И вот в субботу тринадцатого мая с недоеденным, завернутым в платок завтраком Юсуф выехал в Теруэль. Процессия, четверо стражников, восемь слуг, две телеги, нагруженных товарами и запряженных мулами, и четыре процветающего и подозрительного вида торговца, медленно тащилась в молчании. В первый день Юсуф пытался завязать разговоры с различными людьми в этой группе. Его робкие попытки вызвали многочисленные приподнимания бровей и очень мало слов.

— Откуда ты? — спросил один из стражников. — Явно не из этих мест.

— Нет, сеньор, — промямлил Юсуф. — С границы, — добавил он, ему казалось, что этот ответ можно истолковать как угодно.

— Говор у тебя, как у одного моего знакомого из Наварры, — сказал, немного подумав, стражник.

— Моя мать из Наварры, — сказал Юсуф.

— А отец?

— Он… — Юсуф стал лихорадочно думать. — Из Туделы.

Это был первый город на севере, пришедший ему на ум.

— Тогда все ясно, — сказал стражник и поехал дальше в молчании.

Дорога вилась по равнине милю за милей; они держались вдали от деревень, если и спали на обочине, поднимались с рассветом и ехали одним и тем же мерным шагом до тех пор, пока темнота не сгущалась настолько, что животные не видели, куда идут. Время от времени останавливались напоить животных и на час-другой в самое жаркое время дня поесть и поспать, но если не считать этого, двигались в молчании.

Юсуф не представлял, что это за места. Они ехали от равнин к холмам, от холмов к горам и долинам. Пересекли множество сухих русел и несколько речек, настолько глубоких, что их едва удавалось переезжать вброд. О своем продвижении говорили друг с другом вполголоса, краткими фразами, упоминали названия городов и деревушек, о которых он никогда не слышал, земель, принадлежавших владельцам, имена которых были известны ему из нечаянно услышанных в епископском дворце или при королевском дворе разговоров между дворянами, готовящими какой-то дипломатический маневр, или солдатами, говорящими о прежних сражениях и новых походах.

На третий день Юсуф услышал, что они значительно приблизились к Теруэлю. Было жарко, остановились они только под вечер. Дорога некоторое время была вьющейся, труднопроезжей; лошади и мулы заметно ослабли, люди выглядели недовольно.

— Остановимся здесь, — негромко сказал один из торговцев.

Они въехали в рощу на холме у реки, там было прохладнее, чем на склонах, по которым поднимались. Юсуф поехал к реке отдельно от остальных, намереваясь, если получится, вымыться и дать кобыле напиться вволю. Нашел место, где они оба могли спуститься к воде, расседлал кобылу, снял пропитанную потом одежду и погрузился в поток. Замечательно освеженный вышел, надел старую сухую рубашку и растер кобылу пучком сухой травы.

— Побудь здесь, старушка, — негромко сказал он ей. — Я пойду вздремнуть поддеревья.

Босой и почти раздетый Юсуф бесшумно поднялся по склону и растянулся на ложе из опавшей хвои. Только стал засыпать, когда разговор, слишком тихий, чтобы легко его слышать, но слишком близкий, чтобы не обращать внимания, разбудил его. Он сонно поднял голову и посмотрел в сторону голосов. Никого не увидел, но звук долетал до него словно с другой стороны маленького гамака.

— Через Теруэль не поедем, — сказал один человек. — Придется снова свернуть на юг.

— Они будут недовольны.

— Они получат больше, чем условлено. Будут довольны.

— А что с мальчишкой?

— Пока что он нам не потребовался, — сказал второй. — Не понимаю, зачем ты захотел его взять.

— Нам недостает двух бойцов, — сказал первый.

— Это было бы хорошо, будь он на нашей стороне. Но я сомневаюсь в этом. Если его мать из Наварры, то я из далекого Китая. Я знаю, откуда он, как бы мальчишка ни старался это скрыть.

— Откуда?

— Из Валенсии. Нюхом чую. Как только пересечем границу, он свяжется со своими людьми, и это будет конец нашей миссии.

— Ты уверен?

— Уверен. Прислушивался к каждому его слову и все больше убеждался с каждым часом.

— Тогда оставим его позади.

— Хорошо. Сейчас?

— Нет. Когда остановимся на ночь. У меня есть снотворное, которое можно добавить ему в вино. Он проснется только завтра к полудню.

Юсуф бесшумно пополз к реке. Взял свой узел, седло, уздечку, пощелкал кобыле языком и пошел вверх по течению к недалекому изгибу. Кобыла спокойно пошла за ним. За поворотом речки оказался превосходный брод. Они переправятся здесь, пока другие отдыхают. Но сперва ему нужно было кое-что сделать.

Юсуф надел камзол, пристегнул меч и пошел по берегу к тому броду, где дорога и речка пересекались. Там стояли рядом две телеги. Он неторопливо подошел к ним.

— Где ты был? — спросил сонный стражник.

— Купался в реке, — ответил Юсуф. — Но тут жарко. Я думал, может, под телегами будет попрохладней.

— Ты спятил, — сказал стражник. — На твоем месте я бы спал под деревом, но должен оставаться здесь. Приказ.

С этими словами он сел и заснул. Его мерное дыхание перешло в легкое похрапывание; он повернул голову, прислонил ее к борту телеги и погрузился в глубокий сон.

Неторопливо подошел второй стражник. Открыл было рот, и Юсуф торопливо пробормотал:

— Тише, он спит.

— Как он заснул на посту? — негромко спросил второй.

— Может, разбудишь его перед концом смены, а потом поспишь сам? — предложил Юсуф. — У меня при себе меч. Я буду присматривать за ним и разбужу его, если что.

— Ладно, — сказал стражник. — Сам тоже не засни.

— Я купался в речке, вода холодная, напрочь разогнала сон, — прошептал Юсуф.

И остался один.

Юсуф развязал веревки, удерживающие брезент, прикрывающий товары в телеге, и осторожно приподнял его. Почти сразу же опустил, снова завязал веревки и тихо пошел к своей кобыле и вещам.

— Пошли, голубушка, — сказал он, — поедем дальше сами.

2

Понедельник, 1 июня

Ночь была холодной. Небо было безоблачным, но ветер дул прямо с гор и был настолько студеным, что Исаак решил завтракать в доме. Когда июньское солнце начало согревать двор, дом ожил. Юдифь взяла вышивание и вышла наружу. Тут появилась Ракель, взъерошенная и раздраженная.

— Откуда ты? — спросила ее мать. — У тебя такой вид, будто тебе помешали во время уборки дома.

— Из дома, мама, — ответила она. — Показывала рабочим, что делать. Если не осматривать каждый день, не будешь знать, что будет сделано или насколько плохо. — Отряхнула платье, одернула его, потом привела волосы в какой-то порядок. — Там очень ветрено. Я буду рада, когда сделают калитку, чтобы не ходить вокруг из одного дома в другой.

— Скажи, пусть сделают сейчас, — посоветовала Юдифь.

— Мама, ни в коем случае, — сказала Ракель. — Это они сделают в последнюю очередь. Тебе же не хочется, чтобы рабочие могли входить и выходить в любое время, так ведь?

— Если они сделают это быстро и вставят хороший замок, никакой проблемы не будет, — сказала Юдифь.

Хасинта принесла им питья и закусок, и они спорили об относительных достоинствах легкого доступа и уединенности, пока скверное настроение у Ракели почти не прошло.

— Возможно, ты права, мама, — сказала она. — Я поговорю с Даниелем и с бригадиром.

Тут их прервал настойчивый звон колокола у ворот.

— Я открою, — сказала Ракель. — Ибрагим, похоже, снова исчез.

— Ибрагим на рынке, — угрюмо сказала Юдифь. — Надеюсь, он понял, что нужно купить.

Однако все мелкие домашние заботы были забыты за новостью, которую пытался передать мальчик у ворот.

— Мне нужен сеньор Исаак, — сказал он. — Меня послали позвать сеньора Исаака к моему хозяину.

— Какому хозяину? — твердо спросила Ракель. — К кому должен идти сеньор Исаак?

— К сеньору Раймону, — ответил мальчик. — Я ехал быстро, как только мог, но хозяйка сказала, что вам нужно спешить.

— Папа, — позвала Ракель. — Тебя вызывают к сеньору Раймону.