На следующее утро она проснулась с головной болью от неимоверного количества выпитого кофе, которым тщетно стремилась заглушить тревогу.

Келли проглотила пару таблеток аспирина и выпила сладкого крепкого чаю. В дополнение ко всем ее печалям шел дождь, и поскольку в воскресенье газеты на дом не доставляли, она отправилась к ближайшему киоску. Выйдя на улицу, Келли поморщилась от дневного света, хотя день был пасмурный. Когда она вернулась с охапкой газет, на столике надрывался телефон. Келли схватила трубку и вздрогнула, услышав голос Лоренса.

— Привет! Я звоню из «Короны», здесь никто ничего не знает о моем плаще.

— Что ж, приезжай.

Головная боль стала потихоньку утихать, когда часом позже раздался звонок в дверь.

— Привет, Лоренс, извини, что забыла о твоем плаще. — Келли пропустила гостя в прихожую.

— Добрый день. Ты выглядишь усталой.

— Голова раскалывается. — Она жестом предложила ему сесть. — Сейчас принесу твой плащ. — Когда Келли вернулась из ванной. Лоренс, удобно расположившись на софе, углубился в газету. — Ты чувствуешь себя, как дома, — съязвила она, стараясь скрыть, что на самом деле ей это нравится.

Лоренс нехотя поднялся.

— Ты ждешь кого-нибудь?

— Нет. — Келли вздохнула. — Но я чувствую себя совершенно разбитой. Я бы очень хотела побыть одна.

— Ты часто страдаешь от головной боли?

— Только когда злоупотребляю тем, что ее вызывает. — Она колюче посмотрела на Лоренса. — Я была в таком состоянии вчера, что не заметила, как выпила чуть ли не пинту черного кофе.

Уголки его губ дрогнули.

— Чтобы избавиться от стресса?

— Да. Я не курю и почти не употребляю алкоголь. Иногда позволяю себе… бренди, — добавила она, и в ее глазах засветились теплые огоньки.

— Я хотел кое-что сказать тебе, а потом уйду.

— Хорошо. — Келли с выражением покорности судьбе скрестила руки на груди. — Говори.

— Я обратил внимание на твой календарь, пока ты была в ванной. И понял, что к следующему уик-энду ты будешь знать, беременна ты или нет, — затараторил Лоренс, словно боялся, что она не даст ему договорить.

— Как ты догадался? — Келли возмущенно уставилась на него.

— Ты забыла, — спокойно начал Лоренс, — для моей бедной Джилл жизнь сосредотачивалась исключительно на этих днях, которые она отмечала красными кружочками в календаре. Ты делаешь то же самое…

От гнева и смущения Келли залилась краской.

— Это невообразимо! Ты не имеешь права вмешиваться в мою жизнь, понимаешь?!

— В любом другом аспекте — да, но не в этом, — сказал Лоренс обескураживающе-уверенно и спокойно. — В этом случае я имею полное право вмешиваться.

— Да ничего не случится… — только и нашла что ответить Келли.

— Не уверен. Джилл говорила мне, что ты предпочитаешь заботы о мерах предосторожности оставлять мужчинам.

Келли стиснула зубы. Интересно, что еще Джилл говорила ему?

— Только двое мужчин фигурировали в моей интимной жизни, так что проблем не было. — Она отвернулась, уставившись в окно, где одинокий голубь разгуливал по краю крыши. — Но если на этот раз случится иначе и я буду в положении, то отдавая должное твоему вниманию, все же разберусь с этим сама!

— Что ты имеешь в виду под словом «разберусь»?

— Справлюсь. — Келли гордо вскинула голову. — Сама! Мне не нужен мужчина… даже в качестве отца моего ребенка. Смешно, Лоренс — мы оба поднимаем шум из-за чего-то, что еще не произошло… и, возможно, не произойдет.

— А я настаиваю, чтобы ты пообещала: если это произойдет — ты поставишь меня в известность. Я не уйду отсюда, пока ты не дашь мне слово!..

Взглянув в его глаза, Келли поняла: он сделает, как сказал.

— Хорошо, — наконец сдалась она. — Я обещаю. Только интересно, если я вдруг скажу тебе, что все обошлось, как ты проверишь, не лгу ли я?

— Я знаю о тебе очень многое. Например, о своей пресловутой честности. Джилл говорила, что ты никогда не лгала, ни по какому поводу — ни в большом, ни в малом, — Лоренс неожиданно протянул руку и, взяв Келли за подбородок, приподнял ее лицо. — Я дам тебе совет на будущее. Если ты вздумаешь солгать один раз, придется лгать и дальше, контролируя свое поведение с величайшей тщательностью, иначе ничего не скроешь. Ложь не для тебя…

Она увернулась, ужаснувшись своей реакции на его прикосновение.

— А что такого я сделала? — Келли ни с того ни с сего густо покраснела.

Лоренс рассмеялся, его глаза внезапно наполнились странной теплотой.

— Нет, это не для тебя, — повторил он. — Ты краснеешь, как девочка. Я учту эту твою особенность. — Он улыбнулся. — Может пригодиться в будущем.

— Сомневаюсь, что у наших отношений есть будущее. Не вижу повода.

— Кто знает, что готовит нам судьба, — ответил он задумчиво. — Оставляю тебя в покое, чтобы ты избавилась от головной боли.

— Очень мило с твоей стороны, — произнесла она ледяным тоном. — До свидания, Лоренс.

Он взял плащ и вышел на площадку.

— Не сомневаюсь, что просить тебя позвонить — бесполезно.

— Совершенно бесполезно.

— И так же бесполезно приглашать тебя пообедать?

— Именно так.

— Но почему?

— Почему?! — начала Келли с робкой надеждой, что он возразит. — Да ведь я даже не нравлюсь тебе!

Лоренс внимательно посмотрел на нее.

— Не нравишься? — переспросил он, и ничего не ответив, начал медленно спускаться по лестнице.

3

Несколько лет замысел романа зрел в голове Келли, прежде чем она решила взяться за перо. Оставив постоянную службу в газете, она перешла на вольные хлеба. Свободная журналистская практика приносила неплохой доход, ее репортажи и очерки пользовались успехом, она получила выгодные предложения и могла вести вполне сносную жизнь. Но ограниченная кругом своей семьи, Келли держалась за работу в «Короне» скорее ради общения с другими людьми и изучения жизни, нежели ради денег.

Когда ее мать, Берта Эванс, решила продать дом и переехать, она помогла Келли найти квартиру, подарила кое-какую мебель, смастерила красивые шторы и уже потом перебралась в Кембридж на постоянное место жительства, где заняла уютный флигель неподалеку от дома другой дочери, Эгины. Чувствуя свою вину перед родными за желание жить отдельно, Келли не стремилась найти ничего лучшего для себя и уже более полугода жила в своей мансарде.

— Тебе будет одиноко, дорогая, — увещевали сестры, — возможно, затворничество очень эксцентрично, но… жить одной, не видя никого?!

Мать же закрывала глаза на причуды Келли и старалась почаще навещать ее, приезжая в Ройстан на день-другой, регулярно звонила и постоянно приглашала свою младшую дочь приехать погостить в Кембридж — по крайней мере, раз в две недели.

С тех пор как Келли поселилась в мансарде, она ни разу не ощутила приступа одиночества. Но появление Лоренса Лаутона лишило ее покоя: ведь после долгой душевной борьбы ей удалось все же выкинуть Лоренса из головы, а сейчас он появился снова и сразу внес в ее жизнь ужасную сумятицу. Все, о чем она теперь могла думать, вращалось вокруг даты, которую Келли отмечала красным кружочком в своем календаре. В конце концов она сорвала календарь со стены и убрала его в ящик стола, заставляя себя переключиться на работу, но сосредоточиться так и не смогла. Каждое утро, садясь за машинку, она была счастлива, если удавалось напечатать хоть пару страниц, а потом уже бежать в «Корону».

В конце недели Келли поехала на кладбище к Джилл и была потрясена огромным количеством цветов, лежащих на ее могиле. Судя по всему, Лоренс уже побывал здесь. Она вернулась домой, села за машинку и долго смотрела на белый лист бумаги. Роман приближался к концу, оставалась заключительная часть, которой еще не существовало даже в черновиках…

В этот вечер в «Короне» было особенно многолюдно. И Келли, крутясь как белка в колесе, не заметила, когда появился Лоренс и сел в другом конце бара, наблюдая за ней. Келли обслуживала какой-то мальчишник. Будущий жених, облокотившись о стойку, придвинулся поближе и о чем-то разглагольствовал с лихорадочным возбуждением. Келли отвечала привычно приветливо, с улыбкой подавая юнцу поднос, заставленный выпивкой. Поблагодарила за щедрые чаевые, затем повернулась, чтобы убрать деньги, и в этот момент заметила подошедшего к стойке Лоренса; улыбка на ее лице мгновенно исчезла.