— Хорошо поработала. Теперь забудь навсегда о нашей встрече. Мальца от меня поцелуй.
Из туннеля с визгом вылетел поезд.
Через двадцать четыре часа Дэнни Гроган был в Дублине, куда он, родившийся и выросший в Белфасте, всегда приезжал с таким чувством, словно вернулся домой.
Больше не надо оглядываться через плечо, пугаясь теней, высматривая, не следует ли по пятам ольстерская Королевская полиция или спецслужбы, не надо бояться, что посреди мирной выпивки с друзьями просвистит пуля, не надо ждать, что в любую минуту тебя остановят на контрольно-пропускном пункте британской армии.
В Дублине и девушки казались симпатичней, и пиво крепче, и воздух слаще. Так что, несмотря на нескончаемый мелкий дождик, он отправился на свидание в бар «Берлингтон-отеля» в прекрасном расположении духа.
Он не знал, кого пришлет Совет ИРА, и на встречу явился человек в неприметном деловом костюме, с неприметным лицом, не поддающимся запоминанию, неразговорчивый и необщительный.
Когда он ушел, отпустив несколько банальных замечаний о погоде, и почти не притронувшись к полупинте пива «Сметвик», Гроган почувствовал облегчение.
Распечатав полученный от посланца конверт, он вытащил листок с отпечатанным на компьютере текстом.
Отметил дату — февраль 1986 года, того самого, когда Эймон О’Флаэрти, бывший руководитель европейских операций, приказал расследовать прошлое Макса Эвери, прежде чем дать ему первое небольшое задание.
«Имя:урожденный Патрик О’Рейли.
При регистрации в списках избирателей изменено на Макс Эвери.
Место рождения:Ливерпуль, 1950.
Родители:Томас О’Рейли (род. гр. Клэйр, Эйре).
Патриция Мюррей (род. Корк, Эйре).
История:Отец объекта родился в графстве Клэйр, в Ирландии, служил кочегаром в Королевском флоте до 1948 г. Обосновался в Ливерпуле в 1949 г., где работал автомехаником, женился на Патриции Мюррей.
Объект родился в 1950 г., рос в родительском доме на Эмери-стрит, Гудисон-парк, учился в римско-католической школе Св. Франциска Сальского [36]до 1961 г., когда его родители погибли в автомобильной катастрофе на шоссе А-56 по дороге на отдых в Северный Уэльс.
Отдан в приют доктора Барнардо, где пробыл до шестнадцатилетнего возраста (1966)».
Пользуясь сведениями, полученными от Мегги О’Мелли, Гроган мог приписать на полях, что местом первой работы Эвери был сахарный завод «Тэйт энд Лайл» в Лав-Лейн, в Ливерпуле.
«В это время объект при занесении в списки избирателей сменил имя на Максвелл Эвери (см. Приложение)».
Гроган вытащил из кармана шариковую ручку и отчеркнул этот параграф, прежде чем читать дальше.
«Оказавшись замешанным в мелких правонарушениях, объект несколько раз задерживался сотрудниками полицейского участка Мерсисайд. В 1968 г. за угон автомобиля (хулиганство) был приговорен к 12 мес. тюрьмы, условно, благодаря положительной характеристике из Барнардо. В том же году вступил в Королевский полк. В 1970 г. переведен в парашютный полк. В 1973 г. вышел в отставку, работал на дилеров по сбору металлолома».
И снова в руках Грогана оказалась новая деталь: дилера звали Дон Мерривезер из Бутла.
«Затем объект отбыл 30-месячное заключение в ливерпульской тюрьме Уолтон за участие в драке в пивной и по обвинению в связях с бандой угонщиков автомашин. В последний раз был арестован за вооруженное нападение на контору букмекера. Отсидел шесть лет, амнистирован в 1982 г.».
Теперь Гроган знал, что драка произошла в погребке Мидленда на Реншо-стрит, за нее Эвери попал в тюрьму Уолтон; следующие три года он провел в престонской тюрьме Ваймот, последний срок отсиживал в Ваймоте и Вейкфилде.
«Заключение:объект известен организации около двух с половиной лет, после его случайного знакомства с Маргарет О’Мелли, а потом со мной. Происходит из семьи с крепкими республиканскими убеждениями, но заявляет, что его собственное отношение к движению оставалось двойственным до тех пор, пока ему не пришлось во время службы в парашютных войсках принимать участие в событиях Кровавого воскресенья (янв. 1972). Вскоре после того он ушел из британской армии и связался с преступным миром. Сменил ряд занятий, однако известно, что у него осталось много полезных связей с бандами Южного Лондона, и он свободно провозит через свою сеть нелегальные товары, как то: каннабис, [37]контрабанду, фальшивые банкноты, документы, фотопленки и — в одном известном нам случае — оружие.
С явным удовольствием бывая в обществе ирландцев и выражая свои политические убеждения, он проявляет умеренное сочувствие республиканским идеям и осуждает деятельность парашютного полка в Северной Ирландии. Эти его взгляды можно считать искренними.
После нескольких бесед с Маргарет О’Мелли я пришел к твердому мнению, что Эвери не откажется от предложения оказать организации материально-техническую помощь за хорошие деньги. Его контакты и прикрытие могут оказаться весьма ценными, особенно для европейских групп.
Рекомендую привлекать его к нашей деятельности осторожно, поручая задания второстепенные и неопределенные, а по прошествии времени вновь дать оценку и заключение».
Джерри Фокс подписался инициалами: «Дж. Ф.»
Вот какой отчет лег когда-то на стол предшественника Кона Мойлана. Гроган перелистал странички до Приложения, к которому было подколото несколько документов.
Первый — свидетельство о рождении Эвери, где стояло имя О’Рейли, домашний адрес и имена родителей, которое Фокс, должно быть, стащил из Ливерпульских университетских архивов. Второй — копия списка избирателей с измененной фамилией из Сомерсет-Хаус в Лондоне. И наконец, копия характеристики из министерства обороны, красная книжечка с детальным описанием воинской карьеры, с комментариями полковника и собственноручной подписью самого Эвери.
Разложив бумаги перед собой на столе, Гроган задумчиво поскреб подбородок. Больно все чисто и гладко. Понятно, что и Фокс, и О’Флаэрти поверили в надежность Эвери.
Большой Том О’Греди напомнил, что идею о подсадной утке разведки давно отвергли, и отчет Фокса объяснял почему. Все можно проверить, вся жизнь англичанина — открытая книга. И никаких намеков хоть на малейший интерес к планам Временного совета.
И все же Гроган вдруг подумал, что никому не пришло в голову поинтересоваться, не связался ли Эвери с военными уже после того, как попал в компанию Мегги О’Мелли, к которой принадлежали люди вроде причастного к делам Совета Джерри Фокса. Не переметнулся ли он из чувства долга, или за деньги, или ради того и другого одновременно?
В середине восьмидесятых бизнес Эвери явно расцвел, но тогда экономика была на подъеме. Фокс раздобыл копии финансовых отчетов фирмы Эвери, все в них казалось подлинным и убедительным. Улучив удобный момент, Фокс приказал поставить его телефон на прослушивание и прицепить к нему хвост на целый месяц — в отчете по окончании слежки не отмечалось ничего подозрительного.
Кроме того, Эвери сознательно пошел на убийство британского солдата в Северной Ирландии.
У Грогана мелькнула мысль, что желанный шанс доказать ошибку Кона Мойлана в деле Эвери ускользает из рук.
Он еще раз пробежал печатный текст и снова остановился на отчеркнутом параграфе.
«В это время объект при занесении в списки избирателей сменил имя на Максвелл Эвери».
Все-таки этот поступок выглядит странным, даже для впечатлительного подростка. Он знал многих О’Рейли, и никто из них не собирался менять фамилию из-за каких-то дурацких насмешек.
Странным казалось ему и само новое имя — Максвелл Эвери.
Отсюда мало что можно выжать, но все-таки Гроган получал хоть какую-то зацепку. Хватит, чтобы убедить себя в пользе своих изысканий, в том, что силы и время тратятся не напрасно.