И унесли его кони совсем в другую степь.
 
В аннотации написано "...исследовать феномен и магическую природу фашизма" и ты ведешься, берешь книгу, читаешь, а ты ведь уже прочитал Благоволительниц и начинаешь понимать Джонатана Литтелла, почему при всем многообразии исследований фашизма, он написал свою книгу, потому что все, что не Благоволительницы, написанное в художке как исследования и пытания понять - дурновкусие.
 
Я, наверное, не смогу описать это различие, тут нужен ум поболее моего, а я как та собака, что понимает, но не говорит. Я лишь отмечу, то что не дает мне оценить книгу выше, чем Благоволительницы, мало того, называть ее еще и дурновкусием. Начну с общей сути. Турнье позволяет себе отвлекаться от темы на всем протяжении книги. Мало того, он позволяет себе начать книгу с очень отдаленной темы, мало того, он ее продолжает, и он же от нее не отвлекается. Он тащит ее и тащит, мусолит и мусолит, до пика не доводит, а сводит в Тартар. Да, Литтелл тоже вводит в свою книгу отвлеченные темы, но они характеризуют героя, дополняют его портрет и главное, они набухают соответственно поступательному движению всей книги и основной теме. Это неотъемлемая часть рассказа о фашизме, психологический выверт. У Литтелла это работает на понимание темы, у Турнье скорее похоже на выделывание автора. Как бы точнее сказать - он как бы говорит, я могу себе это позволить. Я могу сделать так, я могу начать отсюда, я могу говорить на эту тему и приводить такие сравнения, мало того, что могу, так я еще и делаю это умело. Не поспоришь, вот только это все не на пользу теме. Скорее в книге возникают две параллельные темы. Они схожи, герой взаимодействует с ними двумя, но они не сплетаются в единое целое, не дают возможность осознать величие и ничтожность того, что замыслил Гитлер. Безумие в какое втянул читателя Литтелл и страшнее и показательнее интеллектуальной игры, затеянной Турнье, где он обыграл сам себя.
 
И вот тут уже можно перейти на героя. И опять не обойдется без сравнений Литтелл делает, наверное, самую правильную вещь, которую только мог сделать писатель. Он нам дает самого обычного человека. Не героя, не убийцу, не насильника, не человека с отклонениями. А просто человека. Человека, который с каждым шагом, с каждым решением, с каждым своим действием погружается в грязь, сходит с ума, превращается в убийцу. И ты видишь на его примере, что такое фашизм, чем он страшен. Тебе не надо страшных сказок, не надо аллюзий с рогами и жезлами, реальность тебе говорит о фашизме, реальность рассказывает и открывает его. Да, это художественная реальность, но психологически выверенная, как и должно было быть. Турнье же гарцует, как и писала выше, позволяет себе играть с темой. Он дает нам героя, которого мы сразу отвергаем, потому что мы не являемся таким человеком как он, мы не думаем, как он, не действуем как он, мы не увлекаемся, как он, у нас нет ничего общего с ним, мало того, мы не хотим с ним ничего общего иметь в самом начале книги. Герой нам сразу не интересен, и мы к нему относимся с пренебрежением. Любой его поступок заранее нами осуждается. Даже, если он кормит слепого лося, даже, если он заботиться и выхаживает еврейского мальчика среди фашистов. Казалось бы, тут вроде как происходит перевернутость героя из отрицательного он вроде бы становится положительным, но нет. Ведь автор нам рассказывает о нем с детства. Тут нет даже скажем так взросления. Есть поиск себя, да, но нет окончательной точки, мол я нашел себя. То, что автор нам предлагает, как катарсис для героя, пиковой точкой, таковой не является. Это просто еще один из путей развития, который автор завершил утоплением. Я бы предположила, что герой на самом деле нечто вроде записной книжки, или промокашки между ужасами и людьми, но тоже нет, потому что все события, которые должны объединять аллюзии, мифологичность с реальностью, как раз упираются в героя и не объединяются. Они о него разбиваются. И вот это главная ошибка Турнье...
 
... Он хотел ужаснуть читателя, повергнуть в шок, сразу захватить его и сказать, что красиво не будет, но было - никак. За автора было как-то стыдно. Нет, не потому что я не могу читать про испражнения, было бы от чего говорить ой фу-фу не пишите про такое. Нет. А от того, что все это было ради того, что он может. Это не было связано с сюжетом. Это просто было. И не важно, как это написано. Не важно каким интеллектом обладает писатель, все это теряется в замусоренности. Превращается в дурновкусие. Человек непонятно чем кичиться. Ты не видишь взаимосвязи опорожнения кишечника и исследование фашизма. И при этом Литтелл тоже не стеснялся писать мерзостные сцены, но они так точно перекликались с происходящим и внутри человека, и в реальности, что ты понимаешь, что по-другому было просто нельзя писать, только так. Невозможно описать кошмары, ужасы, психоз, если не описывать их так. А Турнье можно. Половину книги вообще легко можно было выбросить и получилось бы лучше, страшнее и изощреннее. Фашизм бы лучше сплелся с легендами, мифами, традициями и рогами оленей. Людоеды были бы более людоедскими, трупы действительно раздавленными, а главный герой, более одурманенный собой и больше проводником, чем то, что вышло. Потому что писалось не исследование, писалось умение себя показать. И это обидно.
 
Обидно, потому что было много страшных и ярких сцен. Было много интересных сравнений. Действительно было местами интересно посмотреть на переплетение и схожесть с было и стало и к чему стремились люди. Только это местами, когда автор или вспоминал, или не знал, как разнообразить героем подобные сцены. И возвращаясь к своей мысли в самом начале - прочитав такое про фашизм, понимаешь, почему Литтелл психанул и на французском написал Благоволительниц. И хорошо что написал, потому что надо же знать и понимать, а не вот это все, где перед тобой гарцуют.
Если из всей рецензии было непонятно, то как вывод напишу - прочитайте лучше Благоволительниц. Вы о фашизме поймете намного больше, чем у Турнье.