— Ссылка, — устало ответил старик. — В один из закрытых Миров. Сто лет без права пересмотра дела. Доволен?

— Вполне. Гвейн, прости, я понимаю, разбирательство затянулось, и ты, наверное, хотел бы отдохнуть, но я не все из сказанного на суде понял. А спросить там, при всех, не решился.

Первый в Совете новичка-старейшину понимал. Ни что не мучит сильнее, чем неудовлетворенное любопытство. Причем любопытство отнюдь не праздное.

— Спрашивай.

— Почему тогда, еще сто двадцать лет назад, когда у вас появились первые подозрения насчет Кадма, вы не довели дело до конца? Почему удовлетворились бегло проведенным расследованием, поверив, что все это дело рук каких-то террористов?

— Да потому что так оно и было. Кадма не было на Юули в момент трагедии, а эти, как ты сказал, террористы успели отличиться своими выходками в колонии. К тому же мы и предположить не могли, что он стал бы устранять результаты своих опытов таким радикальным методом. Скорее предполагали, что он захочет вывести оборудование и образцы…

— Образцы?!

— Прости, я использовал его терминологию. Мне не приходилось сталкиваться с такими созданиями и я не знаю, как правильно назвать существа, сотворенные подобным способом…

— Это были люди, Гвейн. Живые люди. Дети. И сотворил он их с вашего молчаливого попустительства, из той крови, что члены Совета сберегали тысячелетиями. Зачем вообще нужно было ее хранить? Неужели вы, или те, кто был прежде вас, не предполагали, к чему это может привести?

— Предполагали. Потому и хранили.

Новоиспеченный старейшина удивленно воззрился на собеседника.

— Ты еще молод, Рошан. Слишком молод. Отложи пока этот вопрос, мы вернемся к нему позже. Ты ведь не только об этом хотел спросить?

— Не только. Но боюсь, и второй мой вопрос придется отложить. Я хотел спросить о Дивере. О его жажде контроля над Вратами вы тоже знали, но даже проверить не удосужились, уничтожил ли он отвергнутый Советом прибор.

— Уничтожил. При всех нас. Только не дал гарантии, что это был единственный экземпляр.

— Так значит, Кадм был в чем-то прав, — в глазах Разрушителя Границ разгорался гнев. — Вы использовали Галлу как приманку, и Дивер на нее клюнул! А если бы эта рыбка успела проглотить наживку? Я ведь с самого начала не доверял эльфу. Ты убедил меня в том, что Дивер не имеет отношения к его появлению на Таре. А если бы ему поручили не кровь ее добыть, а попросту ее саму уничтожить? Убить? Ты об этом не думал?

— Не думал, — отвечал Гвейн спокойно. — Мальчишка дурак, но не подлец. На такое бы он не согласился. Лучше скажи мне, как получилось, что при всей твоей дружбе с кардами, Кадм узнал о том, что произошло на Алеузе, раньше тебя?

Ярость в глазах Рошана постепенно уступала место смущению.

— В первые годы и я, и Лайс старались не задавать лишних вопросов. Боялись привлечь ненужное внимание. Уже потом, когда мы решили, что все улеглось, Эн-Ферро попытался навести справки в колонии — он не исключал, что кто-то из кардов мог знать что-нибудь о последнем годе жизни своего Хранителя. Кир ведь со многими общался и навещал в новом Мире…

— И Лайс ничего не раскопал?

— Копал не там. К Богзару Гиалло во всяком случае он и близко со своими расспросами не подходил. Были причины.

Хранящий Слово расхохотался.

— Да, ты прирожденный старейшина! День в Совете, а уже говоришь загадками. Ладно, бездна с ним, с прошлым! Теперь, когда твоей подопечной никто и ничто не угрожает, можно подумать и о будущем.

— Я заберу ее с Тара. Твой Мир опасен, Гвейн.

— Как знаешь. Но отчего-то думается мне, девочка сама оттуда не уйдет. Не захочет. Предчувствие, что ли?

— Заберу, — проскрежетал зубами Рошан. — Вот увидишь.

— Только учти, запрета я не сеиму, на Тар ты не пройдешь.

— Мне и не нужно. Лайса позову.

— Позовешь? — прищурился старик. — Эн-Ферро же не твой Идущий, он тебя не услышит.

— Эн-Ферро — мой друг. Он услышит.

— Интересное заявление. Немного пафосно, но мне нравится. Когда встретишься со своим другом, не забудь предупредить его, что по истечении двух месяцев, когда все иномирные Идущие покинут планеты Кадма и Дивера, Миры будут закрыты на карантин сроком до пяти лет. Пусть поторопится, если ему все же интересны те причины, по которым он не общается с доктором Гиалло.

Сохраняя загадочную улыбку, Гвейн развернулся и пошел к выходу. Хороший Рошан дракон, и Хранитель хороший. И старейшина должен выйти не хуже. Только молод еще, неопытен. Растерялся, когда о Лайсе речь зашла. Неужели так трудно догадаться, что не так уж и безразличен старым драконам единственный в Сопределии магистр Пилаг, и не так уж и мало знают они о его жизни? Им вообще мало кто безразличен, старым и мудрым драконам, и многое они знают, и о многих…

***

Прождала его до полуночи, а то и дольше, но Иоллар так и не появился. Подумала. Погрустила. Даже поплакала чуть-чуть. А потом плюнула на все и легла спать.

А когда с утра он заявился домой, не знала что и делать: то ли с кулаками на него бросаться, то ли с поцелуями. Выбрала последнее. И слово себе дала ни о чем его не расспрашивать. Где был, чем занимался — захочет сам расскажет.

Не рассказал. Пробурчал какие-то невразумительные извинения, скрепив их детским "больше так не буду", и все.

— Подожди, — остановил он меня, когда я сохраняя невозмутимый вид, но бешенствуя в душе, собралась в Школу. — Задержись ненадолго.

Когда он просит так тихо и нежно, отказать ему сил нет. Сказал бы совсем никуда не ходить, осталась бы.

— Я думал, вечером. В торжественной, что ли, обстановке, но лучше сейчас. Не знаю, понравится ли тебе…

В бархатном футляре, который я с недоумением приняла из его рук, лежало ожерелье. Простое серебряное ожерелье из тонких прямоугольных пластин, соединенных витыми колечками. Центральная чуть крупнее, с причудливой гравировкой. Солнечный свет отбивался слепящими бликами, и мне пришлось прикрыть рисунок рукой, чтобы опознать в нем изогнувшегося огнедышащего дракона.

— Нравится, — улыбнулась я.

Люблю серебро. И дракон очень в тему.

— Наденешь?

Поначалу холодный металл быстро нагрелся, соприкоснувшись со ставшей внезапно горячей кожей.

— Спасибо, — поблагодарила я, оценив результат в отражении большого зеркала. — А по какому поводу подарок?

— Пока просто так.

— Пока? — переспросила я.

— Очень надеюсь, что пока.

Его странный ответ, смущенная улыбка и ласковый взгляд не добавили понимания. Но отчего-то возникло ощущение, что случилось сейчас нечто очень и очень важное. Решающее. Такое, после чего все просто обязано быть хорошо.

Вечером выходного дня, когда мы ожидали возвращения Лайса, на пороге нашего дома вместо Эн-Ферро образовался незнакомый мужик и вручил Иоллару многократно сложенную бумажку.

— И что бы это значило? — спросил у меня Ил, протягивая листочек, в центре которого имелось одно только слово: "Саел".

— Это значит, что у нас есть еще четыре дня! — обрадовала его я.

О причинах, заставивших карда отправиться к Вратам, я тогда не задумывалась.

Глава 34

— Земля, Пантэ, Вилиль?

На этот раз быстрее всего было попасть на Землю. Вышел в Британском филиале. Незнакомый, но наслышанный о знаменитом Ласе Эн-Ферро, Открывающий в ожидании Хранителя бегло проинформировал Идущего о последних событиях.

— Старейшина, значит? — усмехнулся кард, входя вслед за появившимся вскорости драконом в кабинет директора турагенства. — Поздравляю.

— Спасибо, — угрюмо ответил Рошан, за два дня успевший убедиться в том, что должность в Совете отнюдь не синекура. — Кофе будешь?

— Естественно!

На столе вместо обещанной арабики материализовалась бутылка коньяка.

— А? — спросил у нее кард.

— Бэ! — огрызнулся Хранитель. — Это мне. Как сигнал прошел?