– Будет вам, мистер Тор. Довольно ханжеской болтовни, – ухмыльнулся Карпер.

– Мотни? Что это значит – «мотня»? – ответил Юрген.

– Болтовни, мистер Тор! Болтовни! Всем прекрасно известно, что вы по-прежнему являетесь активистом группы «Мать Земля» и что сама эта группа – ни больше ни меньше как вооруженное подразделение «Природы».

– Сэр! Неужели Европарламент скатился до обсуждения сплетен, подозрений и инсинуаций? Тогда позволь сказать тебе, дружок, что ты – всемирно признанный карьерист и проплаченный лакей холдинга «Клаустросфера»…

Гнусный Карпер покраснел, услышав эту возмутительную клевету.

– Если я поддерживаю клаустросферы, мистер Тор, так это потому, что девяносто процентов моих избирателей владеют ими, а другие находятся под защитой муниципальных договоров!..

– Большинство ваших избирателей также заражены глистами и прочими паразитами. Вы считаете своей обязанностью защищать и их интересы тоже?

Очевидцы с некоторым удивлением отмечали, что при желании английский Юргена Тора мог быть изысканным и отточенным, словно язык самого короля. Осведомленные люди знали, что он вставляет в речь норвежские конструкции и словечки и прибегает к типично американскому словообразованию для большего эффекта. Он понимал, что благодаря ошибкам в языке выглядит несколько уязвимым, а это порой полезно в дебатах, а также пробуждает в женщинах желание спать с ним. Последнее, по слухам, было для Юргена Тора даже более ценным достижением, чем восстановление экологии в мире.

– Мистер Тор, кто финансирует группу «Мать Земля»? – потребовал прямого ответа Карпер.

– Почему вы задаете этот вопрос мне, мистер Карпер?

– Мистер Тор, ваша позиция оскорбляет нашу палату! Оперативная группа «Мать Земля» обладает колоссальными ресурсами. Ее деятельность расширилась и стала еще более дерзкой. У нее есть воздушное подразделение, небольшой флот; она свободно работает в космосе, бесконечно препятствуя коммерческим запускам. Антиспутниковые баллистические ракеты стоят миллиарды долларов, мистер Тор. Кто, черт возьми, дает такие деньги! Я говорю это вам, мистер Тор! Я утверждаю, что именно непогрешимая «Природа» финансирует этот убийственный терроризм!

«Природа», мистер Карпер? – засмеялся Юрген. – Мы политическая партия, а не Форт-Нокс, [3]понял, ты, недоумок. Мы существуем на частные пожертвования и членские взносы. У нас, всемирной организации, меньше денег, чем у любой из двух основных партий США…

Колин Карпер не мог больше сдерживать раздражение.

– Мистер Тор! Заводы «Клаустросферы» подвергались нападению сотни раз! Причинен ущерб в миллионы долларов! Мои избиратели имеют право знать, кто финансирует эти возмутительные действия…

Самое, пожалуй, удручающее свойство парламентариев по всему миру состоит в том, что для оправдания собственных предрассудков и эгоистических стремлений они приписывают их какому-то таинственному сообществу избирателей. Таким образом они лоббируют интересы тех, кто им платит, якобы отстаивая чаяния тех, кто их избирает. Юрген уже собирался заявить об этом, но тут раздался мощнейший взрыв.

Расчлененная Европа

Треснул мрамор, рухнули люстры. Взрыв был действительно ужасающий. Отвратительные статуи и бессмысленные панно находили потом за сотни метров от места взрыва. Металлические фигуры, символизирующие европейские идеалы мира, культурное многообразие и сильную валюту, через несколько минут после взрыва все еще шлепались с неба на окраинах Брюсселя. Огромный шелковый коллаж под названием «Да здравствуют различия!», который был призван представлять две равновеликие цели Европарламента: поддерживать культурное многообразие и удерживать на расстоянии нищих беженцев с Востока, – развевался на ветру, зацепившись за шпиль светской часовни. Огромные бесформенные скульптуры, похожие на здоровенные жирные задницы со множеством половинок, но на самом деле символизирующие малые европейские штаты, катались по площади и по деловым и торговым улицам столицы. Воцарились хаос и неразбериха, обломки уничтоженных творений современного искусства смешались с мертвыми и умирающими депутатами.

Повсюду валялись расчлененные тела. Злая ирония заключалась в том, что только в смерти европейские представители обрели общность тела и души, недоступную им при жизни. Руки непреклонных фламандских фундаменталистов обвивали туловища упорных норвежских сепаратистов. Мозги сицилийских раскольников были разлиты по лицам ольстерских унионистов. Ошметки социалистов из Шлезвига лежали в обрамлении ошметков их заклятых врагов, социалистов из Голштина. Христиане были размазаны по мусульманам. Коммунисты соединились с фашистами. Евреи, или, по крайней мере, их фрагменты, свободно и беспрепятственно распространились по всему залу. На одно яркое мгновение все вероисповедания и национальности – и реальные, и придуманные – слились воедино. Хорваты, сербы, баски, корнуэльские сепаратисты, словацкие националисты стали одним огромным, многоруким, многоголовым депутатом. На короткий миг, после того, как улеглась пыль, и до того, как посыпались предположения о том, кто это сделал, Европа впервые была на удивление единой.

Когда посыпались предположения, каждая заинтересованная группа указала на своего врага, и количество как обвинителей, так и обвиняемых было невероятно велико. Все считали, что эту ужасную бойню учинили тайные агенты наиболее ненавистных им структур. На самом деле бомбу заложил не тайный агент. Ее заложил рекламный агент, а сама бомба являлась частью маркетинговой стратегии.

Глава 8

Опасные расследования, разбитое сердце и теракт

Новости изнутри

Пластик практически осязал огромное, черное, клейкое холодное море, бьющееся о мертвый берег. Он ушел от своего оптоволоконного экрана и обратился к телевидению виртуальной реальности. В шлеме он мог следовать за съемочной группой и созерцать новые детали этого кошмара. Подобный вид телевещания привлекал далеко не всех. Окружающие наблюдателя трехмерные образы зачастую вызывали что-то вроде морской болезни. Однако Пластику это подходило. Он хотел ощутить катастрофу изнутри.

Из огромной пробоины текла нефть. Заграждения были сметены, на поверхности непроницаемой пленки бессмысленно лежали очищающие средства. Катастрофа не могла быть ужаснее, даже если бы ее устроил двухлетний ребенок-великан с плохим зрением и скверной координацией движений, а не ответственные люди. Взрослые люди с уникальными техническими навыками и бесценным горьким опытом.

Они даже не учатся, подумал Пластик, наблюдая за тем, как двух человек поднимают с разваливающегося танкера.

С горизонта приближался на всех парах корабль «Природы».

– Надо же, бунтари из «Природы» быстро добрались до места события, – сказал ведущий, и благодаря шлему Пластику показалось, что тот обращается лично к нему.

– Еще бы, – пробормотал в ответ Пластик, с грустью сравнивая их работу с работой своей собственной команды по рекламе, позволившей пончикам встать на их пути.

Дальнейшее расследование

Джуди Шварц тоже был изумлен быстрым появлением представителей «Природы».

– Как, черт возьми, этим парням удалось так быстро сюда добраться? – спросил он Джексон, раскачиваясь на тросе, свисавшем с вертолета береговой охраны.

– Они преследовали нас уже много дней, – ответила Джексон.

– Интересно, вы не находите?

– Что именно? – бросила Джексон. Ей уже начинало надоедать, что Джуди интересовало все на свете.

– То, что они вас преследовали. В море сейчас не одна тысяча супертанкеров, а «Природа» почему-то крутится именно возле того, который затонул.

– Танкеры постоянно тонут, – ответила Джексон. – В Атлантике столько нефти, что воду можно в бак заливать.

В этот момент разговор был прерван, потому что им пришлось забираться в вертолет и отсоединять от пояса трос.