Ей редко приходилось торговаться за кого-то. Точнее — никогда. Но попытка не осталась напрасной.

— Вы согласны? В любое время дня и суток. В любом объеме, — Люций, настороженно всмотрелся ей в глаза. — Вы не будете выходить из палаццо без разрешения. Убивать без вопросов. Исполнять любую прихоть…А ещё… — облизал губы. — Спать будете только с одним из нас.

В уме Ханна уже начала выстраивать список, чтобы вовремя найти лазейку, но последнее условие оборвало цепочку.

— Что? — опешила.

— Мы думали, что вы фригидны. И как большинство людей… со склонностями к насилию, получаете сатисфакцию в убийстве, но оказалось, что секс вас все же интересует. Если вы когда-нибудь захотите физической близости, то должны будете воспользоваться нами, — усмехнулся. — Слишком много прошу? Смотрите, достопочтенный Фиорентин сейчас примет первую пулю.

Конечно же, они начали с ног. Двуликий рухнул на колени, но не произнёс ни звука. Следующий выстрел пришелся в плечо. В живот и наконец, в шею. Габриэль начал заваливаться в бок, но всё ещё дышал. В комнату допроса проник какой-то гражданский и попросил уточнить название колумбария, в котором поместят урну после кремации.

— Тот, что поближе, — небрежно ответил Люций. — Всё равно.

Решение пришло внезапно, но было вполне ожидаемо для подсознания Ханны.

— Я согласна.

Дальше всё происходило слишком быстро. Последняя пуля пришлась Габриэлю в живот. Бывшего Квестора выволокли из комнаты через другую дверь и монитор потух. Люций тут же подсунул ей какую-то бумагу с текстом на латыни и попросил Флавия, сидевшего по другой бок от Ханны, засвидетельствовать её намерения. Она подписала все предложенные договора, лишь в одном из них уловив что-то про передачу гостиницы на Барберини. Пусть берут. Ханну слегка удивило то, что все бумаги лемур держал при себе. Неужели предполагал, что она заступиться за Фиорентина и составил коварный план? Хорош мальчишка, коли так.

Обратно они ехали в полной тишине. Префект вёл машину, Флавий перепроверял документы, а Люций смотрел в окно. Ханна ощущала себя четвёртым лишним в этом обществе бледнолицых. В их молчании была какая-то предательская недосказанность.

По прибытии в столицу они тут же взяли объездную дорогу через спальные районы.

— Посмотрим, как вы справитесь, — бесцветно произнёс мальчишка и отдал девушке её же танфольо. — Квартира 27. Третий этаж.

Выйдя из подъезда спустя полчаса, она заметила, как взгляд двух Лепидов заметно потеплел.

* Gentes maiores(лат. «старший род») — главные римские фамилии, потомки первых отцов и сенаторов назначенных Ромулом (Patres maiorum gentium). Согласно Титу Ливию первоначальных семей, относившиеся к периоду основания Рима, было около сотни. Среди которых род Эмилиев (Aemilia), Клавдиев (Claudia), Корнелиев (Cornelia), Куртиев (Curtia), Фабиев (Fabia) и Валериев (Valeria).

* Salvis legibus! (лат. «Не нарушая законов!»).

* In lege est(лат. «Закон гласит»).

— Ханна…

Стоя на перроне с окровавленными руками в карманах, она с ужасом уставилась на поезд дальнего следования. Он тоже увидел её через стекло. Оба прибывали в полушоковом состоянии от неожиданной встречи. К счастью или нет, окно вагона открывалось снизу вверх. Ханна приблизилась и двуликий без труда обхватил ей лицо руками.

— Кровь моя, — прохрипел, еле шевеля разбитой губой. — Как ты здесь оказалась?

— Не знаю, — её била крупная дрожь. — Ничего не знаю. Приступ. Ничего не могу понять.

Взгляд двуликого наполнился таким откровенным ужасом, что девушка не выдержала и зажмурилась, давая слезам скатиться вниз по лицу.

— Ханна, Ханна послушай, — объявили об отбытии поезда с первого пути, этого пути. — Береги себя. Постарайся сконцентрироваться. Не нервничай. Запоминай, что происходит. Будь внимательной. Ты должна помнить каждую деталь.

— Я стараюсь. Но это никогда не получается. Они приходят сами. Это не лечится.

— Я знаю, знаю, — он погладил её по голове. — И всё понимаю. Ты должна быть сильной. Та Ханна Дайрон, которую я люблю, не пасует перед опасностью.

— Габриэль, — она попыталась повнимательней присмотреться к нему, но перед глазами всё плыло. — Мы ещё увидимся, ведь так? Куда они тебя?

— Не знаю. Билет до Брюсселя, но я уверен, что кто-нибудь снимает меня ещё у границы. Возможно, нам больше не…

Поезд начал своё движение. Они одновременно потянулись друг другу. Габриэль подхватил девушку за талию и приподнял. Ханна обвила шею Валерия руками и прижалась к его губам. Солоноватый вкус слёз смешался с кровью.

— Прощай.

Бывший Квестор Рима стремительно отпустил девушку. Ещё не успев прийти в себя, Ханна поняла, что стоит на самом конце платформы, далеко от станции, а поезд уже давно ушел.

Глава 10. Тюрьма

Люций Эмилий Лепид прибывал в хорошем расположении духа. Белоснежные зубы украшали широкую улыбку, голубые глаза лучились весельем. Увидев вошедшую в гостиную Ханну, он не смог не воскликнуть:

— Ave Roma, regina mundi! [4]

Молодой лемур сидел на диване в окружении старшего брата и полуголого мужчины в набедренной повязке. У последнего на шее красовался массивный кожаный ошейник. Двуликий из бывшей стаи Рокана лежал на спине прямо перед диванчиком, служа подушкой для обутых ног.

— Ave, ave dominus, — произнесла коронную фразу, чем добилась ещё одной улыбки, но лемур неожиданно сник и хлопнул в ладоши.

— Сегодня, Анна, поиграем по-другому, — бледнолицый подождал, пока она сядет рядом и порывисто обнял девушку. — Приласкайте сына, матушка. Он заслужил ласки. Так старался, каждый год нашей разлуки возводя мораль над примитивными потребностями в крови и добился просветления. О, матушка, вы моя путеводная звёзда. Думая о вас, я выбился из грязи в князи, — лемур отстранился и Ханна поспешила убрать упавший ему на лицо седой локон. — Je t'aime, maman! Je ne peux pas vivre sans toi! *

— Tu es dans toutes mes pensees*, - прошептала.

Лемур просиял. Голубые глаза на бледном личике будто светились:

— Розовую воду для рук! Усладите воздух благовониями! Моей матушке нужно сменить одежду!

Пока её тело оттирали от грязи в каком-то большом тазе прямо посреди гостиной, Ханна несколько раз встретилась взглядом со старшим братом. Он читал книгу, но видимо её сюжет не сильно цеплял, так как «падший ангел» несколько раз за одну страницу успевал взглянуть на Ханну исподлобья. Насмехался ли он, свободно ведущих свою жизнь в этих стенах или этот взгляд значил что-то ещё? Она никак не могла понять.

— Elle est trХs belle mais aussi trХs stupide, — старший тоже говорил по-французски.

— Et vous? — улыбнулся Люций.

Квинта к ней не подпускали. Рыжий не выходил из подвала. Охранник часто мелькал на лужайке, но не пытался заговорить. Ханна переселилась во вторую часть палаццо, в спальню Люция, отлично обставленную в стиле неополитанского барокко. Каждый вечер, он помогал ей раздеваться, медленно стягивая каждый элемент одежды и смотрел, как она сама надевает старую ночную рубашку.

— Je veux ton amour*.

Почти каждый вечер Ханна убирала волосы в хвост, давая мальчишке засыпать её кровью. Он брал много, рискуя каждый раз, но вовремя останавливался, погружая их обоих в сон. Со временем Ханна забыла, как выглядит солнце в разгар дня.

— Maman, m'aimes tu vraiment? — этим вопросом он будил её на закате.

— Конечно, люблю.

Получая утвердительный ответ, лемур довольно урчал, иногда дотрагиваясь губами до её щеки.

— Вы снова забыли моё имя, maman.

— Moi aussi je t'aime, Christian.

Они обнимали друг друга в темноте. Люций говорил какие-то милые, но ничего не значащие глупости, хихикал и смеялся порой несколько часов. В такие моменты Ханна не всегда чувствовала себя связанной по рукам и ногам, а когда вспоминала о свободе, часто не могла понять, зачем та была нужна.