Наносы снега и пыли росли прямо на глазах. Аллейка молодых тополей, посаженная явно этой весной, укрылась ползучим сугробом, а одно старое дерево рухнуло — Элари вскрикнул, когда толстый ствол переломило, как корабельную мачту. Его крик потерялся в гуле ветра, словно писк комара.

В облаках пыли, еле пробивая её, ползли трактора с зажженными фарами. В них возникали и пропадали фигуры файа, едва одолевавших неистовые порывы ветра. Где-то горело, растрепанный дым несло вместе с мусором, бумагой, снегом, палыми листьями. Всё труднее становилось дышать — воздух наполнился перетертым в пыль камнем. Бугор, канава, кустарник не мешали ветру и лишь ненадолго задерживали его. Встретив препятствие, ураган быстро заметал его пылью, сравнивал — и мчался дальше, в море. Насмерть замерзший Элари вернулся домой, в гулкий мрак, и вновь приник к окну.

Ветер не ослабевал, удерживая устойчивое северо-восточное направление. Он продолжал свою густую, будто сотканную из зловещих стонущих звуков песню. Элари уже слышал и утробное гудение сорванных дождевых труб, и плеск разбитого стекла, и скрежет отдираемых от кровли досок. Иногда наметала ледяная крупа, и тогда по стеклам будто шуршали и стучали намерзшими прутьями метел.

Внезапно рев урагана усилился — словно работающий вполсилы мотор запустили на полную мощность. Элари ощутил, как задрожало здание. На улице вырывало с корнем вековые деревья. Падая, они как паутину рвали электрические провода. Крыша пятиэтажки напротив плавно поднялась в воздух и уже там рассыпалась на части — доски и бревна унесло, как перышки. В магазине на первом этаже одно за другим выдавливало наружу толстые зеркальные стекла витрин. Над ним из окна верхнего этажа торчали какие-то балки — Элари не сразу понял, что это балки рухнувшего перекрытия.

"Мне повезло" — подумал он. Ветер бесновался, ломая электрические столбы. Стены дома содрогались так, что, казалось, вот-вот рухнут. Потом Элари вспомнил, что стекло хрупче, чем кирпич, и вовремя — стоило ему отойти от окна, как его разнесло вдребезги. Ветер ворвался в помещение.

"Интересно, какова его скорость? — подумал он, сидя в углу. — Тридцать метров в секунду? Сорок? Мороз явно больше десяти градусов. А что творится на плато? — Он вдруг вспомнил стены крепости — обветренные, неровные, похожие на старую скалу. — Не хотел бы я сейчас стоять под шпилем главной башни… — И тут его пронзила ещё одна мысль. — А что происходит на полях?"

Ответ был страшен и прост — сейчас ветер сносил в море тонны самой плодородной земли, её верхний почвенный покров. Ураган сдирал с земли кожу. Ветер звенел и дул всё сильнее, даже здесь, в комнате, он пронизывал, обмораживал голые руки и лицо, осыпал измельченной землей, смешанной с сухим снегом… а снаружи он склеивал мелкозем, прессовал его, давлением урагана превращал в черные дюны.

Откуда-то принесло птиц, похожих на чаек — они погибали на лету, становясь из белых черными и кричали страшно. Даже когда они умирали в воздухе, буря еще долго трепала их тела в своих струях, а потом бросала окоченевшие трупы на землю или в море. Поваленные столбы размахивали на ветру проводами. Вдруг яркая сине-белая вспышка осветила комнату, за ней последовал необычайный по силе взрыв, подобный взрыву мощной бомбы. Элари испуганно сжался, но любопытство вновь потащило его к окну.

Минуты через две он увидел оранжевый шар диаметром в полметра — ветер нес его прямо на стену дома. Прежде, чем он успел это осознать, ярко-голубая вспышка ослепила его и в тот же миг раздался гром, подобный пушечному выстрелу. Элари даже не сразу понял, что он сам и дом напротив совершенно целы.

Секунд через двадцать над крышами пролетел второй шар — белый и яркий. За ним оставался длинный туманный след. Шар исчез и секунды через три донесся раскат грома. Элари не представлял, что это могло быть, но продолжал смотреть, охваченный любопытством.

Словно в награду, из низких темных облаков выпал третий шар. Он плавно спланировал к земле и закружился по улице, то быстро, то зависая, не замечая бешеных порывов ветра и переливаясь тусклой радужной желтизной. Вокруг него четко выделялся туманный слой. Элари с тревогой следил, как шар носит по улице — он был не меньше метра в диаметре. Затем шар скрылся с его глаз, а секунд через пять снова раздался мощный взрыв.

На этом его нервы, наконец, сдали. Он пробрался в ванную и заперся там, затаившись в кромешной темноте. Когда стало светло, он не сразу понял, что очередной огненный шар внезапно возник возле двери. Перепуганный, он замахнулся на него, — и шар вдруг исчез, не причинив вреда, словно галлюцинация. Элари уже не мог понять, было это или нет, и испугался за свой рассудок — ему казалось, что он сходит с ума… нет, уже сошел.

Словно ребенок, он сжался в углу и заплакал, размазывая грязные слезы по щекам. Они принесли ему неожиданное облегчение. Он забрался в ванну и мирно уснул под вой ветра. Там его поутру нашел вернувшийся Суру и они долго смеялись.

За стенами, вторя их смеху, ревел ураган.

3.

Ураган продолжался пять дней. Поднятая в воздух земля засыпала оросительные каналы полей. Полосы деревьев также недолго служили защитой. Черная буря наметала на них мелкозем, заваливала до макушек и свободно неслась, уже по гребню дюны.

Пятое утро поразило всех тишиной. Ветра как и не бывало, но последствия урагана виднелись повсюду — сломанные и вывернутые с корнем деревья, развалившиеся крыши в скверах и снежные заструги, перекрывшие все улицы города. Там, где ветер снес снег, тротуары и мостовые были покрыты словно в ступах истолченным стеклом и изломанными ветками деревьев. Старые здания Байгары выдержали бурю, пострадали лишь окна и крыши. Были и раненые, но благодаря организованности файа их оказалось немного.

Зато полям был нанесен страшный ущерб. Гигантские метла бури долго скребли почву, пока не выбрали её верхний плодородный слой и не добрались до более твердого камня. Местами сохранилась желтая размочаленная зелень бывших озимых посевов. Весной поля придется засевать заново, иного выхода не было, — но даже при лучшем исходе Байгару ждал голод.

4.

Теперь Элари не хотел уезжать из столицы — он видел, какими глазами смотрели на него те, кто не мог попасть в уютный оазис. Во время урагана он работал вместе со всеми и даже черный от грязи, падающий от усталости, был счастлив. Сейчас же он ощущал себя предателем и ненавидел это чувство. Но закон был непреклонен — все юноши, не достигшие двадцати лет, должны жить в Лангпари. Исключений не было.

Теперь он знал загадку огненных шаров — шаровых молний, приносимых каждой бурей из пустыни Темраук. Молва уверяла, что огненные шары бродят там и когда никакой бури нет, но Элари не верил этому… точнее, не хотел верить. Он боялся, что земля, на которой ему предстоит отныне жить, перестанет ему нравиться… но, в то же время, его тянуло самому узнать — а что там?..

Но пока его ждали более простые заботы. Переезд в Лангпари в сезон осенних бурь не обещал быть легким — Элари помнил свое первое морское путешествие. Но всё оказалось проще. Прекрасным ясным утром он, вместе с Суру, взошел на палубу корабля — просто взошел, ведь и теперь все его вещи легко умещались в карманах. Вопреки ожиданиям, плавание оказалось неожиданно спокойным и легким. Элари понравился парусник и к концу путешествия он уже совсем неплохо управлялся с треугольными парусами… он уже мечтал, что путешествие затянется.

На исходе пятых суток плавания они вошли в гавань Лангпари.

5.

Долина Лангпари была продолжением обширного залива — самого северного угла моря. Залив стискивали два сближавшихся хребта, — голых, угрюмых, скалистых, обросших понизу темной зеленью. Гавань занимала небольшую бухту в устье неширокой реки. В ней стояло несколько траулеров, парусники и, к удивлению Элари, сторожевик — единственный военный корабль на всем море Нанг-Ламин. Он выглядел не слишком внушительно — всего с двумя пушками и полудюжиной пулеметов, — но на него приятно было смотреть.