По крайней мере, теперь они могли начать все сначала. Только на этот раз им следует быть разумнее.

Энджел краешком глаза наблюдала за ним, пытаясь угадать, что происходит у него в голове, но чувствовала себя такой несчастной, что не решалась прямо спросить его. Если бы он обнял ее или сделал хоть что-нибудь,вместо того чтобы просто сидеть и разглядывать ее, словно под микроскопом…

А Роури, откинувшись на спинку стула, мечтал о том, чтобы подхватить ее на руки и отнести в кровать, он жаждал повторить все снова. Он даже начал считать, когда будет прилично с его стороны предпринять попытку сближения.

И вдруг он замер.

Да о чем же это он думает?

После того, что она сказала ему, строить планы обольщения? Да как он мог позволить себе даже мечтать о чем-то так поспешно и так безжалостно?!

Сначала Чад, решив во что бы то ни стало вынудить Эиджел отдаться ему, налетел на нее, как ураган, не подумав о том, что она эмоционально была совсем не готова к совместной жизни.

А он сам… Он позволил желанию взять верх над разумом. Разве могла она устоять перед его страстью и его опытностью?

Он безумно хотел Энджел и не сомневался, что сможет сделать так, что она тоже захочет его.Но больше он не хотел принуждатьее. Энджел Мандельсон должна сама принять решение. Если она тоже хочет его, ей придется найти способ дать ему почувствовать это.

Он поднял взгляд и увидел широко открытые изумрудные глаза, в которых можно было утонуть безвозвратно.

— Я уберу здесь, — сказал он, — а ты пойди отдохни, освежись. Когда Лоркан проснется, мы пойдем с ним гулять.

Через два дня они переехали в новый дом.

— Здесь есть все, чего только может пожелать семья, — сказал агент по недвижимости, который уже сломал себе голову, пытаясь понять, что за отношения связывали Роури и Энджел.

Конечно, по долгу службы агент был склонен к преувеличению, но это, действительно, был дом, о котором она мечтала. Пол в холле выложен изразцами. Здесь достаточно места, чтобы поставить вешалки для шляп. Широкая деревянная лестница вела наверх. Кухня тоже большая, со старинной английской кухонной плитой.

Окна и двери украшены цветными витражами, а комнаты были просторные, с высокими потолками. За домом подстриженная лужайка тянулась до самых зарослей, которые образовали одичавшие деревья и кусты. Малышу здесь было раздолье, хотя сад еще предстояло благоустроить.

— Мне потребуется целая вечность, чтобы привести все в порядок, — сразу заявила Энджел.

— Что ж, — сказал Роури, пытаясь отвести глаза от ее облегающей футболки, — все книги говорят, что это — душеспасительное занятие.

На следующей неделе Роури вернулся в свою адвокатскую контору, испытывая беспокойство из-за того, что оставлял Лоркана на целый день, и заранее скучая по их жизни с Энджел. Эти последние недели были совсем необычными для него: он гулял с ребенком, ходил за покупками, готовил обед.

Дни текли медленно, лениво. После этого казалось даже странным снова очутиться в суде.

Но с другой стороны, он испытывал облегчение. Играть в семью с очаровательной Энджел и при этом быть лишенным законных радостей…

Особенно невыносимым оказался День Святого Валентина. Вся страна купалась в море красных роз и экстравагантных открыток. С экрана без всякой иронии вопрошали: «Верите ли вы, что романтика умерла?» А они с Энджел делали вид, что ничего особенного не происходило. Только обычная непринужденность между ними исчезла. Они получили всего две валентинки: одну для Лоркана, написанную рукой Энджел, и одну для Роури. Эта была написана уж точно не ее рукой. Он не представлял, ктомог прислать эту открытку, и сказал об этом Энджел. Однако она с ледяной улыбкой пожала плечами и заверила, что его личная жизнь ее абсолютно не касается.

Хороша личная жизнь, думал он мрачно, наклоняясь, чтобы поцеловать перед уходом Лоркана. На мгновение он представил, что целует на прощание и Энджел… Но выражение ее зеленых глаз ясно говорило, что не стоит и пробовать.

— Ты могла бы присматривать за рабочими, Энджел? — спросил Роури.

— Наверное, я справлюсь с этим, — холодно ответила она, все еще не прощая ему таинственную валентинку.

Он собрал со стола в холле образцы материалов, книги по дизайну интерьера, образцы красок и обоев и торжественно вручил все это ей.

— А еще ты можешь выбрать отделку. — Роури улыбнулся. Он выглядел как-то непривычно в официальном темном костюме.

— Для всего дома?

— Для всего дома.

—  Сама,какую захочу?

— Конечно.

— Но я не могу это сделать, Роури!

Его синие глаза насмешливо смотрели на нее.

— Почему же нет?

— Потому что это твойдом!

— Ладно. — Он пожал плечами и взял первую попавшуюся брошюру. — Как хочешь. Я выберу сам. У нас будет пурпурная кухня…

— Отдай! — Энджел выхватила у него книгу. Работа по отделке дома поглотила ее целиком.

Первый раз в жизни ей предоставили полную творческую свободу, и оказалось, что у нее есть талант.

— Мне нравится, — заметил Роури однажды вечером после ужина, когда Энджел показала ему гиацинтовый колер, который она выбрала для одной из ванных комнат.

— Спасибо, — ответила польщенная Энджел, задумчиво похлопывая по странице. — Конечно, хорошо, что у нас достаточно денег, но думаю, я обошлась бы и меньшими средствами.

— Если хочешь, я могу ограничить сумму, — съязвил он.

Энджел покачала головой.

— Спасибо, не надо!

Она начала ходить с Лорканом на занятия в группу матерей с детьми. Правда, Энджел была не настоящей мамой, а малыш еще не начал ходить. Но она хотела познакомиться с женщинами, у которых были маленькие дети, чтобы у них с Лорканом появился свой круг общения, не зависимый от Роури.

А Роури стал представлять ее своим друзьям. Среди них были актеры, юристы, бизнесмены, служащие из Сити. Большинство этих людей преуспевало в жизни, но главное, что объединяло столь разношерстную компанию, это чувство юмора. Они приняли и Энджел, хотя кое-кто из них просто умирал от любопытства, пытаясь понять, какие отношения связывают ее с Роури.

Не раз, глядя на него, склонившегося над детской кроваткой, Энджел сама гадала, какие у них отношения!

Она думала…

Чтоона думала?

Что как только ее цикл закончится, Роури отнесет ее на руках в спальню, чтобы повторить ту восхитительную ночь?

Ну, она, конечно, могла надеяться,что это когда-нибудь произойдет, но пока что он не торопился.

Как только Энджел узнала, что не беременна, ее чувства к Роури, старательно подавляемые до того момента, угрожающе забурлили, грозя вырваться из-под контроля.

Их отношения значительно упрощались совместной заботой о ребенке. Но у нее все еще не хватало смелости прямо спросить Роури, нравится ли она ему по-прежнему.

Однажды Энджел весь вечер задавала себе один и тот же вопрос: мог ли ее страх перед беременностю отпугнуть Роури навсегда? Хотя если не размышлять о беременности теоретически, а просто представить себе появление второго Лоркана, то здесь было чего испугаться.

Итак, ей предоставлялось либо всю жизнь кружить вокруг да около, изводя себя этими «может быть», либо сделать шаг навстречу ему, рискуя оказаться отвергнутой.

Но меньше всего Энджел хотелось сознательно обольщать Роури.

В тот вечер Роури, придя с работы домой, спросил, не хочет ли она поужинать с его другом, американским адвокатом, который приехал на время в Англию. Слезы чуть не брызнули из глаз Энджел.

— Ты хочешь сказать, только он и я? — Она едва не сожгла воротничок желтого детского комбинезона, который гладила в тот момент.

Роури спрятал улыбку.

— Ну, еще я и его жена. Надеюсь, нас тоже пригласят, — озадаченно сказал он.

— Ах, вот как! Тогда конечно! Просто на мгновение мне показалось, что ты намерен заняться устройством моей личной жизни, — призналась Энджел со вздохом облегчения.