовать вас, но позвольте сказать вам, что меня это ужасно огорчает.

– Вы должны выполнять свой долг так, как вы его понимаете, инспектор, – холодно сказал Макс и проследовал мимо него в грузовик Гарды, держась в платье так, словно он в нем родился.

Оставшиеся в доме видели, как грузовик уехал, а из-под каждого куста вынырнули вооруженные полицейские.

– Хотелось бы надеяться, – сказала Розали, – что, когда они действительно возьмут меня, я выскажусь хотя бы наполовину так здорово, как он.

Правила хорошей игры

Господи, как он хорош!

Когда грузовик Гарды отъехал от фермерского дома и начал трястись по раздолбанной грязной дороге, Макса захлестнул восторг от того, насколько он был хорош. Лучшее выступление всей его жизни! Разве «Метрополитен-опера» или Королевское Шекспировское общество видели когда-нибудь такой триумф? Макс решил, что нет. Он надул вооруженных копов, заставил их поверить, что он «зеленый» террорист, точнее – «зеленая» террористка. И представление не окончено, примадонне еще не скоро предстоит спеть «Звездное знамя». Он сидит в кузове рядом с двумя полицейскими при исполнении и их командиром, и все трое пребывают во власти его потрясающей игры. Они готовы есть у него из рук.

Господи, как же он хорош!

Но, как говорится, театр не любовница, а настоящая сука, которой всегда нужно еще и еще! И не отпустит, пока не прикует наручниками к кровати, не высечет как следует и не заставит молить о пощаде. Макс знал, что нужно сосредоточиться. Собраться и сосредоточиться! Главное в этом великом искусстве – собранность и сосредоточенность, и еще нахальство, разумеется. Нахальство ужасно важно, но, к счастью, Макс им щедро одарен. Важно не выйти из роли, сосредоточиться.Макс незаметно убедился, что колени в порядке – не склеены вместе, а нежно соприкасаются, искренне, по-девичьи. Здесь нужно спортивное изящество, а не развратная призывная поза… Идеально, ноги стоят просто идеально. Итак, спина прямая, не сутулиться, ты Жанна д'Арк, а не какая-то потасканная девка из бара. Грудь вперед. «Если она у тебя есть, – подумал Макс, – гордись ею». Но не слишком вульгарно! Пусть грудь работает на тебя,а не наоборот. Дальше: голова. Подбородок немного вбок и вниз, печально опущенный, но вызывающий. Крошечная щелочка между губами, прерывистое злое дыхание… И взгляд! Взгляд – это основа. «Если взгляд правильный, – говорил бывший учитель Макса по «трем Д» (движение, дух, достоверность), – можно играть хоть в балетной пачке и болотных сапогах, а люди будут тебе верить». Пусть взгляд горит. Огонь и вызов. Загнанная в угол собака. Запертый в клетке дикий зверь.

Макс невероятно воодушевился. Сколько он сможет продержаться? До самого суда? Неужели ему удастся попасть в тюрьму? Театральные возможности просто сводили с ума… А когда правда всплывет наружу! Он станет легендой Голливуда! Про него напишут пьесу! Поставят фильм! Выйдут игры виртуальной реальности! «Макс Максимус спрашивает: Можете ли вы играть достаточно хорошо, чтобы одурачить копов и спасти мир?» Макс отомстил за всех актеров! Он доказал, что их тончайшие таланты можно использовать для защиты окружающей среды. Что они не просто кучка неврастеников, которые любят наряжаться, а великолепная ударная команда в битве за жизнь. Макс трепетал от своего триумфа.