— Да уж понятно, — вздохнула Марфа. «Я бы тоже отправилась за Виллемом, и на край света, случись такое. Ну, будем надеяться, что все сложится, а то я внука своего и не видела еще».

Она посмотрела на загорелое лицо мужчины и смешливо спросила: «Ты, я смотрю, хоть отдохнул немного?»

Джон чуть покраснел: «В Озерный край ездил, на рыбалку. Погода хорошая была, много времени на воде проводили…, то есть проводил, — поправился он и совсем зарделся.

— Жениться тебе надо, вот что, — ворчливо сказала Марфа. «Давай, доставай папки по Нижним Землям, будем разбираться с тем, что сказал этот Вискайно.

Джон незаметно потрогал бархатный мешочек в кармане камзола и вдруг рассмеялся:

«Ваши дочки все замужем, внучка — тоже, на ком мне еще жениться?».

Марфа вскинула прозрачные, зеленые глаза и чуть улыбнулась, — краем губ: «Ну, ты мальчик взрослый, сам разберешься. Из Новых Холмогор почты не было?».

Джон покачал головой. «Я уж и так, и так пытался узнать, что с Робертом и Мэри — не получается. А самозванец там уже столько потратил на свои причуды, что пришлось дополнительные налоги вводить.

— Ну, его быстро свалят, поверь мне, — отмахнулась Марфа, расправляя подол шелкового, цвета палой травы, платья. «Там еще и Теодор с Лизой, и дети их, — женщина вздохнула.

— Я помню, — тихо отозвался Джон. «Если что — я сам туда поеду, вы не думайте».

Женщина зорко посмотрела на него, и, чуть коснувшись его щеки, велела: «Пусть мистер Чарльз нам кофе принесет, в подвале очаг я сама с утра разжигала, и давай работать, тебе же еще к его Величеству сегодня на прием, с заговором Фокса разбираться».

— Чарльз вас еще с той поры боится, — рассмеялся Джон, — я сам.

Мужчина вышел, а Марфа, развязав мешочек, что висел у нее на запястье, достала оттуда какую-то записку.

— «Милая Луиза», — сказала она едва слышно. «Из Бантама — в Гоа, там стояла почти месяц, а из Гоа — в Амстердам. Жаль только, что она пошла ко дну в Бискайском заливе, следующим годом, спрашивать теперь не у кого».

Женщина поиграла крупным бриллиантом на пальце и вздохнула: «И один пропал, и другой — теперь уж навсегда, судя по всему. Ну, хоть Беллу нашли, Тео, бедная, навзрыд плакала.

Сейчас родит она, и отправимся с Дэниелом в эту самую Картахену, заберем дитя. Одного я туда мальчика не пущу, хватит ему и той пули в плече, нечего лезть на рожон».

Она выложила на стол пистолет и улыбнулась: «Если уж кому-то это делать — так мне».

Констанца присела, и, подняв палый лист дуба, приложила его к пылающей щеке. В парке было тихо, только издалека, от вольеров с птицами доносилось нежное щебетание.

— Ну, собрали букет? — она вскочила и, опустив руки, ответила: «Да, мистер Майкл.

Смотрите».

Волк посмотрел на пышные, — золотые, красные, желтые листья, и, невольно улыбнувшись, сказал:

— У Джона есть дом в Озерном крае, — тихо отозвалась Констанца, — он говорит, что там очень красиво осенью. А в Японии как?

— Тоже, — девушка, было, попыталась отдать ему букет, но Волк мягко сказал: «В усадьбе у нас много деревьев, а вы сейчас пойдете над цифрами сидеть, пусть хоть что-то вокруг напоминает вам о природе. А в Японии, — он помолчал, — дикие гуси летят над горами, а ты сидишь на террасе, что выходит в сад, и любуешься алыми листьями кленов на серых камнях.

— Вы мне читали, — Констанца шла рядом, опустив голову, и Волк подумал: «Какие волосы — будто роща в самый разгар осени».

Она вскинула глаза и продолжила:

— Вы очень хорошо переводите, мистер Майкл, — сказала она, так и глядя вдаль. «Мне обычно не нравится поэзия, но это, — девушка помедлила, — не похоже на то, что пишут здесь. Очень скромно, — Есть такое выражение, «изящество простоты», — голубые глаза ласково посмотрели на нее, — вот это о Японии. Хотя, — Волк улыбнулся, — стихи мистера Шекспира мне нравятся, ну, вы сами знаете, мы с миссис Тео не одного нового спектакля не пропускали.

— Пойдемте, — он указал на новое здание зверинца, выстроенное по приказу короля Якова, — посмотрим на крокодилов, что Дэниел привез, и я вас в усадьбу Кроу провожу.

— А Мирьям к вам надолго едет? Вы же сегодня их с миссис Стэнли забираете? — спросила Констанца.

— Да, — Волк пропустил ее вперед, — как только они от пациентки вернутся. Ну а надолго ли, — он пожал плечами, — в конце месяца должен ребенок родиться, так что немного осталось.

— А потом вы в Париж, — тихо произнесла Констанца.

— Дядя Мэтью обещал водить мою жену в театры, — усмехнулся мужчина, — ну и я, конечно, буду приезжать.

Крокодилы лежали в большой деревянной бадье. Вокруг стояла толпа, наиболее смелые из дам перегибались через край, и тут же, ахая, отступали назад.

— В день шесть цыплят съедают — гордо сказал служитель в королевской ливрее. «Прямо на части рвут».

— Адмирал рассказывал, на Востоке они тоже есть, — Волк посмотрел на неподвижные, темные тела. «А теперь его Величество хочет заполучить слона, и зверей из Африки».

— Мне понравилось в Париже, — внезапно повернулась к нему Констанца, когда они уже шли к выходу из парка. «И кормят там вкусно».

— Ну, так приезжайте, — рассмеялся Волк. «Миссис Тео в следующем году ко мне присоединится, как дитя постарше станет, мы вам всегда будем рады».

— Спасибо, — Констанца подняла на него глаза и горько сказала себе: «Забудь. Он такой красавец, он на тебя и не смотрит даже, и никогда не посмотрит. Иди, делай балансы и прозябай в одиночестве до конца дней своих».

— Вы задумались, — мягко проговорил Волк.

— Да, — девушка взглянула на толпу, что наполняла полуденный Сити. «Вам же на Лайм-стрит надо, к миссис Стэнли, я дальше сама дойду, спасибо вам за прогулку».

— Уверены? — Волк озабоченно посмотрел на нее.

— Ничего страшного, — попыталась улыбнуться Констанца. «Передайте миссис Тео и Марте привет, хорошо?».

Волк наклонился над ее рукой и девушка, вздрогнула: «Меня Питер ждет, мы сегодня проверку счетов делаем. Всего хорошего, мистер Майкл».

Она быстро пошла к усадьбе, а Волк, вздохнув, проводив глазами ее рыжую голову, повернул на север.

Констанца, пробираясь через толкотню, орудуя локтями, чувствовала, как по ее лицу стекают слезы. «Уродина, — сказала себе она, — и уродиной останешься. И вообще, как ты посмела!

Он женат, у него дети, даже внук есть. Не думай о нем, никогда!»

Девушка вдруг вспомнила, как Мирьям, вернувшись из Озерного края, сидя по шею в горячей воде, положив каштановую голову на край медной лохани, томно сказала: «Очень жаль, что твой брат никогда не поступит так, как мой папа. А то бы я за него вышла замуж, конечно».

— А ты? — спросила Констанца, закалывая на затылке волосы.

Тонкая бровь дернулась. «Не для того мою мать моя бабушка, с обмороженными, переломанными ногами, вверх по ледяному склону тащила, не для того ее отец миссис Марты прятал, не для того моя мама на костре стояла, чтобы я вот так просто все это бросила. Даже ради твоего брата».

Констанца посмотрела в упрямые, карие глаза и, краснея, спросила: «Но ведь ты его не любишь?»

— И он меня тоже, — расхохоталась Мирьям, выливая в воду апельсиновую эссенцию. «Так что все это — только разговоры».

Девушка шмыгнула носом, и, пощупав деньги в мешочке, что висел у нее на поясе, хмуро сказала: «А, в общем, я сейчас пойду, и куплю книг, заодно и успокоюсь. Питер подождет, все равно он обедает еще».