— Поставьте поднос на столик, — сказала Бет и посмотрела на Джейкоба, который все ещё стоял в дверях, уставившись на нее так, словно она была восьмым чудом света. — Так, где же вода…

— Джейкоб, мисс. — Парень склонил голову, ожидая, чтобы девушка повторила его имя. — Меня зовут Джейкоб.

Бет приложила ладонь ко лбу Дункана. Жар явно усиливался.

— Джейкоб, неси воду. И поскорее, — поторопила она парня.

Услышав свое имя, он мгновенно сорвался с места и, как на крыльях, понесся прочь.

Поставив тарелку на стол, Эми продолжала стоять, прижимая поднос к своей широкой груди.

— Смотрите-ка, он слушается вас, как верный пес, — заметила Эми без тени зависти или злобы. — Да и другой тоже.

Бет, недоуменно взглянув на кухарку, спросила:

— Кто это другой?

— Да, Хэнк, его брат. Он тоже топчется у дверей и только и ждет, чтобы вы о чем-нибудь его попросили.

«Она имеет в виду того длинного парня, — подумала девушка, — который дал мне нож. Наверное, этой женщине не очень-то нравится мое присутствие в доме».

— Мне не нужно, чтобы они слушались меня, как дрессированные собачонки, — сказала она. — Я хочу только одного: заплатить свой долг и уехать.

Эми немного помолчала, словно оценивая значение слов девушки, потом спросила:

— Вы правда хотите уехать?

Бет внимательно поглядела на женщину. Ее глаза показались ей добрыми, а лицо приветливым. Но и в светском обществе Вирджинии было немало людей, которые приветливо улыбались, разговаривая с вами, а сами держали наготове нож, чтобы при удобном случае вонзить его вам в спину. Да, мир далеко не таков, каким он казался ее матери и каким его хотел видеть отец.

— Да, хочу, — твердо ответила Бет.

Ей во что бы то ни стало нужно было ехать, найти отца и вернуться с ним домой. А вместо этого она сидит здесь, в темной комнате, ухаживая за совсем чужим ей человеком…

Эми вскинула голову:

— Вы выглядите усталой. Я могу прислать Томми, чтобы он посидел с Дунканом, — предложила женщина и с гордостью пояснила: — Томми — это мой сын.

Значит, у мальчика все-таки есть семья. Бет покачала головой:

— Не беспокойтесь. Я не устала.

Кухарка снова улыбнулась.

— Тогда обязательно покушайте. Вы наверняка голодны. Суп лучше есть горячим. Если понадоблюсь, позовите, — сказав это, Эми шаркающей походкой вышла из комнаты. Ей предстояло сделать еще немало дел, прежде чем она сможет заняться собой и Томми.

Не успела Эми выйти из комнаты, как Бет уже забыла о ней. Девушка снова коснулась рукой лба Дункана. Он был горячим, чересчур горячим, и это ей совсем не нравилось.

Бет опять села на кровать и внимательно поглядела на Дункана, словно увидела его впервые. Он лежал на покрывале обнаженный по пояс и был очень красив. Несомненно, этот мужчина успел покорить множество женских сердец. Но ей это совершенно безразлично. Для нее он всего лишь человек, нуждающийся в помощи. И не более того.

«Не более того», — тихо повторила девушка, коснувшись пальцами его груди, и вдруг почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь…

— Я принес воды.

Бет вздрогнула, отдернула руку от груди Дункана, в душе ругая себя за то, что у нее наверняка виноватый вид, хотя она не сделала ничего дурного.

— Благодарю вас, Джейкоб.

Парень внес в комнату таз; вода была налита в него до краев, но парню как-то удалось подняться с ним вверх по лестнице.

— Поставьте его сюда. — Бет указала на ночной столик, стоявший с другой стороны кровати. Здесь все еще лежали куски разорванной простыни, из которой она делала бинты для Дункана. Взяв один из лоскутов, Бет поднялась, чтобы намочить его.

— Вы можете идти, — сказала она, но Джейкоб не двинулся с места. Казалось, он мог стоять здесь целую ночь, вдыхая аромат, исходивший от тела девушки.

— Не беспокойтесь, я могу и остаться, — пролепетал Джейкоб.

Бет оценила его готовность помочь, но ей хотелось остаться одной и собраться с мыслями.

— Благодарю вас, но я справлюсь сама.

Однако парень не уходил.

— Может быть, вам захочется с кем-нибудь поговорить? — с надеждой спросил он.

Ей не хотелось быть грубой, и она ответила как можно мягче:

— Я слишком устала, чтобы разговаривать.

Джейкоб смешно поднял брови, делая последнюю попытку.

— Ну так давайте посидим молча…

— Поймите, я хочу остаться одна, — твердо проговорила Бет, и Джейкоб, вздохнув, нехотя вышел, осторожно прикрыв за собою дверь.

Ну наконец-то! Бет намочила кусок простыни и положила его на лоб Дункану, двумя другими обвернула его запястья.

— Вы не можете умереть по моей вине, Дункан Фицхью. Это было бы ужасно! — сказала она и поднялась с кровати. Раненый продолжал спокойно спать. Повернувшись к нему спиной, она не заметила, как вздрогнули, приподнимаясь, его веки. И ею опять овладело странное беспокойство. Бет подошла к чемодану и открыла его. Она хотела вынуть оттуда одно из самых своих простеньких платьев — то, которое, по мнению мамы, совершенно не годилось для путешествия. Но упрямая Бет все-таки взяла его с собой.

Вынув этот легкий голубой наряд, девушка вспомнила, когда надевала его в последний раз. В этом платье она гуляла по саду с отцом, умоляя его не уезжать во Францию.

Но он уехал, а его дочь вместо того, чтобы искать отца, сидела у постели совершенно чужого ей человека. Девушка взглянула на Дункана — глаза его по-прежнему были закрыты.

Бет было неприятно оставаться в мокром, грязном, липком от пота и крови платье, и она решила переодеться. Это займет всего лишь несколько минут, а больной еще не скоро придет в себя.

Быстро и уверенно развязав на спине шнуровку, Бет сбросила платье и начала снимать нижнее белье. Дункан замер, не до конца веря, что это явь, а не горячечный бред.

Глава 10

Ему казалось, что он уже умер и оказался в раю. А может быть, это был ад. Он горел словно в огне. Пылал его мозг, плечо, но самый жаркий огонь охватил его чресла.

Дункан не шевелился. Он боялся вздохнуть, опасаясь, что это видение не рассеется, как ночной туман или призрак. Он не спускал глаз с Бет, и хотя она двигалась быстро, он ясно разглядел все, что она постепенно обнажала. Нижняя рубашка, соскользнув, упала на пол, как гонимый летним ветерком листок. Нижние юбки — те самые, которые, как он смутно помнил, она разорвала, чтобы перевязать его, спустились с бедер девушки. Взглянув на них, Дункан покрылся испариной. На Бет не было корсета, и он увидел ее невероятно тонкую талию. Сняв чулки, она обнажила ноги, их кожа была белее молока.

Теперь на Бет не было ничего, кроме тончайших белых панталон и какого-то пустяка, такого же тонкого и воздушного, прикрывающего грудь с острыми сосками. У Дункана снова перехватило дыхание. Он замер в ожидании, снимет ли она и этот свой последний покров.

«Господи, Господи, ты же знаешь, я всегда был хорошим. Или во всяком случае не таким уж плохим», — думал Дункан, моля Бога, чтобы прекрасное видение не рассеялось так же внезапно, как и появилось.

Вероятно, Господь решил не отнимать у раненого последнего райского наслаждения и услышал его молитву, так как женщина-ангел, повернувшись лицом к горящему камину, сняла с себя последние одежды и предстала перед Дунканом полностью обнаженной. Ее тело, освещенное пламенем, казалось золотистым. Да, это была самая прекрасная из женщин, когда-либо сотворенных Богом. Дункан застонал и вспугнул Бет. Она схватила только что отброшенное ею белье и прижала его к себе, но, взглянув на раненого, немного успокоилась: он, казалось, все еще находился в забытьи.

«Он спит, — успокоила себя Бет. — Это стонал ветер, всего лишь печальный ветер». Она швырнула белье на сброшенное платье и потянулась. И шею, и все тело ужасно ломило.

Увидев сквозь полуприкрытые веки ее обворожительную грудь, Дункан плотно сжал губы. Когда она потянулась, ее тело изогнулось так, словно она предлагала себя ему. И он страстно желал ее, но взять эту прекрасную женщину у него не было сил. Туман опять начал заволакивать его сознание, застилая его, как морская дымка. «Ну что ж, — решил Дункан, — если даже я умер и нахожусь на том свете, все равно я счастлив, ибо даже смотреть на эту женщину — великое наслаждение».