— Как тебя зовут?

Девочка посмотрела на нее, насупившись, но, наверное, улыбка Натерсии подбодрила ее, и она ответила:

— Ильда.

— Я — Натерсия. Смотри, что я тебе принесла.

И дала девочке яблоко. Ильда посмотрела на нее испуганными глазами, словно этот подарок был ловушкой, за которой кроется очень темный омут.

— Это для тебя, я взяла его из дома. Возьми…

В конце концов, девочка решилась и взяла плод. Но, перепуганная мыслью о том, что кто-то мог ее увидеть и решить, что она украла яблоко, отвернулась спиной ко двору, чтобы съесть его. Она привыкла к побоям своего отчима и к безразличию матери и старалась прятать все, что могло заставить подозревать ее в плохом поведении, словно щенок, который прячется под столом, умирая от страха, когда знает, что сейчас ему дадут взбучку. Натерсия подошла к ней и быстро поцеловала ее в щеку. Потом она убежала и присоединилась к компании своих подруг, которые наблюдали за ней и стали ее сурово допрашивать. Но ей удалось выйти из положения, сославшись на материнский авторитет:

— Яблоко мне дала мама, чтобы я угостила им кого-нибудь из бедных девочек. Она сказала, что нам нужно хорошо с ними обращаться и заботиться о них, и что они не виноваты в том, что с ними происходит.

С тех пор Натерсия превратилась в защитницу обездоленных девочек, и в особенности Ильды. Она очень часто приносила им из дома еду и вещи, которые уже не одевала. Она помогала им делать уроки во время перемены. Она интересовалась тем, как у них дела, и как поживают их семьи. Тем не менее, ей так и не удалось полностью разрушить стену отчуждения, окружавшую их. Некоторые даже отказывались принимать помощь Натерсии и насмехались над ней, называя ее белоснежкой и тупицей. Так они демонстрировали свой отказ от мира, который закрыл перед ними двери, пытались доказать, что могут добиться всего самостоятельно, преодолеть испытания, которые выпали на их долю. Натерсии удалось завязать настоящую дружбу только с Ильдой, и, тем не менее, та все равно не рассказывала ей о своей повседневной жизни. О побоях вечно пьяного отчима, о стыде, когда она встречала свою мать, просящую милостыню у дверей собора. О грязи ее хижины на выселках, среди крыс и мусора, о том, как спать по ночам на голом полу, прямо на земле, прижавшись к своим четырем братьям, об унизительных поисках объедков в мусорных баках у богатых домов, о голодных болях в животе. О необходимости сознавать, что единственное, что она может делать в этой жизни, это выживать, без какой-либо иной надежды, кроме элементарной обязанности, неизбежно связанной с самой жизнью, — заставлять свое сердце биться дальше.

Постепенно бедные девочки уходили из школы. Нескольких заставили оставаться дома, чтобы заботиться о младших братьях, пока матери на работе. Другие нанялись нянечками или помощницами в какой-нибудь магазин. Ильда ушла, когда ей было десять лет. Она собиралась начать мыть посуду в таверне. Хотела накопить денег, чтобы уехать с острова и навсегда расстаться со своей матерью и отчимом. Натерсия попросила, чтобы она поддерживала с ней связь. Она сказала, что Ильда может приходить к ней в гости, когда захочет. Однако они увиделись только спустя два года, когда Натерсия в один из дней выходила из школы и увидела, что Ильда ждет ее на площади.

Она почти не выросла и по-прежнему напоминала голодного щенка, с ее большими испуганными глазами и крохотным телосложением. Девочки радостно обнялись. Ильда сказала Натерсии, что пришла попрощаться:

— Завтра я сажусь на корабль до Майо, — сказала она. Мне удалось скопить достаточную сумму. Моя мать думала, что я отдаю ей все заработанные деньги, но я откладывала понемногу каждую неделю. Я прятала деньги в пустую бутылку, которую закопала на горе. Каждое воскресенье, когда мне платили, я ходила туда и клала в бутылку пятьсот эскудо. У меня уже есть достаточно денег на дорогу и на первые несколько дней, пока я не найду работу.

Натерсии стало очень жаль ее. Ведь она будет каждый день возвращаться в свой прекрасный дом, выкрашенный в желтый цвет, с маленькими веселыми комнатами с видом на море и ароматным жасмином, обвивающим фасад. Ее мама будет целовать ее и спрашивать, как прошел день в школе. Она будет рассказывать маме обо всем, о споре с Фатимой, о десяти баллах за родной язык, о том, как рассердилась матушка Мария де лас Ангустиас. Потом она поднимется в свою комнату, снимет школьную форму, наденет удобное платье и какое-то время будет делать уроки. Когда придет отец, все вместе сядут за стол в углу столовой, будут здороваться с клиентами, которые придут, и будут есть на ужин то, что пожелают, вкусную рыбу с картофелем, тарелку каши из кукурузы, большой стакан молока. И тогда она пойдет спать в свою удобную постель, укрытая цветным одеялом, которое ей сшила бабушка при рождении, слушая убаюкивающий шепот волн, разбивающихся о берег. Она продолжит жить каждый день в своем кусочке защищенного и наполненного прекрасными вещами мира, стремясь в будущее, словно птица, быстро летящая в поисках воды. Тем временем Ильда будет бродить одна по улицам, страдать от голода, заходить во все магазины и таверны в поисках изнурительной и плохо оплачиваемой работы. Будет спать у входа в какую-нибудь церковь, лишенная всего, что согревает в жизни, без нежности и улыбок, приятного места, в котором можно остаться, без перспективы стать хорошим и счастливым человеком. Натерсии захотелось вытащить ее из всей этой нищеты и одиночества и подарить ей немного легкости, сопровождавшей ее саму по жизни:

— Оставайся здесь. Моя мама найдет тебе работу в пансионе. Ей всегда нужны люди. Останься. Мы будем видеться каждый день. Мама очень добрая, ты увидишь.

Ильде показалась прекрасной перспектива иметь рядом подругу и достойную работу. Она чуть было не согласилась, но вдруг какое-то смутное чувство стерло из ее сознания эту затею и все, что она означала. Девочка наклонила голову, и на минуту ее глаза наполнились слезами:

— Я не могу остаться. Моя мать и отчим найдут меня. Они заставят меня отдавать им деньги, а он будет продолжать меня трогать всегда, когда сможет. Сейчас, когда я прихожу домой, и мама не видит, он прикасается ко мне и хочет, чтобы я его целовала. Я уже знаю, что будет. Мне надо уезжать.

Натерсия поняла, что одинока в своем сострадании. Это чувство было и захватывающим, и бесполезным одновременно, темной тучей, нагоняющей на этот мир грусть, но не способной оросить его благотворной влагой. Действительность была гораздо сильнее ее жажды сделать что-то для своей подруги. Она грустно обняла Ильду:

— Хорошо, поезжай, но не забывай, что я здесь, если тебе вдруг что-нибудь понадобится. Напиши, пожалуйста, напиши мне как можно скорее, чтобы рассказать, как у тебя все сложится.

Натерсия быстро записала свой адрес на тетрадном листе, вырвала его и отдала Ильде. Та взяла его и с большим усилием улыбнулась, как будто боролась с невыносимой тяжестью, которую надо было с себя сбросить. Затем она побежала и скрылась за углом собора. Натерсия наблюдала, как исчезает хрупкий силуэт ее подруги, как будто с усилием пытающийся пробить отверстие во враждебном воздухе, и у нее появилось чувство, что она больше никогда о ней не узнает. И действительно, Ильда пропала из ее жизни навсегда в тот самый момент.

Но каким-то образом она оставила глубокий след: окончив лицей, Натерсия решила изучать педагогику. Ей хотелось иметь возможность сделать для других девочек, похожих на Ильду, то, что не удалось сделать для своей подруги. Помочь им вырваться из нищеты, дать им понять, что за счет учебы и стараний их жизнь может стать лучше, что они могут стать женщинами, имеющими уважение к себе, чуждыми ужасов крайней нужды. Дать им надежду и средства, сделать так, чтобы у них были мечты, за которые они бы боролись.

Ничто не смогло уже сбить Натерсию с пути ее призвания. Пока она училась, появился молодой человек, который хотел на ней жениться. Анибаль был владельцем одного из лучших пансионов в Прае и увлекся ей во время одного из визитов к ее отцу, с которым они были в тесных дружеских отношениях. Молодой человек сразу же получил разрешение предложить ей руку и сердце. Натерсия спокойно приняла предложение, без страстных чувств и желаний: любовь не входила в круг ее фантазий. Она была слишком здравомыслящей для этого, слишком сдержанной и практичной. Натерсия предполагала, что когда-нибудь ей придется выйти замуж, но она надеялась лишь на то, что ее будущий муж будет хорошим и работящим человеком, который окружил бы ее почтенностью и порядочностью. Она не мечтала о пылком проявлении чувств и страстных порывах. Анибаль показался Натерсии хорошей партией: на десять лет ее старше, и, по крайней мере с тех пор, как он переехал на остров, за ним не знали ни скандалов с женщинами, ни пристрастия к спиртному. Эта помолвка была скучной и предсказуемой, но надежной. Мать Натерсии сразу же принялась готовить приданое из полотенец и постельного белья, а он стал рассказывать девушке, как они обустроят свою спальню, поставят туда большую кровать и туалетный столик, за которым она будет сидеть и причесываться, как это делали женщины из кино.